Глава 21. Беспокойства (1/2)

Сентябрь 1948

Таблеток в запасном пузырьке оставалось только на один день, и Робби без устали названивал Филиппу, чтобы тот вернул ему портфель, но никто не брал трубку – ни в доме, ни в офисе. Он даже съездил в компанию Филиппа до обеда, но не застал его на месте – ему сообщили, что тот выехал на производство, и должен был вернуться только вечером. Чертовы таблетки были в портфеле – Робби носил их с собой на всякий случай.

Не нужно было брать с собой новый пузырек, нужно было оставить его в доме, а в портфель положить тот, в котором оставалось всего две таблетки. И почему он не подумал, что может потерять чертов портфель?

Робби даже усмехнулся – если бы он мог предугадывать будущее, то не попадал бы в самые неприятные ситуации. Никто бы не попадал в такое дерьмовое положение, если бы умел учитывать все детали наперед. Не было смысла винить себя или кого-то еще, но Робби очень злился на Филиппа и даже думал, что можно было бы врезать разок гаду для острастки, чтобы в следующий раз не забирал чужие портфели с собой, а отсылал найденное вместе с официантом или оставлял в отделе потерянных вещей. Он наверняка сделал это из вредности, просто чтобы позлить.

Да и черт бы с ним, если бы не блокаторы. В портфеле не было больших денег или важных документов – так, по мелочи и какие-то копии, оригиналы которых хранились у Робби под замком. Ничего конфиденциального или сверхважного, но препараты…

Потратив почти все утро на поиски своего портфеля, Робби отправился на обед к Гаспару в самом дурном расположении духа, но даже в таком состоянии додумался взять с собой некоторые вещи, что могли бы пригодиться во время беседы. Дневник Милтона он забирать не стал, но взял документы на Митчелла и ребят, усыновленных Гилбертом, а также адрес Колетт, который лежал в той же папке. Он ничем не рисковал – рассказав Гаспару правду, он не подставлял ни Гилберта, ни уже покойного Милтона, которому и так уже нельзя было навредить. Во всяком случае, все выглядело законно – Гилберт усыновил своих омег, а потом похоронил их. Почти всех, кроме Анатоля.

Злость почти не проходила – Робби просто выводило из себя то, что он не мог даже говорить с Джонни, потому что от одного голоса становилось совсем тяжело. После их обычной беседы вчерашним вечером, Робби пришлось долго успокаиваться – он слышал Джонни, и таблетки как будто и вовсе переставали действовать. А не говорить было нельзя – следовало хотя бы так держать руку на пульсе. Выбора не было – оставалось только сходить с ума от разговоров, а потом метаться по квартире и едва не царапать стены от желания.

Гаспар ждал его в ресторане – на этот раз они выбрали место с залом, разделенным небольшими резными ширмами на небольшие кабинки. Это было очень удобно и создавало иллюзию приватности, хотя говорить все еще следовало осторожно. Впрочем, они собирались встретиться днем, а в такое время этот ресторан обычно пустовал, так что беспокоиться было не о чем.

Они заранее договорились, что выберут столик в самом углу, где к ним вряд ли кто-то заглянет. Робби уже вчера знал, что будет показывать документы, а потому не хотелось, чтобы их могли видеть посторонние – официантам и прочим незачем было видеть печати и имена.

Обменявшись обычными вежливостями, они отправили официанта с заказом и остались, наконец, наедине.

Робби опять ощутил бешеное желание закурить, но сигарет с собой не было. Это было к лучшему, потому что в ином случае он бы обязательно сорвался. Поэтому он решил, что не стоило ждать и молчать – тишина тоже действовала на нервы. Бездействие казалось вязкой патокой, в которой можно было увязнуть или сойти с ума.

– Вчера вы рассказали мне много интересного, сегодня моя очередь поделиться тем, что удалось узнать, – сказал Робби. – Мой рассказ будет не таким увлекательным, но зато я принес кое-какие доказательства.

Он вынул из запасного портфеля первую папку с документами Митчелла и принялся рассказывать. Стараясь говорить медленно и негромко, он выложил Гаспару все, что знал о Милтоне – о его бесчеловечном решении продавать Кассиуса, о том, что один из знакомых Робби воспользовался этой услугой и стал последним клиентом, поскольку потом бедный омега покончил с собой. Гаспар слушал внимательно и не перебивал, но в его глазах не отражалось удивление или отторжение – казалось, будто история Кассиуса была ему знакома.

– Проблема в том, что я знаю о другом омеге, которого Милтон купил почти девять лет назад, – сказал Робби, развязывая ленточки, на которых держались корочки папки. – Его зовут Митчелл. У меня есть его документы, и я искал его самого, но так и не сумел найти. Думаю, если он был заперт, то, наверное, уже умер от голода. Это самые, мягко говоря, неприятные новости из всех, какие я вообще получал.

Гаспар кивнул и попросил его продолжить.

Дальше речь пошла уже о Гилберте и Колетт. Только сейчас, выкладывая такие подробности, Робби понял, сколько всего с ним успело произойти. Отдавая всего себя поискам, он даже не задумывался, что собрал так много разной информации, пока что казавшейся не очень полезной. Однако скрывать было нечего – Робби поделился почти всем, что знал. Он обещал каждому – и Елене, и Гилберту, и Колетт – что никому ничего не расскажет. Теперь он с легкостью нарушил это обещание. Возможно, он не чувствовал угрызений совести, потому что изначально обманывал их, давая слово. Возможно, так было еще и потому, что никто из них ему все равно не верил. В конце концов, Робби договаривался с людьми не в первый раз, и знал, какие обещания следовало держать до конца, а какие можно было нарушить, поскольку они не имели веса.

И все-таки в конце своего рассказа он сделал небольшую оговорку, упомянув, что обо всем этом не следовало распространяться и уж тем более сообщать в полицию.

Выслушав его и согласившись с последним условием, Гаспар попросил его показать документы Митчелла еще раз, а потом со вздохом спросил:

– Что вы подумаете, если я скажу, что знаю, где находится Митчелл?

Первым делом Робби подумал, что Митчелл и был мужем Гаспара, о котором он рассказывал еще вчера, но быстро отмел эту мысль – Милтон был так сильно привязан к этому омеге, что вряд ли мог его куда-то отпустить. Тем более Гаспар сказал, что встретил своего мужа в феврале, в это время Милтон был еще в порядке.

– Я был бы рад, если бы это оказалось правдой. А еще скажу, что хотел бы забрать его и увезти в Петрию, где у него появится будущее.

От одной только мысли, что он мог бы вернуть Джонни не одного, а двух братьев, Робби почувствовал себя вдвое лучше.

– В таком случае… у вас его документы, а я знаю, где он находится. Возможно, кое-что мы можем сделать прямо сейчас. Соединить Митчелла с его документами, – сказал Гаспар. – Конечно, не понимая их важности, он не чувствует утраты, но я уверен, в будущем он высоко оценит это воссоединение.

– Я не могу отдать вам документы просто так, – предупредил Робби. – Вынужден попросить вас показать мне Митчелла живым, и тогда я, возможно, передам вам паспорт и все остальное.

Гаспар кивнул, словно только этого и ожидал.

– Тогда разрешите мне отлучиться на пару минут – я позвоню Розе, супруге Рассела. Сейчас она должна находиться в доме. Митчелл живет с ними, он работает у них садовником. Все в рамках закона, как видите – незамужний омега находится в черте городе, потому что трудоустроен.

– Со мной можете не осторожничать, – фыркнул Робби, расслабляя галстук. – Я буду ждать вас, сколько потребуется.

Все равно дел на сегодня не оставалось – Робби отменил все важные встречи и переговоры, поскольку не мог в таком состоянии постоянно адекватно себя вести и при этом находиться на людях. Он решил провести остаток дня в офисе, где можно было бы заниматься бумажными делами – понимая его природное состояние, Марк согласился провести все встречи сам. Однако если прямо сейчас у Робби могла появиться возможность увидеть Митчелла, он не собирался ее упускать.

Он вспомнил описание Митчелла, которое можно было найти в дневнике Милтона. Длинные каштановые волосы, зеленые глаза, светлая гладкая кожа, высокий рост и крупные ладони с тонкими пальцами и ногтями удлиненной формы. Милтон боготворил эти руки, он описывал их так, что Робби и сам начинал верить в их неземную красоту, хотя ни разу не видел Митчелла. Сложно представить, что такой человек мог бы встретиться случайно – если тот, кого Гаспар покажет сейчас, будет соответствовать описанию, это явно нельзя будет счесть совпадением.

Гаспар, как и обещал, вернулся уже через пару минут, и сразу же сообщил, что можно было отправляться. Он даже не скрывал своего волнения – ему явно хотелось поскорее решить этот вопрос. Это было немного странно и даже забавно – все это время Робби сидел с документами Митчелла и искал его самого, а Гаспар видел Митчелла, но не знал, где находились его документы.

По пути Робби сразу же предупредил, что ему на какое-то время придется остаться с Митчеллом наедине – желательно в комнате, где их никто не потревожит. Вспоминая реакцию Феба, он полагал, что Митчелл так же мог бы испугаться, но ему все же хотелось узнать, как этот омега жил, не нуждался ли он в помощи. Роза, Рассел и Гаспар производили впечатление хороших людей, но Робби не привык доверять исключительно своим глазам и ощущениям. Гаспар отнесся к его словам с пониманием и сказал, что он должен был отдать документы сразу Митчеллу в руки – так было бы правильнее и надежнее.

– Насчет полиции, – выезжая на дорогу, заговорил Гаспар. – Вы правы, я думаю, обращаться сейчас куда бы то ни было не имеет смысла. Все выглядит законно. Я говорю о порядке с усыновлением. Не к чему придраться. К тому же, господин Гилберт был действительно прав в том, что усыновление охраняется как тайна – такие данные чиновники не выдают даже за большие деньги. Поэтому я все время думаю, как можно было бы найти остальных омег – хотя бы как-то отследить их по реестрам или записям в журналах… но ничего пока что не приходит в голову. К тому же, даже если полиция поможет нам разыскать омег, то все найденные будут отправлены куда-то в непонятное место. Что с ними произойдет? Может ли кто-то ручаться, что их не станут насиловать сами полицейские? Я вот ни за что не могу в этом уверить себя, хотя и пытаюсь. Стоит только представить, что в руках у наделенных властью окажутся мальчики, которые сами себя и людьми-то не считают… неужели все обойдется?

– А вы, кстати, не задумывались о том, что закон о выселении незамужних омег в сельскую местность был принят относительно недавно? – спросил Робби. – Всего шестнадцать лет назад, в тридцать втором. Я вот думаю… а когда появились эти приюты на фермах? Если примерно в то же время, то не удивлюсь связи этих событий. В том законе вообще ничего не говорится об альфах. Если омегам нашли место, то почему об альфах никто не подумал? Странно все это.

Гаспар на мгновение перевел на него заинтересованный взгляд, а потом вернулся к дороге.

– Об этом я не задумывался, – признался он. – Но ваши предположения имеют смысл. Если они верны, тогда полиция тем более нам не поможет.

Дальше ехали в молчании, хотя Робби почему-то был уверен, что они думали об одном и том же. Если он был прав, тогда они думали о будущем Митчелла. Теперь, когда у парня появились документы – с позиции Робби это выглядело так, что у документов появился хозяин – стоит задуматься о его жизни. В Петрии у него было больше возможностей, но если в этом доме к Митчеллу нормально относились, они могли и не отпустить его неизвестно с кем в другую страну. Робби, допустим, совершенно не хотел отдавать документы без гарантий. Но это документы – бумажки, которые, пусть и со скрипом, но можно восстановить, побегав по дверям и покланявшись чиновникам. А что делать с живым настоящим человеком? Его-то уж точно так просто никуда не отправишь.

Робби наблюдал за Гаспаром и думал, что тот был очень основательным человеком – он вел машину аккуратно, на средней скорости, вовремя и даже с некоторым опережением поднимал поворотные флажки, всегда держался на безопасном расстоянии от других автомобилей. Это был серьезный и немногословный мужчина, которого вымотали две содержательные беседы, но он все равно держался спокойно и не ставил никого в неловкое положение. С таким человеком Робби был бы рад иметь общие дела, если бы речь шла только о бизнесе.

Оказалось, что Рассел жил почти на окраине города – у него были дети, и они с женой решили растить их подальше от всеобщей суеты, но все же не где-то в пригороде, чтобы можно было без проблем ездить в школу. Это было хорошее тихое и чистое место – не слишком густо застроенное и не пустое. Гаспар припарковался у забора и вышел из машины. Робби последовал за ним.

Как только Гаспар толкнул калитку, из дома вышла Роза – она приветливо улыбалась. В доме она выглядела немного иначе, хотя и не походила на обычную домохозяйку, каких в Аммосе было много. Из-за ее спины выглядывала девочка лет двенадцати. Мать и дочь были одеты в платья, сшитые из одной ткани – крупные белые горошины рассыпались по голубой глади, и это выглядело очень мило.

– Митчелл уже ждет вас, – сказала Роза, смущаясь от того, что Робби протянул ей руку.

Он почти не видел женщин на серьезных встречах, а если они и появлялись, то не принимали участия в разговорах и вообще просто сопровождали других мужчин. При этом никаких жен Робби почти не видел – только подруг или спутниц с приятной внешностью. Поэтому, проработав в Аммосе довольно долго, он еще не представлял, как следовало обращаться к женщинам статуса Розы. Не зная, что делать, он просто пожал ей руку при первой встрече и решил повторить этот же жест во второй раз. Судя по реакции Розы, в Аммосе так не поступали, так что Робби подумал, что следовало уточнить, как себя вести. Однако все это он собирался отложить до более безопасных времен – прямо в этот момент он должен был думать только о Митчелле.

– Это Марисса, наша младшая дочь, – держа руку на спине девочки, сказал Роза.

Марисса оказалась бойкой девочкой – протянула руку сразу же, и Робби почти с облегчением пожал маленькую ладошку. Сейчас, когда он волновался, а гон никуда не собирался уходить, он переживал все события слишком бурно и теперь боялся, что эти люди сочтут его сумасшедшим.

– Прошу прощения, я хотел бы поговорить с Митчеллом наедине, – сказал Робби, когда с любезностями было покончено. – Это займет всего несколько минут.

Люди были милыми и доброжелательными, но верить им просто по одной этой причине было глупо. Он все еще должен был удостовериться, что Митчелла не следовало забрать отсюда сразу же.

– Конечно, – согласилась Роза и повела его в просторную комнату с большим столом, окруженным высокими спинками тяжелых стульев.

Вспомнился стол в доме Колетт. За ним тоже всегда сидели дети. Самые разные. В этом доме в столовую к ужину выходили совсем другие дети – они носили красивые платья, наверняка ходили в хорошую школу, занимались спортом и вообще знали, что с ними все будет хорошо.

С самого краю сидел Митчелл – Робби сразу понял, что это был он. Роза оставила их наедине и плотно закрыла за собой дверь.

– Добрый день, – подходя к Митчеллу и опять подавая руку, поздоровался Робби.

– Добрый день, – вежливо ответил Митчелл и осторожно пожал протянутую ладонь.

– Зовите меня Робби. Я приехал из Петрии – из соседней страны, в которой омеги могут жить, как хотят. Не только они, альфы тоже. Я хотел бы узнать… с вами тут хорошо обращаются?

Кожа на руках Митчелла была чистой и гладкой, несмотря на то, что он работал садовником. Он прекрасно выглядел – темные волосы были блестящими и аккуратно собранными новой лентой, на нем была отглаженная одежда. И почему-то он не боялся Робби, от которого наверняка за версту неслись феромоны. Возможно, просто ничего не почувствовал, хотя он совершенно точно был омегой – Робби понял это, как только оказался рядом с ним.

– В этой стране? Нет, – неожиданно ответил Митчелл. – Но в этом доме – да. Это очень хорошие люди.

– Вас не вынуждают встречаться с мужчинами за деньги или делать что-то еще предосудительное? – продолжил Робби, доставая платок и вытирая лоб. Времени было мало, а узнать следовало многое. – Пожалуйста, ответьте мне честно.

– Нет, – покачал головой Митчелл. – Здесь я только работаю, да и то… не очень много. Все здесь очень добры ко мне.

– Вы умеете читать и писать?

Этот вопрос был нужен, чтобы проверить, был ли Митчелл готов отвечать честно в любом случае.

– Не совсем. Читаю очень медленно, а пишу только некоторые буквы. Марисса все еще занимается со мной, а когда у нее свои уроки, меня учит кто-то из ее братьев.

Отлично, здесь он тоже не лгал. Мог бы просто ответить, что все умел, чтобы от него отстали.

– И еще… простите за неудобный вопрос, и я вовсе не доктор, чтобы задавать его, но мне нужно знать. Что вы делаете во время течек? Как они у вас проходят? Эти люди… они что-то делают, чтобы вы не страдали в это время?

Митчелл опустил глаза – не от смущения, от чего-то другого, чего Робби еще не мог понять. В этот момент он был очень серьезным, даже строгим, и Робби впервые подумал, что ему и впрямь могло быть двадцать четыре. Между ними был всего год разницы, и он почти не ощущался в общении, несмотря на то, что Митчелл мало что видел в жизни и не умел читать и писать. Это был совершенно взрослый человек.

– Я не совсем полноценный омега, – сказал Митчелл. – На прошлой неделе Рассел отвез меня к доктору, и он сказал, что у меня, скорее всего, нехватка каких-то гормонов. Течки случаются, но я их почти не чувствую.