Глава 16. Нейт (2/2)

– Не везде. Вот… в нашей стране, допустим. В других странах – нет. Но я не понимаю! Я хочу путешествовать и всегда хотел, но мне всегда говорили, что мир за пределами Аммоса опасен, и там все только и ждут, когда мы умрем, но не дождутся, и все в этом духе… Говорили даже, что альфы и омеги исчезли, и никакой план не получился… но в газетах заграничных пишут об альфах и омегах, и люди там живут с ними рядом веками и никто не исчезает… Я покупаю газеты из Петрии, хотя мать не знает об этом и отец никогда не знал. Так вот, в газете недавно написали об омеге из Аммоса. И я запутался. Говорили ведь, что у нас их нет? А тут и мать о вас рассказала, и в газете о другом каком-то написали. Значит, они есть?

– Есть, – кивнул Артур. – Конечно, мы есть. Я ведь перед вами сижу, и я живой. Даже если все написанное о нас и правда, не все ли равно, как я появился, если сейчас я живой?

– В этой книге, – Нейт развязал ленту и открыл папку, вынимая тонкую книжицу в мягкой обложке, – написано что альфы и омеги размножаются через вязку, как животные. Как собаки или волки. Что внешне вы очень похожи на людей, но внутренне вы все же ближе к животным. Я хотел увидеть вас, и мне очень стыдно, правда, но я не мог представить, как вы должны выглядеть.

– И кого вы видите, когда смотрите на меня? – спросил Артур.

Почему-то он чувствовал себя вполне спокойно. Может, всему виной было ожидание – оно отвлекало его, и поэтому он не мог с должным вниманием выслушивать слова Нейта, которые, наверное, должны были звучать обидно.

– Человека, – уже шепотом ответил Нейт. – Я вижу человека. И мать – когда вернулась, она плакала и говорила, что вы совсем другой. Вы не бесстыдный человек, а просто раб своей животной сущности, и поэтому вас нельзя винить. Мы ведь не бьем свою кошку за то, что у нее случаются течки. Но… я совсем ничего не понимаю. Как вы думаете, кто вы? Вы относитесь к себе, как к человеку?

Его вопросы были наивными и прямыми, по-детски любознательными и бесцеремонными. В них не было злого умысла или желания расстроить, оскорбить и задеть. Нейт хотел знать, кем были альфы и омеги, его даже не очень расстраивал тот факт, что его отец на самом деле изменял жене – его родной матери.

– Истечения… да, это очень плохая вещь, – согласился Артур. – Нас учили этого стыдиться. Постыдная слабость, которая настигает нас раз в месяц, когда мы здоровы. Я читал, что у женщин также случается ежемесячное недомогание, но оно имеет другую природу и не оскверняет их душевно. У нас все иначе. И тела устроены по-другому – я хотел больше узнать об этом в последнее время. Но разве только путь зачатия делает человека человеком? Что вообще делает человека человеком?

Нейт удивился:

– Вы спрашиваете об этом меня? Но… я не знаю. Я никогда не думал об этом.

– Только люди зачинаются без течек и узлов? – спросил Артур, действительно желая понять, как это происходило.

Он не читал книг о животных, и до этого момента все его познания ограничивались тем, что он видел на ферме, когда животные спаривались или хотя бы пытались это делать. К тому же, он не знал почти ничего об альфах – в книгах, которые давала ему Роза, было очень мало информации.

– Нет, кажется, есть еще виды, которые могут спариваться как люди. Обезьяны, например.

– Тогда я не понимаю, чего вы хотите, – сказал Артур. – Совсем не понимаю. Я думаю, что человека делает человеком то, что он делает или говорит. Животным тоже бывает стыдно, они тоже могут попросить прощения – без слов. Они тоже могут сочувствовать и показывать это. Могут веселить. Могут злиться и обижаться. Кошки очень хорошо это показывают. Но они еще и чего-то не могут. Например, что-то удивительное такое сделать – стол сколотить, сказку написать, красивое что-то нарисовать, стекло переплавить или пирог испечь. Белье постирать тоже не могут. А я могу. И другие ребята омеги все это могли и смогут еще больше, если научатся.

Нейт задумался.

– Я не знаю, что делает человека человеком. Нам говорили, что совесть. На уроках духовности. Совесть… но я подумал, что совесть есть не у всех, и все-таки мы называем их людьми. Поэтому я подумал, что совесть не подходит, но никакой замены не подобрал. Отец говорил, что я всегда был туповат, может, поэтому.

– Но ведь вы задаете вопросы, как вы можете быть таким? – очень просто рассудил Артур. – Няня всегда говорила очень интересно. Спросишь – один раз будешь дураком. Не спросишь – будешь дураком постоянно.

– Духоподъемные слова, – заметил Нейт. – Я их запомню.

– В этой книге написано об альфах и омегах? – спросил Артур, глядя на потрепанную обложку в руках Нейта.

– Да. Но это материал такой… редкий. Здесь написано и показано то, что может шокировать неискушенных читателей. В школах такое не показывают.

– А могу я прочитать эту книгу? Я обещаю справиться быстро и вернуть, если это важно.

Артуру было неловко просить книгу, да еще и такую редкую, но он хотел узнать, что в этой стране писали и думали об альфах и омегах. Вообще Рассел говорил ему, что в последние годы об альфах и омегах тут в целом не думали вовсе, потому что их просто не было, а люди очень быстро забывают даже самые важные вещи. Однако были же такие как Нейт, которые интересовались этой темой. И были такие как Томас – которые покупали омег, прекрасно зная, для чего они могут пригодиться. Значит, пусть таких людей было и мало, но кто-то об омегах и альфах думал.

– Это книга моего отца, и я… знаю, вы злитесь на него, поэтому вам может быть неприятно брать ее в руки.

– Томас читал такие книги? – опять удивился Артур.

– Да. Может быть, поэтому он решил вас купить. Я не знаю. Нам говорят почитать отца и мать, но я что-то… но я ему благодарен, это мой отец – он обо мне позаботился. Ко мне он был добр. К вам не очень. Поэтому я могу и должен его уважать, а вы ничего не должны, даже если и можете.

«Был добр? Он называл своего ребенка туповатым».

Артур вздохнул и попытался улыбнуться.

– Спасибо, но я буду очень рад прочитать эту книгу. Мне все равно, кому она принадлежала.

– Может быть, вам и газету оставить? Я могу принести и другие номера, – как-то воодушевившись, предложил Нейт. – Мне не с кем говорить о своих интересах. Мои друзья читают только… непристойные рассказы.

– Если вам не будет сложно, – согласился Артур, уже испытывая любопытство и настоящую благодарность. Газету он тоже хотел попросить, но уже стеснялся, а Нейт предложил сам, и это было замечательно. – Я с удовольствием прочитаю и газеты тоже.

– Тогда… когда я могу зайти еще раз?

– Когда вам будет удобно.

– Отлично. Вы быстро читаете? Книжка маленькая, но она написана мудреным языком, и читать ее совсем не весело, поэтому… может, я через неделю зайду?

– Конечно, – кивнул Артур.

Нейт встал с кресла, провел ладонями по брючинам и выпрямился. В этот момент он показался Артуру совсем еще ребенком, словно он был гораздо младше него. Вспомнились Дин и Феб, когда они были совсем еще малышами, и от тоски заныло сердце.

Заметив, что Нейт замялся, не зная, как ему быть дальше, Артур, который тоже поднялся, подал ему руку, и тот с готовностью и даже облегчением пожал ее.

– Мне понравилось с вами говорить, – сказал Нейт уже у двери. – Простите, что назвал вас не человеком.

– Вы этого не сделали и извиняться не за что, – ответил Артур. – Мне тоже было очень приятно узнать от вас много нового.

Они попрощались, и Артур вернулся в гостиную, где его ждала папка с книгой и газетой.

*

В дороге у Гаспара задымилась машина, которую едва удалось дотащить до ближайшей мастерской. На ремонт ушло два часа, после чего Гаспар, который и без того задерживался, должен был вернуться домой уже ночью. Артур наверняка не ужинал и точно не лег спать.

Возвращаться не в пустой и темный дом – настоящее счастье. Гаспар вышел из машины, чувствуя себя так, словно он попал в рай – в окнах гостиной горел свет, а на звук подъехавшей машины из дома вышел Артур. Даже с расстояния в десяток шагов и в ночной темноте Гаспар увидел, что тот был взволнован.

– Что случилось? – одновременно спросили они.

Артур засмеялся, закрыв губы рукой. Он спустился по ступенькам крыльца навстречу Гаспару, и они обнялись прямо посреди двора.

– Я не знаю, что чувствую, – прошептал Артур, прижимаясь к нему всем телом. – Очень волновался. И еще очень рад. Теперь только рад, потому что ты уже дома, и вот…

– Что произошло? – повторил Гаспар.

– Нет, ты первый расскажи, – утыкаясь носом в его плечо, попросил Артур.

– Никаких новостей. Просто машина сломалась. Пришлось чинить в придорожной мастерской, повезло, что она вообще встретилась. Теперь ты выкладывай.

– Я видел Джонни. В газете.

Гаспар почувствовал, как сердце забилось быстрее – новости Артура были неожиданными, почти страшными.

– Пойдем в дом, – целуя его ухо, сказал Гаспар. – За ужином ты мне все расскажешь.

Артур грел ужин, пока Гаспар менял одежду и умывался, и эти несколько минут показались им обоим вечностью. В столовой они оба выглядели еще более взволнованными, но теперь хотя бы оба знали, что были в порядке.

– Расскажи, откуда газета, – попросил Гаспар, наливая Артуру чай.

И Артур принялся говорить – последовательно и аккуратно, так что не возникало никаких сомнений в подробности и достоверности его рассказа. Гаспар посетовал на то, что пропустил визит Нейта – у него еще оставались некоторые документы, которые он хотел бы передать сыну бывшего делового партнера, а теперь момент был упущен.

– Он еще придет, – сказал Артур. – Пообещал забрать книгу и газету через неделю. Наверное, не забудет.

Все-таки Нейт был удивительным. Было сложно предположить, что этот парнишка на самом деле увлекался миром настолько, что покупал газеты и читал старые отцовские книги. Наверное, чувствуя, что его интересы могли вызвать неодобрение, Нейт скрывал эти увлечения, но не забывал о них, а развивал понемногу и втайне.

Еще удивительнее было, что он все же решился прийти и поговорить с Артуром сам. Нейт умел принимать самостоятельные решения – например, он сам распорядился частью своего наследства, сам выбрал для себя университет, да и в целом был самостоятельным. Однако он никогда не принимал решений, способных разочаровать родителей, хотя и выглядел порой просто надменно. Вся эта его напускная холодность обычно не могла ввести в заблуждение взрослых людей, и окружающие быстро понимали, что оба сына Томаса находились под строгим контролем.

Теперь Гаспар с удивлением понял, что ошибался – контроль распространялся далеко не на все области жизни Нейта. Судя по всему, интересоваться газетами и внешним миром он начал еще задолго до смерти отца, и даже если бы Томас был жив сейчас, он бы не отказался от своего исследовательского любопытства.

Они довольно быстро поужинали, и Гаспар сказал Артуру забыть о посуде и поскорее показать ему Джонни. Здесь его ожидало еще одно удивление – лица Джонни не было видно. На снимке был молодой человек, снятый со спины – он сидел за школьной партой и что-то писал, склонившись над тетрадью.

– Это Джонни? – еще раз уточнил Гаспар, но сразу же почувствовал себя идиотом. Никаких других людей на снимке не было.

– Да, я понимаю, что это звучит глупо, но я его сразу же узнал, – сказал Артур, обводя пальцем контур головы человека, запечатленного на фото. Он словно пытался погладить его через этот снимок, и в этом движении было столько любви, что у Гаспара потеплело на сердце. – Я несколько раз перечитал статью и понял, что не могу ошибаться. Омега из Аммоса, да еще и не умеющий быстро писать. И эта голова, плечи, волосы… макушка смешная такая… я не могу объяснить, я просто знаю, что это он. Это Джонни.

– Хочешь его навестить? Можно попробовать сделать это через газету. Статья не анонимная, так что вполне можно…

Гаспар остановился, потому что Артур оставил газету и закрыл лицо руками, склоняясь и замирая.

– Я так рад… какое облегчение, он жив, и он не здесь. Он где-то в другом месте, и он ходит учиться. Хорошо одет и пострижен. Какое облегчение. Господи, спасибо тебе…

Понимая, что ему было нужно разделить с кем-то эти чувства, Гаспар осторожно обнял его, и Артур тут же отнял руки от лица, обнимая его в ответ. Он был отзывчивым, и с тех пор, как они поженились, стал значительно смелее. Это радовало и наполняло уверенностью и самого Гаспара, который в последние дни все полнее осознавал радость взаимности, когда прикосновения, которых он очень хотел, были настолько же желанными и для Артура.

– Навестить… это было бы счастье. Но ты не можешь делать настолько опасные вещи, я этого не хочу, – через некоторое время сказал Артур, все еще не размыкая рук.

– Почему ты решил, что это будет опасно? – удивился Гаспар. – Может быть, и нет.

– Ты ведь не выезжал из Аммоса никогда. К тому же, уже многое сделал и ездил в место, где я родился. Самое главное, что он жив, остальное не так уж и важно. Жив и на свободе.

Гаспар понимал, что Артур хотел увидеть своего брата – возможно, сейчас он хотел этого сильнее всего на свете. Но стоило ли обременять его, исполняя это желание прямо сейчас? Поездка в Петрию могла бы действительно оказаться опасной, и если бы это нанесло Гаспару ощутимый вред, Артур, конечно, счел бы себя виноватым. Возможно, сейчас стоило действительно на время отказаться от этой затеи, пока Артур не очень правильно воспринимал себя в этом мире, все еще полагая, что его задача – доставлять радость и подчиняться, а не исполнять свои желания и жить счастливо.

– Когда-нибудь мы его найдем, но торопиться не будем, – пообещал Гаспар. – Главное, теперь мы знаем, где можно искать.

Наверное, стоило купить Нейту что-нибудь хорошее – например, импортные часы или дорогой галстук. Он принес хорошие вести и заслуживал вознаграждения.