Глава 16. Нейт (1/2)

Июль 1948

Деревушка была и впрямь заброшенной – Гаспар даже проехал по дороге, проходившей через нее, и увидел, что дома были покосившимися и грязными, а дворы давно никто не убирал. Он решил заглянуть в ближайший городской архив, чтобы понять, как деревня Карлот существовала до этого – кто за нее отвечал, был ли у нее хозяин или она жила просто как зарегистрированное поселение. Ехать до ближайшего архива пришлось долго – городок рядом с деревушкой был тоже небольшим, но находился далековато, да и архив в нем был совмещен с библиотекой. В архиве ему ответили, что деревушка в целом была старой, и люди в ней жили преимущественно очень пожилые – хозяйством заниматься не могли, а потом постепенно разошлись. Кто в различные государственные заведения, кто по детям.

Библиотекарь спросил, чего Гаспар вообще хотел от деревушки, и он ответил честно, что здесь родился человек, с которым он сочетался браком совсем недавно.

– Ваша супруга сирота? – понимающе кивнул парень и поднялся из-за стола уже с большей готовностью. – В приюте при Карлоте были только круглые сироты или дети с редкими заболеваниями. Старые приютские архивы тоже хранятся здесь, я могу их показать, если это нужно.

– Так приют был при Карлоте? – уточнил Гаспар, даже не веря, что ему настолько везло прямо сейчас. Он ведь и слова не сказал о приюте, библиотекарь сам завел о нем речь.

– Не совсем при деревне, но мы так его называли. Из деревни там многие работали – это был как бы пропуск в город. К тому же, продукты из деревни покупала государственная служба, курировавшая приют – так было дешевле, а старикам не приходилось искать клиента. Очень удобно.

– А что сейчас с приютом?

– Закрылся пять лет назад, – сказал библиотекарь, жестом приглашая его в зал со стеллажами и ныряя куда-то вглубь между пыльными металлическими полками.

– Что стало с сиротами?

– Их просто распределили. Это ведь не единственный приют. «Небесных полей» на самом деле много. Это был один из многих, и вот по остальным детей потом и раскидали.

«Небесные поля». Отлично.

Библиотекарь вытащил большую коробку с потрепанными краями – она была так велика, что едва умещалась в его обхвате.

– Вот. Здесь документы. Они не стали их забирать, оставили здесь, потому что так безопаснее. У нас библиотека старая, в ней почти все. Тут и архивы окрестных заводов, и школьные документы. Ну, и вот – приютские тоже. Сомневаюсь, что здесь будет что-то полезное, но, может, все-таки не лишним будет посмотреть.

Гаспар поблагодарил его и принялся разбирать и изучать документы. Работа с бумагами никогда не была его любимым делом, но теперь он с большим интересом читал заметки и справки, рассматривал оставшиеся регистрационные журналы. Приют открылся в одиннадцатом году, но уже тогда он не был первым из всех «Небесных полей». В документах указывался основной приют, который работал ближе к столице – совсем недалеко от черты города. Гаспар удивился, что не нашел его, когда искал информацию еще в самом начале, перед самым визитом на ферму. Может быть, тогда он просто не предполагал, что таких приютов было несколько, и поэтому не искал никаких связей.

Он переписал адрес основного приюта, а затем принялся изучать остальные документы. Все дети были мальчиками и девочками, ни о каких омегах и альфах не было и речи. Возможно, так делали для отчетности? Может быть, а может… Гаспар даже посчитал мужские и женские имена в одном разделе журнала, и понял, что мальчиков было даже чуть меньше, чем девочек. Значит, под мужскими именами никто здесь омег и альф не маскировал. Было похоже, что приют при Карлоте был действительно для мальчиков и девочек. Но ведь Артур родился в этом месте, верно? Он родился здесь, и он омега.

Размышления об этом заводили его в тупик, и Гаспар, выписав всевозможные адреса и контакты, вернул коробку библиотекарю, а сам отправился в обратный путь. Сейчас его голову посещали и более приятные мысли – например, их с Артуром небольшие радости и прикосновения, которые они себе позволяли. Они все еще не имели физической близости, хотя Гаспар понимал, что это было только вопросом времени.

Но зачем брать все сразу, стирая и притупляя впечатления? Если бы они переспали сразу после свадьбы, он, наверное, просто терялся бы в своих ощущениях и что-то упустил. А так он сумел запомнить потрясающее чувство, возникшее, когда он расчесывал волосы Артура, а затем в его памяти очень отчетливо сохранились объятия и поцелуи. И то, что Артур хотел всего этого сам. Они целовались постоянно – когда Гаспар уходил на работу и когда возвращался, ранним утром и перед сном. Успокоиться после таких поцелуев было сложно, но Гаспар всегда останавливал себя.

Еще в первую встречу, увидев Артура, он подумал, что этот человек был невероятно привлекательным. Артур был прекрасен настолько, что казалось, будто он был каким-то сказочным созданием – даже когда болел, даже когда был расстроен или злился. Гаспар искренне верил, что Артур был бы слишком красивым для кого угодно, не только для него одного.

Может быть, он и преувеличивал. Рассел и Роза относились к Артуру вполне нормально, да и Томас, судя по всему, ничем не дорожил – он морил Артура своими капризами и запретами, и ему было наплевать, как этот человек вообще выживал. Но разве можно было не замечать или принимать это как должное? В руках Томаса была жизнь человека, и даже если он был глупым и недалеким настолько, что не мог осознать весь моральный груз этой ответственности, мог же он хотя бы просто эстетически оценить – попытаться оценить – свое счастье. Если он не мог и не хотел любить Артура, это было не обязательно. Нужно было хотя бы заботиться о нем, чтобы сохранить это прекрасное лицо и тело, чтобы продлить срок, отмеренный физическому совершенству – оно ведь так недолговечно. Даже если он заплатил за Артура, он должен был лелеять его, а не убивать.

*

Искать Митчелла было тяжело. В Аммосе, где Робби почти никому не мог довериться, было сложно остаться незамеченным – при своей внешности, да еще и будучи приезжим, он точно производил впечатление на всех, кто его видел. И все-таки, поскольку речь шла о жизни и смерти, он продолжал искать – обходил все адреса, которые нашел в документах господина Милтона. Он также съездил на могилу Кассиуса – хорошо, что ее координаты были указаны в бумаге, прикрепленной к свидетельству о смерти. Надгробия не было, так что Робби заказал его сам.

Адреса были пустыми – везде он натыкался то на какие-то предприятия, то на государственные учреждения, то на дома, в которых проживали целые семьи, с которыми был знаком покойный. Робби тратил свои вечера на поиски Митчелла, но постепенно заходил в тупик, потому что ничего не мог обнаружить – все нити обрывались в самом начале, у него даже не было надежды, что хоть одна со временем приведет его ко второму пленнику Милтона. Все это приводило в отчаяние, и иногда его голос звучал совсем уж тускло – Джонни чувствовал это даже в Петрии и начинал тревожиться и задавать вопросы. Робби отвечал честно – он искал человека, но не мог его найти. У него были проблемы, и очень серьезные.

Он никогда не любил детективов, хотя и читал их в раннем юношестве, но даже тогда эти книги не были его любимыми. Теперь ему казалось, что он безуспешно пытался натянуть на себя шкуру Шерлока Холмса, и делал это очень плохо.

Все силы уходили на поиски Митчелла, но ничего не получалось, и к концу второй недели Робби почти сдался. К тому же, его внимание привлекли другие проблемы – за одним из ужинов он увидел в руках Филиппа газету из Петрии. Скорее всего, Филипп взял ее с собой нарочно, потому что в июле в гости приехал Марк, который уже отгулял все свои медовые месяцы.

Это была довольно крупная газета, которую покупали даже за рубежом – теперь особо прогрессивные граждане Петрии тоже доставали относительно свежие выпуски. На второй полосе была небольшая статья с интригующим заголовком.

«Загадочный омега из Аммоса, который учится писать на кулинарных курсах»

Под этим ублюдочным заголовком была помещена фотография Джонни – правда, со спины, так что лица было не разглядеть. Это и не требовалось – Робби узнал бы его даже с мешком на голове, даже в парике или огромной шляпе и чужой одежде. Он попросил у Филиппа газету, и тот великодушно ее одолжил.

В статье не упоминалось имя Джонни и не было ничего, что указывало бы на него прямо, но в ней была другая информация – о том, что омеги в Аммосе действительно есть, и что они продолжают тянуться в соседнюю Петрию за свободной жизнью. Автор статьи ставил под сомнение целесообразность отмены санкций, поскольку теперь становилось ясно, что в Аммосе все еще жили люди, права которых ущемлялись. В тексте также рассказывалось о том, что омега из Аммоса ведет себя очень осторожно и отказывается от интервью, да и в целом мало с кем разговаривает, но при этом он, очевидно, плохо пишет и многого не знает. Статья завершалась отвратительной манипуляцией, от которой Робби почти затошнило. Хотя, возможно, тошнота поднялась от собственной злости.

«Кто знает, каким испытаниям подвергся этот молодой человек, и что за душевные раны не позволяют ему поделиться своим прошлым?»

Места, в которых его руки прикасались к газете, стали мокрыми – бумага покоробилась и потемнела. Робби чувствовал, как изнутри пошла ярость, да такая сильная, что он был готов прямо сейчас кого-нибудь отколотить. Конечно, Филипп очень удобно сидел прямо под рукой, но в данный момент срываться на нем было бы неразумно – если бы он не притащил газету, он вообще никогда бы ни о чем не узнал.

Но теперь…

Робби пытался успокоиться в течение всего ужина – он даже не помнил, ел ли он что-нибудь или просто пил воду. Он убеждал себя в том, что ничего ужасного в сущности не произошло, ведь Филипп и без того догадался, что Джонни был за границей. К тому же, из-за одной статейки никто не побежит отменять санкции, так что бизнес в безопасности, и никто не лишится работы. Пока что ничего страшного не случилось. Пока что.

Но что, если статья станет резонансным материалом? Не станут ли другие охотники за свежими новостями преследовать Джонни или как-то его раздражать? В Петрии было полно репортеров, поскольку в последнее время люди очень заинтересовались периодическими изданиями, хотя некоторые из них были совсем молодыми и поставляли не самую достоверную информацию.

Марк, внимательно следивший за всем, что происходило за столом, почти сразу все понял – уже после ужина он оставил машину у ресторана и без предупреждения уселся к Робби, заявив, что им было нужно поговорить. Пока Робби вел машину и следил за дорогой, Марк выяснял, правильно ли истолковал все эти газетные страдания.

– Тот омега – это Джонни, да? – глядя на дорогу, спросил он.

Конечно, он еще и прочитал эту газету. Из всех, кто присутствовал за столом, только Эрик в ней не нуждался, хотя он заглянул в нее пару раз, пока она лежала на краю в пределах его досягаемости.

– Да, – ответил Робби. – Ты только что женился, ты должен меня понять.

– Я не уводил Луизу у делового партнера, – заметил Марк. – Так невмоготу было, что ты его даже увез? Ты что – заплатил за него или… как ты его смог достать? Филипп не похож на человека, который просто так все отпустит или что-то подарит.

– А Джонни и не нужно никому дарить, он сам должен решать, где и как ему жить. И знаешь, в этой заднице, где и бизнеса не было в последние годы, даже мужчинам делать нечего. Джонни сделал правильный выбор и пошел со мной. Я увез его. Можно было бы сказать, что выкрал, но он же не вещь, чтобы лежать в чьем-то портфеле. Он тоже этого хотел.

– Твои рассуждения хороши до тех пор, пока это не вредит бизнесу, – сказал Марк. – Пока Филипп или кто-то другой не пытается разорвать связи с «Шелком и сталью», все в порядке. Но больше никаких таких телодвижений, ясно?

– Каких таких?

– Так ясно или нет? Или я тебя уволю. Клянусь, я найду тебе замену.

– Каких таких телодвижений? – продолжил давить Робби, выруливая на дорогу, ведшую прямо к дому, в котором остановился Марк.

– Ясно или нет? – с нажимом повторил Марк.

– Ясно, – со вздохом ответил Робби. – Я разрешаю тебе меня уволить.

Марк вышел из машины и захлопнул за собой дверь. Если бы подобный разговор состоялся еще утром, Робби вскипел бы за секунду, но сейчас все его мысли были заняты тем, что происходило в Петрии. Там тоже было полно волков, а Джонни был только с Рэймондом, постоянно занятым делами бара. К тому же, Митчелла найти так и не удалось.

Одни плохие новости.

*

Ожидание затягивалось, и хотя Гаспар еще утром предупредил, что мог вернуться позднее обычного, Артур все же тревожился и нервничал. Он совсем не отходил от телефона и даже не сел ужинать, боясь пропустить звонок – они договорились, что он поест в одиночестве, если Гаспар не вернется к положенному часу, но Артур совсем не хотел есть и не мог ни о чем думать. Для Гаспара такие поздние возвращения не были необычным делом – он и прежде мог задержаться на работе, и даже когда они почти не были знакомы, такие опоздания всегда волновали Артура. Наверное, тогда они пугали даже сильнее, чем сейчас.

И все-таки это было жутко – сидеть в сгустившихся сумерках и ждать. Артур не ставил пластинок и не включал радио, чтобы они не мешали ему слушать – он ждал звука подъезжавшей машины. Теперь уже было невозможно вспомнить, когда именно он научился отличать звук машины Гаспара, но сейчас он мог бы безошибочно определить его с первого мгновения.

Нужно было попроситься вместе с Гаспаром. Не стоило молчать, когда все его нутро рвалось в путь вместе с мужем. Утром Артур просто проглотил свое желание поехать с Гаспаром, и теперь очень жалел об этом. Если бы он не был таким трусом, сейчас бы не пришлось сидеть и ждать – он бы точно знал, что происходило с Гаспаром, и где он был.

В напряженной тишине Артур все-таки зажег свет, и вернулся в кресло, отложив книгу на столик рядом с телефоном. Читать было бесполезно – в голову все равно ничего не шло, и приходилось следить одну и ту же строчку по десять раз. Сидя в кресле и глядя в стену, он услышал звуки шагов – кто-то вошел во двор. Калитку никогда не запирали, поскольку она была нужна лишь для вида – запирать ее можно было только на ночь, но Гаспар не делал даже этого, поскольку это казалось бы дурным тоном или признаком навязчивых идей и паранойи. Он жил в относительно безопасном месте, здесь еще ни разу никого не обокрали.

Артур поднял голову и сосредоточился еще сильнее, когда шаги приблизились к двери – это была чужая поступь. Гаспар ходил по-другому – его шаги не были тяжелыми или легкими, но в них ощущался вес уверенного в себе и ничего не боявшегося человека. Эти шаги, скорее всего, принадлежали какому-то молодому человеку – примерно так же ходили Морис и Мартин, правда, их ритм был совсем другим.

Он даже не удивился, когда в дверь постучались – человек на какое-то время замер, и Артур как будто даже слышал его дыхание и ощущал присутствие. Поскольку он уже успел зажечь свет, прятаться было нельзя – следовало открыть.

За дверью оказался незнакомый молодой человек, который выглядел так, что Артур отступил на шаг, не сумев сдержаться. Незнакомец был похож на Томаса, и сходство было таким сильным, что бросалось в глаза с первого взгляда.

– Добрый вечер, – поздоровался молодой человек, сняв кепи. – Я Нейт, сын Томаса и Лили. Моя мать навещала этот дом в прошлом месяце.

– Добрый вечер, – открывая дверь шире и впуская его внутрь, сказал Артур.

Держать его на пороге не хотелось. К тому же, доказательства не требовались – лицо Нейта могло рассказать больше, чем Артуру хотелось бы.

– Я надеялся застать хозяина дома, – сказал Нейт, со вздохом перекладывая из одной руки в другую картонную папку, перевязанную лентой.

– Его сейчас нет, но вы можете подождать вместе со мной, – предложил Артур.

Все-таки Гаспар работал с Томасом и хорошо относился к Лили. Неправильно было бы держать их ребенка в дверях или отправлять ни с чем. К счастью, Нейт быстро согласился и прошел в гостиную.

Просидев некоторое время в тишине, Нейт все-таки решил заговорить – наверное, подумал, что мог и не дождаться Гаспара.

– Прошу прощения, но вы, наверное, Артур? – спросил он, поправляя папку на коленях. – Мать рассказала мне, что вы омега, которого отец купил для… купил и поселил в одном из домов, которые составили мое наследство. Это правда?

– Правда, – кивнул Артур, внутренне давая себе слово, что на этот раз уж точно не будет извиняться.

– Вы правда омега? – удивился Нейт. – Я думал, все это сказки, и никаких омег нет.

– Есть законы, запрещающие альфам и омегам многое, значит и альфы с омегами существуют, – сказал Артур, который за прошедшее время успел много чего прочитать в книгах и спросить у Розы. – Законы ведь серьезная вещь, их для тех, кого нет, не пишут.

– Это правда, – согласился Нейт. – Есть и книги, в которых об альфах и омегах пишут. Только такое пишут, что и поверить сложно.

– Пишут, что мы животные или развращенные существа? – предположил Артур.

– Пишут, что вы не совсем настоящие люди. Что вас кто-то специально сделал, чтобы настоящих людей сжить. Чтобы, глядя на вас, мужчины стали спать с мужчинами, а женщины с женщинами, и дети рождаться перестали, – честно сказал Нейт. – И тогда в мире не осталось бы людей, а остались бы только альфы и омеги.

– Но ведь мы тоже люди, – осторожно напомнил Артур.

– В книге говорится, что нет. Что вы размножаетесь неправильно, а течки и гоны – это признак животности. Что вас так и сделали – чтобы людей животными вытеснить.

– Но зачем? – удивился Артур, неожиданно для себя открывая, что беседа стала увлекательной.