Глава 1. Курительная комната (2/2)

У двери, гремя ключами и с трудом попав в замочную скважину, Филипп, наконец, выдал свое раздражение. Хотя это даже не было раздражением – он злился, причем очень сильно.

– Чего еще ждать от тупицы, который даже читать не умеет? – толкая дверь и одновременно хватая Джонни за запястье, чтобы втащить в квартиру, прошипел он.

– Так научи меня читать, – все-таки успел сказать Джонни.

Хуже уже не будет. Зачем молчать, если все равно поколотят?

Джонни влетел в прихожую и ударился о стену, когда Филипп швырнул его внутрь.

– Слишком многое я тебе позволяю, да? С тобой нужно по-другому? Ты как животное – не понимаешь слов? Ты для начала научись понимать человеческую речь!

Щеку обожгло ударом, и Джонни почувствовал неприятную тяжесть в носу – это странное чувство всегда возникало, когда его били по голове или лицу. Один раз. Один раз можно стерпеть и не дать сдачи. Если Филипп на этом остановится, то уйдет целым.

Конечно, в итоге Филипп его отдубасит или сделает еще что-нибудь. Джонни в этой борьбе точно не победить, но он сможет сделать хоть что-нибудь – ударить в ответ, понаставить синяков и царапин. Это все из-за скверны – чертова болезнь не позволяла ему нормально развиваться, делала его слабым и худым. Но это вовсе не означало, что над ним можно было издеваться. В конце концов, Филипп не имел к скверне никакого отношения, но…

Джонни был ему обязан, и знал это.

– Ну, что скажешь? – наклоняясь к нему, спросил Филипп. – Кто еще будет терпеть все твои выкрутасы? Почему ты не можешь сидеть на своей заднице спокойно? Что тебе было нужно в туалете? Отвечай!

– Я ошибся, – ответил Джонни, проглатывая обиду и злость. – Прости меня.

Он просто не мог признаться, что ему привиделся Артур. Филипп никогда не знал Артура, и ему было на него наплевать. К тому же, Джонни солгал, когда отпрашивался в туалет, и это могло бы еще сильнее разозлить Филиппа. Тогда бы Филипп уже не остановился.

– Ошибся дверью? Дверь в туалет белого цвета! Белого! – Филипп впечатал в стену кулак, и Джонни даже почувствовал вибрацию от удара. – Дверь в курительную черная. Как можно не отличить белый от черного? За идиота меня держишь? Выкладывай, что тебе там понадобилось. Он позвал тебя туда? Эрик давно глаз на тебя положил, я знаю. Признавайся, ты пошел туда, потому что он тебя позвал? Или вы еще в зале договорились? Говори!

– Он не звал меня.

– Тогда что ты там делал? Почему вы были там только вдвоем?

– Я ошибся.

– Это не ошибка! Ты думаешь, я в это поверю? Что ты там делал?

Деваться было некуда, но Джонни не собирался говорить правду. Он не был тупым, несмотря на то, что Филипп постоянно пытался втолковать ему обратное. У Джонни хватало мозгов не повторять старые ошибки, поэтому сейчас он точно знал, что не стоило признаваться, что он солгал, чтобы пойти и поискать кое-кого.

– Ты живешь здесь, от тебя нет никакой пользы, тебя нужно скрывать от людей, и ты еще умудряешься доставлять мне проблемы, – сжимая его подбородок и поднимая лицо, почти прошептал Филипп. – Думаешь, кто-то другой брал бы тебя с собой в ресторан или на прогулку? Кто-то другой показывал бы тебя своим друзьям? Я делаю это, не потому что ты хорош, а потому что сам так хочу. Но могу и расхотеть. Ты понимаешь, Джонни?

– Мне жаль, – выдавил Джонни.

Это было все, что он мог заставить себя сказать.

– Тебе не жаль, – глядя на него сверху, улыбнулся Филипп. – Ты даже не можешь притвориться. Бесполезная сука, которая только и может, что позволять себя трахать, да и то не каждый день. Что еще ты можешь? Скажи мне, есть ли у меня причины не выставить тебя прямо сейчас? И куда ты пойдешь? Из тебя даже шлюха не выйдет, потому что ты можешь нормально трахаться только раз в месяц!

Филипп пробовал брать его в свободные дни, когда скверна не проявляла себя, но тогда Джонни так яростно сопротивлялся и сжимался, что ничего не получалось. Внутрь не проходил даже палец, не говоря уже о члене. Джонни осознавал, что в другие дни, когда скверна брала верх, он позволял Филиппу все, но думать об этом было слишком больно, и он постоянно гнал эти мысли прочь.

– Только мне есть до тебя дело, помни об этом, – целуя его в щеку, сказал Филипп. – Эрик поимеет тебя и отдаст другим мужчинам, которым будет все равно, вытекает из твоей задницы эта слизь или нет. Они разорвут тебя так, что внутренности вывернутся наружу. Только я терплю тебя, и я жду от тебя лишь благодарности. Понимаешь?

Щека, которую Филипп вначале ударил, а потом поцеловал, горела так, что казалось, будто кожа на ней натянулась и была готова лопнуть. Филипп наклонился к его лицу и прильнул к его губам, и Джонни заставил себя разжать зубы и впустить его. Он все еще неохотно отвечал на поцелуи, но чаще всего Филипп не возражал – ему было достаточно, если Джонни подчинялся. Он переместил руку на затылок Джонни и сжал волосы, оттягивая их вниз, чтобы запрокинуть голову и почти навалиться сверху. Воздуха не хватало, грудь сдавило, изнутри рвалась боль.

Джонни старался не сопротивляться и ждал, когда Филипп закончит.

*

Все названия в Аммосе были до идиотского пафосными и звучали так, как будто их придумал какой-то придурок романтик. Робби никогда не был сторонником громких названий, даже его собственный бар в Петрии назывался просто «Отражение». Впрочем, если подумать хорошенько, здесь тоже можно было найти пафос – Робби даже осознанно вложил в это односложное название смысл, поскольку всегда смотрел в свое отражение в рюмке или бокале, когда собирался выпить. В бар люди приходят выпивать, и каждый смотрит на свое отражение, когда подносит к губам стакан… или что там у него в руках.

Но «Сфера»? Как можно притянуть это название к ресторану? Робби тихонько ухмылялся и сидел в уголке, рассматривая зал самой обычной прямоугольной формы. Даже потолок не был куполообразным. Так с чего этот ресторан назвали «Сфера»? Ничего привлекательного или символичного в интерьере не было, и Робби думал, что более унылое место для встречи сложно придумать.

И все-таки чертов Эрик захотел встретиться именно в этом ресторане, где подавали совершенно обычные блюда, да и вообще все выглядело очень примитивно. Простота тоже бывает разной – она может быть элегантной и продуманной, может быть загадочной и небрежной, а может оставаться вот такой, как в этом аммосском ресторане со смешным названием. Здесь она была какой-то недоделанной.

Еще год назад Робби чувствовал себя не очень комфортно, когда приходилось ездить в Аммос. Ему казалось, что каждый встречный может распознать в нем альфу. Конечно, как гражданину Петрии, ему бы вряд ли сделали что-то особенно неприятное, но в стране, где альфы и омеги больше не считались полноправными гражданами, отношение к нему могло живо измениться. Это, конечно, неизбежно отразилось бы на делах. Со временем Робби понял, что Марк, который попросил его представлять компанию по продаже резины, дураком не был. В Аммосе альфы и омеги были настолько редкими, что за год Робби вообще не видел ни одного. Мужчины и женщины не могли отличить его по запаху, на них не действовали его феромоны, и поэтому Робби мог ходить среди них свободно и спокойно. До тех пор, пока никто не задавал вопросов, все было в порядке.

А вопросов не задавали – никому в Аммосе и в голову не могло прийти, что предприниматели из Петрии были настолько безрассудными, что доверили ответственную работу с выездом альфе. В Аммосе вообще хорошо устроились – чуть больше семидесяти лет назад начали вытравливать альф и омег, приравняв их к рабам, а потом и вовсе к животным, остались без внешней поддержки, превратились в изгоев, успешно довели до конца «ассимиляцию», и под занавес объявили о критическом снижении рождаемости альф и омег. Мировое сообщество оставило Аммос без поддержки на долгие десятилетия, но в последние годы в других странах считали, что Аммос больше не нарушает права человека. Еще бы – в стране не осталось альф и омег, чьи права можно было бы нарушить.

Когда речь идет о деньгах и бизнесе, люди очень хорошо притворяются, что все в порядке и едят отвратительное, представляя, что это вкусное. Робби не осуждал эти предпринимательские решения, однако, будучи альфой, он все-таки испытывал отвращение ко всему, что происходило в Аммосе. Конечно, он не был лучше десятков тех же дельцов, приезжавших в Аммос для налаживания новых связей – прожив почти полвека в изоляции, страна теперь остро нуждалась в импортных товарах, и заключать сделки здесь можно было на самых выгодных условиях. Робби приезжал сюда, представляя интересы компании по производству резины – у них был какой-то киношный постоянно обновляемый договор с автомобильной компанией.

Если бы не Марк, его прямой начальник и довольно-таки умный человек, Робби никогда не подумал бы появляться в этой стране. Впрочем, в компании «Шелк и сталь» решения принимал не он, так что приходилось ездить.

Может быть, поэтому ему и не нравился этот ресторан – потому что ему вообще мало что могло понравиться в Аммосе. А может быть, у аммосских дизайнеров действительно руки росли не из плеч, а вместо мозгов покоилась прелая кашка. Может быть.

Робби рассматривал людей в зале и понимал, что не только дизайнеры интерьера имели какие-то непонятные представления о прекрасном – в Аммосе все одевались как-то безвкусно и странно. В том, как эти люди выбирали одежду, чувствовалась какая-то претензия на привлекательность или даже эффектность, но все эти попытки выглядеть хорошо походили на старания ребенка, хозяйничающего в шкафу своего отца. Ужин, который был просто вступлением к обсуждению настоящих дел, затягивался, и Робби ждал, когда они уже пойдут в курительную комнату, чтобы обговорить новые условия. Вообще в Аммосе все было очень долгим, здесь никто никуда не спешил, и это тоже было странным. Наверное, такая застойная жизнь тоже была результатом изоляции.

Он просидел почти полчаса, улыбаясь глупым шуткам и кивая словам партнеров. Разговор не двигался с места и крутился где-то между походами к врачу, погодой и последними новостями, доходившими до Аммоса. Примерно в это время к соседнему столику подошли люди, оказавшиеся знакомыми Эрика, пригласившего Робби и других ребят из «Шелка и стали» в этот идиотский ресторан. Компания прибывших вежливо поздоровалась, их даже представили, но Робби не запомнил имен. Разве что, бросилось в глаза, что одного паренька представил не Эрик, а молодой человек из новой компании. Может быть, поэтому Джонни и привлек его внимание.

Еще десять минут Робби с особым интересом слушал шутки и рассказы человека, сидевшего спиной к столику, за которым и можно было увидеть Джонни. Так можно было безнаказанно поворачиваться в нужную сторону и смотреть на этого очень интересного паренька. Джонни явно был еще совсем молодым, и Робби даже не мог предположить, как он сюда попал – внешне он не походил ни на кого в своей компании.

Джонни мог привлечь его азиатской внешностью. Робби и сам родился в такой семье, но в Петрии мало кого можно было удивить узкими глазами, а вот в Аммосе он видел азиата впервые. Во всяком случае, он использовал любую возможность, чтобы посмотреть на Джонни, поскольку в этом зале появилось хоть что-то интересное. Кто-то интересный.

Прошло целых десять минут, и только тогда до Робби, наконец, дошло, что не так было с этим Джонни. Он был омегой. Это можно было почувствовать даже с такого расстояния – запах был слабым, но поскольку в зале находились одни мужчины и женщины, он все равно пробивался через завесу парфюмерии и ароматов приготовленных блюд. Уцепившись за с трудом выделенную нотку аромата, Робби поднапрягся, стараясь проследить за ней, и вскоре пришел к выводу, что ошибки тут быть не могло – омегой в этом зале был только Джонни.

Не то, чтобы все омеги пахли одинаково или имели свой какой-то специфический аромат, входивший в число половых признаков – нет. Просто как альфа Робби мог распознать этот аромат если не с легкостью, то хотя бы с уверенностью. Это то же самое, что запах тела у некоторых женщин – очень приятный, но ни на что не похожий. Просто так пахнет тело. Или дыхание. Или волосы. Что-то особенное и сильное, хотя и такое же тонкое, как у обычного мужчины или женщины. Омеги пахнут иначе, и дело не в качестве аромата, а в том, что он способен привлечь альфу и вызвать реакцию. Не обязательно возбуждение, но всегда интерес.

В Петрии многие мужчины и женщины говорили, что среди альф и омег всегда витает приятный флер «возможности». Все дело в этой связи между ними – альфы и омеги начинают оценивать друг друга еще до того, как познакомятся.

Через какое-то время Джонни заволновался и вышел из зала, направившись в сторону туалета. Когда он исчез, Робби испытал очень яркое и отчетливое разочарование.

Улучив минутку, Марк, сидевший рядом с Робби, толкнул его локтем и прошептал:

– Не пялься на него. Тебе дадут девушку, если так невтерпеж.

Марк был мужчиной, так что понять все эти особенности поведения не мог. Наверняка он подумал, что Джонни привлек внимание Робби тем, что походил на омег внешне – он был небольшого роста, с худыми руками и острым подбородком.

Объясняться и спорить не хотелось, и Робби решил отмахнуться от этого наваждения. В любом случае, официальная статистика гласила, что хоть и единицами, но все-таки альфы и омеги в Аммосе рождались. Конечно, до этого момента Робби считал, что эта статистика была чистым враньем – да что там, все в Петрии так считали, но если уж омеги действительно могли ходить по аммосским ресторанам, то, стало быть, не так все и плохо.

Разговор постепенно подкатился к теме бизнеса, и Робби понял, что через пару минут можно будет отправиться в курительную комнату, чтобы вдалеке от посторонних глаз и ушей обсудить настоящие дела. Эрик уже куда-то смылся – возможно, решил пройти вперед, чтобы выпроводить других мужчин из курительной.

Когда настало время покинуть общий зал и закрыться в комнате для желавших покурить, Робби испытал почти облегчение. Ему страшно надоело сидеть и притворяться заинтересованным или дружелюбным, и он мечтал поскорее убраться из этого места. К тому же, Джонни так и не вернулся, и наблюдать было не за кем.

Джонни отыскался самым странным образом – когда они входили в комнату, он как раз выходил в компании другого мужчины. Насколько Робби успел понять, Джонни уходил как раз вместе с тем самым человеком, который его представил. Этот момент привлек его внимание еще при знакомстве – Эрик назвал по именам всех своих приятелей, и затем один из них уже представил Джонни. Тогда это показалось странным, но теперь это было даже любопытно.

Проходя мимо Робби, Джонни даже не оглянулся и не поднял головы. Не было пересечения взглядов или особого волнения, но Робби почувствовал, как на мгновение подкосились ноги. Будто кто-то землю под ногами встряхнул. Мальчик протиснулся мимо него, и Робби успел заметить, что тот, другой мужчина, буквально тянул его за собой, вытаскивая из комнаты.

«Это омега», – подумал Робби, провожая взглядом удалявшуюся фигуру.

Этот Джонни совершенно точно был красивым молодым омегой, привязанным к какому-то мужчине.