Глава 1. Курительная комната (1/2)
«Я просто хочу, чтобы мы жили в безопасности.
Просыпаться по утрам в тишине, готовить завтраки на двоих, работать в саду или на поле, возвращаться домой и ужинать. Стирать наши вещи и сушить их на веревке, протянутой через двор. Читать по вечерам книги под шуршащее помехами радио. Делать заготовки на зиму и складывать их в погребе. Носить, что нам нравится, выбирать себе еду на завтрак, обед и ужин. Согревать постель банками с горячей водой и подтыкать одеяло под твои бока.
Я просто хочу, чтобы никто никогда не бил нас. Чтобы по вечерам можно было сидеть, не вздрагивая от чужих криков. Чтобы ты мог читать. Чтобы я мог складывать сказки. Чтобы никто не наказывал нас, если мы захотим погулять вечером.
Не хочу больше чувствовать себя виноватым. Я не хочу стыдиться того, кто мы есть. Я не хочу просить прощения за то, в чем я не виноват. Я не хочу бояться за тебя каждый день, поднимаясь с постели. Не хочу ловить твой голос в темноте. Не хочу видеть, как тебя бьют ремнем, не хочу просить за тебя и стоять на коленях.
Вот бы нам жить с тобой вдвоем далеко-далеко от людей, чтобы можно было не скрывать, кто мы такие. Ходить бы по улицам, где никто нас не знает.
Ах, если бы мир мог оставить нас с тобой в покое».
*
Январь 1948
Три года прошло, за это время Артур мог и измениться. Конечно, он изменился, но…
Тот парень слишком сильно походил на него – осанкой, линией шеи, оттенком волос и даже формой головы. Джонни мог поклясться, что видел перед собой Артура, и глаза его не подводили. Он мог бы поклясться, но спорить с собственной памятью было слишком сложно, а в ней, между тем, хранились не самые лучшие воспоминания. Слишком уж часто Джонни видел Артура в прохожих, покупателях в магазине через дорогу. Он слышал голос Артура посреди ночи, когда просыпался рядом с Филиппом или в одиночестве. Так что клясться Джонни мог сколько угодно, призраки Артура не становились от этого реальнее.
Наверное, поэтому Джонни полировал взглядом затылок артуроподобного парня примерно десять минут, прежде чем тот двинулся с места и пошел прочь из зала. Ощущение было таким тягостным и вместе с тем сильным, что Джонни очень живо представил, как упускает настоящего Артура из-за собственной трусости или нерешительности, а потом жалеет об этом до конца своих дней. У него просто не было выбора – он поднялся с места, чтобы пойти за человеком, внешний вид которого так его взбудоражил.
Он даже не успел нормально выпрямиться, когда на его запястье легла рука Филиппа – тот смотрел на него снизу, поскольку продолжал сидеть на диване, с которого Джонни только что практически соскочил. Он держался за угол стола, и теперь Филипп, немного сдвинув руку к тыльной стороне его ладони, прижимал ее к твердой деревянной поверхности. Его взгляд был холодным и прямым.
– Куда ты собрался? – глядя на него требовательно, но без любопытства, спросил Филипп.
Его голос звучал достаточно тихо, чтобы его не могли расслышать другие люди, сидевшие за столом.
– Мне нужно в туалет, – ответил Джонни, чувствуя, как сердце забилось сильнее. – Отпусти.
– Ты почти ничего не пил и не ел, – заметил Филипп. – Плохо себя чувствуешь?
– Немного.
– Две минуты, – разжимая пальцы, сказал Филипп, прежде чем отвернуться. – Не опаздывай.
– Конечно, – ответил Джонни, прежде чем отойти от дивана и практически броситься наутек из зала.
Из-за Филиппа он упустил свою цель из виду, но все равно надеялся найти ее, поскольку из зала можно было выйти либо прямиком на улицу, либо в туалет. Конечно, был еще ход для обслуживающего персонала, но там всегда стоял один из охранников, следивший, чтобы никто из клиентов не забрел на запретную территорию.
К туалету вел довольно длинный и извилистый, хорошо проветриваемый коридор – Джонни даже поежился от холода, когда холодный ветер прошел сквозь ткань пиджака. Поборов желание обхватить себя руками, Джонни двинулся дальше по коридору, с радостью отмечая, что никаких дверей в коротких переходах не было. Вероятно, коридор был таким угластым и извилистым, чтобы защитить зал ресторана от проникновения посторонних запахов. В конце этого пути была пара дверей, одна из которых вела в комнату для курящих, а за другой находились помещения санузла.
Джонни толкнул дверь в туалет, выбрал мужской отдел и обнаружил, что помещение было пустым. Конечно, можно было постараться проверить кабинки, но в белом пространстве стояла такая удушающая тишина, что можно было не сомневаться. К тому же, никакие тени или отражения не скользили по кафельному полу, а болтающиеся двери пяти кабинок красноречиво сообщали о том, что в каждой из них было свободно. Пришлось остановиться и вздохнуть.
Прекрасно зная, что Филипп мог прибить его за решение зайти в курительную комнату, Джонни решил все равно проверить и этот вариант.
Волнение все усиливалось, хотя Джонни постоянно пытался убедить себя, что никаких причин для этого не было – он уже много раз ошибался, принимая молодых людей со светлыми волосами за Артура. Не было никаких оснований считать, что сейчас ему должно было повезти.
И все-таки руки едва слушались его, когда он сомкнул пальцы на круглой дверной ручке и толкнул ее внутрь, чтобы заглянуть в курительную комнату. Он никогда не видел, какой была эта комната, и даже не пытался ее представить, поэтому немного удивился ее размерам. В его представлении уголок для желающих покурить должен был быть маленьким, с легкой мебелью и небольшим столиком, уставленным пепельницами, но на самом деле комната оказалась просторной и хорошо обставленной. Горела всего одна настенная лампа, и рассмотреть что к чему с самого порога было нельзя. Пришлось войти и закрыть дверь за собой.
– Мальчик нашего Фила тоже курит? – раздался низкий и как будто даже знакомый голос.
Джонни повернулся, стараясь определить, где находился говоривший мужчина, но тот сидел в самом темном углу, и его лицо было скрыто тенями.
– Прошу прощения за вторжение, – вежливо извинился Джонни. – Я искал одного человека, мне показалось, он мог быть здесь.
Человек поднялся с кресла и направился к нему, и Джонни только усилием воли заставил себя не жаться к двери. Страх перед незнакомыми людьми сковывал его, и он не мог ничего с собой поделать. В курительной комнате не оказалось Артура, здесь даже не было никого похожего на него. Зато здесь был какой-то странный мужчина, встретивший его дурацким вопросом.
– Я давно хотел спросить… ты омега? Такой милый и тонкий, очень похож на омегу. Хотя, возможно, дело в том, что ты азиат. А если азиат и омега одновременно, то понятно, почему Фил так над тобой трясется. Редкий экземпляр. И наверняка дорогой. Я понимаю его желание похвастаться тобой, и в то же время не понимаю, почему он рискует, показывая тебя людям. Видимо, из двух природных пороков – жадности и хвастливости – у него сильнее развит именно последний.
Джонни провел глазами по помещению, понимая, что здесь точно не было больше никаких других людей. Он даже не знал, радоваться этому или расстроиться.
– Не понимаю, о чем вы, – ответил Джонни, говоря при этом чистую правду.
Он слышал это слово несколько раз, но не знал, что оно означало. Кто такой омега? Из всего услышанного Джонни сделал вывод, что омега – это нечто вроде ругательства или просто что-то плохое. Никакой конкретности не было, но одно можно было понять точно – быть омегой плохо. К счастью, Джонни омегой не был. Ему было достаточно скверны, и ничего добавлять к своему проклятию он точно не собирался.
Мужчина приблизился к нему и взял его за локоть, заставив почти съежиться. Джонни не любил, когда к нему прикасались. В детстве он много обнимался с детьми на ферме, но с некоторых пор им запретили трогать друг друга без особого повода. К тому же, несколько случаев в деревне и на соседних фермах отбили у него желание сближаться с незнакомцами, и с некоторых пор Джонни доверял только Артуру. Незнакомец Артуром точно не был – он был выше Джонни, шире в плечах и явно сильнее.
От него пахло табаком, и когда он наклонился к Джонни, чтобы втянуть носом воздух возле его уха, Джонни захотелось удрать куда подальше, предварительно наградив его пинком в пах или хотя бы под колено.
– Жаль, что я, как мужчина, не могу почувствовать запах омеги. Не то живо бы распознал тебя. В нашем кругу альф нет уже лет восемьдесят, так что некому тебя раскрыть.
– Я приемный сын хорошего друга Филиппа, – ответил Джонни заученной фразой. – Не могли бы вы отпустить меня?
– Ну, что плохого в том, чтобы иметь при себе омегу? Хотя бы иногда можно трахаться без оглядки, и тебя еще благодарить за это будут. Женщины неохотно подставляют зад, а за свидания с мальчиками у нас тут могут упечь надолго. Получается, что если тебе интересны особые ощущения, лучше омеги вариант просто не найти.
Джонни поджал губы и почти брезгливо сморщился. Конечно, они занимались с Филиппом сексом, но чаще всего Джонни ничего об этом не помнил из-за скверны. По своим ощущениям и следам, остававшимся после секса, он мог сказать, что Филипп действительно брал его сзади, но пока его память не хранила никаких точных воспоминаний, Джонни предпочитал прятаться от этой правды.
– И где вас таких покупают? Я бы тоже купил – даже подкопил бы денег на это.
– Отпустите меня, – стараясь снять с себя руку незнакомца, повторил Джонни. – Я ненавижу, когда меня трогают.
– Но Филипп постоянно тебя лапает, – заметил мужчина.
– Какое вам дело?
– Ты не злись, – неохотно разжимая пальцы и все-таки отпуская его, вздохнул мужчина. – Я вот ничего плохого в виду как раз и не имел. Филу очень повезло иметь такого омегу.
– Я не омега. Вы плохо слышите?
Звук открывшейся двери заставил Джонни почти подпрыгнуть на месте, и его сердце болезненно ударилось о ребра, потянув по телу холодную волну страха. Он даже не сомневался, что это был Филипп, и когда знакомый голос разнесся по комнате, Джонни почувствовал разочарование – теперь ему точно достанется.
– Эрик, ты не мог бы отойти от него? Мой племянник плохо себя чувствует, когда к нему приближаются, – попросил и сразу же объяснил Филипп.
– Хорошо сидеть под крылышком у такого дядюшки, верно? – отходя на пару шагов, улыбнулся мужчина.
– Заведи себе такого же, – посоветовал Филипп, пока Джонни шел к нему.
Тот, кого назвали Эриком, собирался что-то ответить, но в тот момент дверь опять открылась, и показалась целая группа мужчин. Всех их Джонни видел в ресторане – они сидели за соседним столиком. Стараясь не смотреть по сторонам и глядя для этого исключительно в пол, Джонни подошел к Филиппу, послушно подал руку и позволил увести себя из комнаты. Дверь за ними закрылась, голоса вошедших в комнату мужчин приглушились.
Филипп сильнее сжал его запястье, но ничего не сказал и даже не посмотрел на него. Они вернулись в зал, досидели до конца ужина, и Филипп вел себя как обычно, но Джонни знал, что он точно не забыл этот случай. Точно так же он чувствовал себя, когда Няня заставала его играющим с соседскими детьми. Она могла наказать за это не сразу, порой она могла ничего не говорить за обедом, но хорошенько всыпать уже после ужина. И все эти часы с момента поимки и до наказания были хуже любой порки, потому что Джонни изнывал от ожидания, и оно просто убивало.
Молчание продолжалось в машине, и там Джонни чувствовал себя еще хуже – они были только вдвоем, и тишина давила на него так, что он казался самому себе маленьким и жалким. Филипп сосредоточенно смотрел вперед и держал руки на руле. Между его густыми темными бровями лежала глубокая складка, и он больше не пытался казаться расслабленным. Впрочем, напряженным Джонни его тоже назвать не мог.
В лифте Джонни показалось, что его сердце просто не выдержит напряжения. Он все-таки очень боялся Филиппа, несмотря на то, что всегда храбрился и старался не выдавать свой страх. Но кому приятно получать пощечины или лежать на полу, прикрывая голову? Нет человека, который не боится боли.