7. Не во все эти "да", а в одно твое "нет" (1/2)

Увидев на пороге Франциску, Адриан мгновенно переменилась в лице. Та и сама знала, что выглядит паршиво. Снаружи накрапывал дождь — мелкий, но Франциска простояла под ним так долго, что теперь с волос и одежды текло ручьем. Она видела свои пальцы, бледные от холода, и чувствовала, как облепили щеки мокрые пряди. Ее била легкая дрожь.

— Франциска? — голос Адриан дрогнул. — Что с тобой?

— Привет, — сказала Франциска и подняла бутылку вина. — Пить будешь?

Три месяца и одиннадцать дней. Столько продлилось ее ”все идет неплохо”. Даже это — удивительный срок. Франциска не верила в счастье как во что-то длящееся. Всю дорогу напоминала себе не расслабляться. Будто это могло помочь. Сколько бы Франциска ни притворялась сильной и уверенной, сколько бы ни притворялась взрослой, ничего не поменялось. Она так и осталась наивной избалованной дурочкой.

Три месяца и одиннадцать дней. Франциска виделась с Ланом, когда они находились в одной стране, а когда в разных — отвечала на его звонки и сообщения, варьирующиеся от нелепых картинок природы, на которых блестящими буквами было выведено очередное мудрое изречение Лан Цзы, до тех, от которых ее бросало в жар.

Первой Франциска не звонила и не писала. Достаточно того, что при встрече она плавилась от одного прикосновения, а от пристальных взглядов дыхание застревало в горле. Все уже было слишком очевидно. Чудо, что после того первого раза Лан ни разу больше не спросил, чего она хочет от этих отношений. У Франциски не хватило бы сил солгать дважды.

Три месяца и одиннадцать дней — она встречалась с Ланом, целовалась с Ланом, занималась с ним сексом и засыпала в его объятиях, поглощенная разбухшим в груди горько-сладким томлением. Черный шоколад, растекающийся по языку. Все походило на затянувшийся сон, снящийся маленькой девочке, уверенной, что мир — правильный, будущее — полно надежд, а ее папа — самый замечательный человек на свете.

Потом, как всегда, появился Майлз Эджворт и все испортил. Франциска разбила чашку из сервиза, который стоил больше, чем ее годовая зарплата прокурора, и еще — кажется, сломала что-то в себе, потому что не помнила, когда в последний раз плакала так долго. Уже этого — слишком много для одного дня. Но на этом нелепицы не закончились.

Вечером ей пришло сообщение.

”Майлз Эджворт: Мы с Ланом больше не спим. Что делать дальше, решай сама.”

Франциска уставилась в экран. Ее мозг отказывался воспринимать прочитанное, во многом потому, что для Майлза не начать переписку с пожелания доброго времени суток — нонсенс.

Слишком много для одного дня. Любым переживаниям есть предел. Франциска чувствовала себя такой же онемевшей, как в день, когда узнала про папу. Злость и боль тогда пришли позднее, но в самый первый день Франциска восемь часов просидела за столом, слепо глядя в окно.

Франциска написала:

”Спокойной ночи.”

И легла спать.

Ее разбудил телефонный звонок. Сонно рыча, Франциска разлепила один глаз и зашарила по тумбочке, ища источник трели. От обжигающего света экрана выступили слезы, но сквозь мутную пелену Франциска разобрала имя звонившего. Она приняла вызов.

— Да? — непослушные со сна губы едва слушались.

— Доброе утро, принцесса, — рутинно-бодрый голос Лана звучал почти как обычно. — Прости, что разбудил. Сможешь ко мне приехать?

— Шилун Лан, ты хоть в курсе... — посреди предложения Франциска подавилась зевком, начисто убившим угрозу в ее голосе. — Сколько сейчас времени?

— Лан Цзы говорил: кто рано встает...

— Очень больно бьет кнутом назойливых глупцов? — Франциска упала лицом в подушку и глухо застонала. Обычно Лан не звонил в такую рань, если только разница во времени не была совсем уж чудовищной. В чем дело? Если что-то случилось, почему он не сказал сразу? — Ладно. Ладно, сейчас приеду.

— Жду тебя, — отозвался Лан и бросил трубку.

Франциска выронила телефон на махровый ковер и выползла из постели, разбитая и злая. Из зеркала в ванной на нее уставилась растрепанная неприглядная девица с опухшими от вчерашних слез и недосыпа глазами.

Меньше всего Франциске сегодня хотелось приводить себя в порядок и куда-то ехать — даже к Лану. Она еще не отошла после вчерашнего. И, что хуже, в груди черной змеей свернулось плохое предчувствие.

”Что-то не так”, — подумала она, привалившись лбом к прохладному стеклу.

Что-то всегда идет не так.

Они вместе провели достаточно бессонных ночей за расследованиями, чтобы Франциска безошибочно определила залегшие под глазами Лана тени как знак того, что он не спал всю ночь. Вещей, раскиданных по номеру, тоже не было, только закрытый чемодан стоял у шкафа с постельным бельем. На столе валялась пустая бутылка из-под виски. Франциска сморщила нос.

— Ты всю ночь пил, — заключила она. — И не позвал меня?

— А с каких пор ты пьешь крепкий алкоголь? — Лан зевнул и повалился в кресло. — Не в этот раз. Мне нужно было привести мысли в порядок.

Франциска хотела привычно устроиться на подлокотнике, но что-то ее остановило. Вместо этого она села на край стола и со звоном щелкнула ногтем по бутылке.

— С каких пор вот это помогает приводить мысли в порядок?

— Эй, все по-разному разбираются в себе, — Лан вытянул ноги и запрокинул голову назад, выставив напоказ торчащий кадык. Он не брился — на челюсти проклюнулась светлая щетина, золотистая в свете лампы. Утро наступило, но свет в номере еще горел, и слава богу — небо за окном было муторно-серым и неприветливым.

— Куда-то собрался? — Франциска кивнула на чемодан.

— Ага. Завтра или послезавтра, как получится с билетами.

Франциска нахмурилась. Вряд ли Лану так быстро поручили новое дело, и еще недавно он говорил, что останется по крайней мере на неделю.

— Куда?

Лан не ответил.

Франциска впилась ногтями в изнанку столешницы.

— Что происходит?

Лан посмотрел на нее — странно и задумчиво.

— Извини. Как видишь, мысли в порядок я так и не привел. По крайней мере, не до конца.

— Это связано с Майлзом Эджвортом?

Лан моргнул.

— А, — сказал он. — Так ты знаешь.

— Само собой, — фыркнула Франциска, хотя самим собой разумеющимся тут ничего не было.

Два варианта: либо Лана так расстроил разрыв их недоотношений с Майлзом, что ему понадобилось утешение в девять утра, и тогда это досадно, неприятно и плохо, но ради одного-единственного человека в мире Франциска могла проглотить и гордость, и ревность. Либо... еще более плохой вариант.

— Ну? Что ты по этому поводу чувствуешь, Шилун Лан?

— Что я по этому поводу чувствую касается только меня и Эджворта, — покачал головой Лан. — Извини, сестричка, это личное.

Хуже некуда. То, как он это сказал...

Неужели на самом деле любил Майлза? — подумала Франциска с внезапным ужасом. А еще — Лан очень давно не называл ее сестричкой. Ничем хорошим это не пахло.

Франциска наставила на Лана указательный палец.

— Послушай, если ты вытащил меня из постели в девять утра, чтобы играть в загадки, я буду очень недовольна. Чего ты хочешь? Поплакать у меня на плече? Заняться сексом?

Лан вздохнул.