3. От добра добра не ищут (2/2)

Франциска залпом допила вино и прошла мимо Лана, чтобы снова наполнить бокал.

— Это не усложнит наши рабочие отношения, — бросила она, не оборачиваясь. — Мы оба профессионалы. Что касается причин... Ты самый подходящий кандидат. Мы довольно часто видимся благодаря нашей работе. Я давно тебя знаю и доверяю достаточно, чтобы сделать такое предложение. Кроме того, я уже знаю, что тебя устраивает формат отношений без обязательств. Это все, что мне нужно.

Майлз описал все так, что у Франциски сложилось впечатление, будто этап переговоров должен проходить быстро и просто. Почему же ей Лан устроил целый допрос?

— И все? — раздался голос у нее над ухом.

Франциска дернулась — вино перехлестнуло через стенку бокала и сползло на кухонную тумбу темно-красной лужицей. Она и не услышала шагов — Лан ступал по ковру мягко, точно волк — по усеянному мягкими иглами хвойному лесу.

— Посмотри, что ты наделал, — прошипела Франциска. Но Лан смотрел только на нее — ждал ответа на свой вопрос. А какой тут мог быть ответ?

”Потому что ты сильный, надежный и единственный человек, который сможет перехватить мой кнут — во всех смыслах.”

”Потому что когда ты так внимательно смотришь, у меня сводит живот, и это звучит почти так же плохо, как разговоры про младших братьев, но ты единственный человек, от взгляда которого у меня сводит живот.”

”Потому что каждый раз, когда мне поручают новое дело, я надеюсь, что ты окажешься моим партнером. Потому что в комнате я всегда первым делом ищу взглядом тебя и потому что, когда мы случайно соприкасаемся руками, у меня встают дыбом волосы на предплечьях.”

”Потому что у меня в груди — десять тысяч непонятных узлов, которые я не умею и не собираюсь распутывать, но все они затягиваются туже, когда я тебя вижу.”

”Потому что я не хочу об этом говорить, потому что о некоторых вещах лучше не думать и потому что я уже делю тебя с Майлзом Эджвортом.”

— Ты хочешь услышать что-то еще?

Лан хмыкнул.

— От добра добра не ищут.

— Это Лан Цзы сказал?

— И он тоже, — Лан усмехнулся. Подался вперед, наклонив голову, и почти уперся лбом в ее лоб. — Часто ты делаешь людям такие предложения, Франциска?

— Это имеет значение? — спросила Франциска с вызовом. Когда Лан был так близко, ей было сложно не только думать, но и дышать. То, что Лан мог дышать прекрасно, и Франциска чувствовала его пахнущее красным вином дыхание на своем лице, делу не помогало.

— Не особенно, — улыбка Лана стала шире. Выступающие клыки блеснули в свете напольной лампы. — Просто пытаюсь оценить, насколько именно я счастливчик.

— Если это позволит тебе чувствовать себя лучше, — сказала Франциска, отводя голову назад, чтобы не сойти с ума окончательно, — то это уникальное предложение.

Нет смысла скрывать. Лучше выложить карты на стол сейчас.

Брови Лана взлетели вверх.

— Ты имеешь в виду...

— Да, это я и имею в виду, — отчеканила Франциска, прежде чем Лан выдал бы очередную вульгарную нелепость. — У меня нет опыта с мужчинами.

Теперь это звучало так, будто у нее был опыт с женщинами. Один раз, в такой же дурацкий вечер с дурацкой бутылкой вина, они поцеловались с Адриан. Только поцелуй, ничего больше. И все равно — утро принесло ужасающую неловкость и стыд. Вот поэтому Франциска не любила алкоголь.

Она исправилась:

— Не только с мужчинами. Вообще.

Руки чесались, так ей хотелось сжать пальцы на рукояти кнута. У нее был только бокал, лучшее, что Франциска могла сделать, — выплеснуть вино Лану в лицо. И это все равно не спасет от непереносимиого ощущения уязвимости. Франциска фон Карма не имела права быть слабой.

Франциска могла собой гордиться — в этот раз Лан выглядел по-настоящему удивленным.

— Серьезно? — он склонил голову набок, глядя на нее с непонятным выражением, которое Франциска не смогла расшифровать, но по крайней мере, это не было насмешкой или презрением. — У тебя никогда никого не было, и ты вот так просто предлагаешь мне переспать?

Франциска вздернула подбородок.

— Ты, кажется, сказал, что тебе нравятся женщины, которые знают, чего хотят.

— Да, — сказал Лан. Покачал головой. — Да. Что ж, должен сказать, что я восхищен, сестричка. Храбрость и напористость — это те, качества, которые я ценю в людях вне зависимости от пола.

— А я ценю, когда парни, с которыми я собираюсь переспать, не называют меня ”сестричкой”, — карты раскрыты, ей оставалось только прятаться за язвительными ремарками. — Так что, Шилун Лан? Я так и не услышала твоего ответа.

— А что, он еще не очевиден? — Лан снова уперся лбом в ее лоб.

Франциска заново оценила ситуацию. Они были вдвоем в его номере, и за окном горели огни ночного города. В спину упирался край кухонной тумбы, и Лан стоял так близко, что чтобы выбраться, Франциске пришлось бы его оттолкнуть, на что у нее не хватило бы ни сил, ни желания. Она снова чувствовала его дыхание, пьянящее совсем не из-за запаха вина. Бокал в руке задрожал, и Франциска отставила его в сторону, от греха подальше.

Да, пожалуй, все было очевидно.

Она запрокинула голову и посмотрела Лану в глаза. Положила руку ему на затылок.

— Поцелуй меня, — приказала Франциска.

Губы Лана разъехались в ухмылке.

— Слушаю и повинуюсь.

Франциска никогда не задумывалась, каким будет ее первый раз — она вообще не ждала, что он будет. Отношения — пустая морока, а секс ради секса ее не привлекал — раньше.

Это оказалось не так уж больно — тем более, боль никогда ее не пугала. Так уж приятно, впрочем, не было тоже — вернее, не было бы, если бы к самому акту не добавилась тысяча других факторов.

Долгие поцелуи и горячее дыхание Лана на ее шее. Сильные руки на талии, оглаживающие бока и бедра. Ладони, давящие на выступающие косточки таза. Голос Лана, упавший до тихого и медового, все время спрашивающий:

”Тебе нравится, когда я делаю так?”

”А так?”

”Чего ты сейчас хочешь?”

”Можешь попросить меня о чем угодно.”

Франциска не знала, о чем просить, — кроме очевидного. Ее мозг плавился, точно кусок сливочного масла на раскаленной сковороде. Мир плыл перед глазами жарким маревом, и виновато было не вино. Виноваты были шероховатые губы, покрывающие поцелуями каждый сантиметр ее груди, и язык, оставляющий на коже длинные влажные полосы, и мягкие укусы в шею и за ухом.

Она устроила руки на плечах Лана, чувствуя, как перекатываются под пальцами твердые мышцы. И впервые за долгие годы позволила всему на свете уплыть из-под контроля. В перегруженном сознании мысли вспыхивали и угасали так быстро, что Франциска за ними не успевала.

Лан был так близко. И его — их — было так много — весь мир сжался до двух разгоряченных, трущихся друг о друга тел. Никого и никогда Франциска не подпускала так близко. Может быть, поэтому чувство реальности происходящего безнадежно ускользало прочь.

Все было нереальным, но почему-то — казалось страшно правильным.

Потом, когда Франциска лежала на руке Лана, все такая же расплавленная и нереальная, она подумала:

”Это самое странное, что происходило в моей жизни.”

Ее окутывало непонятное чувство, будто голову обернули мягким непроницаемым одеялом. Только спустя бесконечность секунд она поняла, что это. Раслабленность. Такая, какую она не чувствовала с далеких, почти забытых детских лет.

— Ну как? — спросил Лан, когда сонное сознание уже норовило уплыть. — Поделишься впечатлениями?

”Пожалуйста, оставьте отзыв о нашем продукте и оценку по десятибальной шкале?”. Но у нее не было сил язвить и не было слов, чтобы описать хотя бы толику того, что она чувствовала.

— Мне понравилось, — шепнула Франциска в его плечо, так тихо, что усомнилась, услышит ли. Но даже в темноте она почувствовала, как Лан улыбнулся.