Глава 9. Утопающие (1/2)
У бедного Кэйи дёргается глаз. Стоя посреди комнаты благодаря только сосновым костылям, он, озлобленный на Дилюка, тяжело дышит от тяжести собственного тела и смотрит, как бессовестно и равнодушно читает перед ним какую-то книжонку восседающий в кресле хозяин дома.
— Полумёртвый слайм двигается быстрее тебя.
Рагнвиндру хватает жестокости, чтобы и взглядом не удостоить кавалериста, и он неторопливо переворачивает страницу. Пустые колкости. Он заставляет Кэйю самостоятельно передвигается от постели до самой ванны, чтобы тот приноровился и скорее пошёл на поправку. На руку играет ещё и то, что Альберих очень чистоплотен.
— Благими намерениями сложена дорога в Бездну.
Проворчал капитан в первый день такой практики.
Но даже по прошествии недели он не привык к этому нещадному хождению, где каждый напряжённый мускул отдаётся болью. С ней приходится мириться: Рагнвиндр крайне категоричен и несговорчив на этот раз.
— Ты самый жесткий на свете!
Дилюк усмехается с неуклюжести больного, подпирая голову рукой. Недовольное лицо не иначе как отрада в рубиновых омутах красивых глаз. Одно печально, что желание подкрасться со спины, перекинуть павлина через плечо под удивлённый стон и шум упавших костылей заполняет голову так же стремительно, как и отступает, ведомое строгой выдержкой аристократа. Пусть привыкает ходить сам, а уж в ванной Дилюк поможет, вымывая каждое синее пёрышко, каждую прядку волос.
Наконец, Кэйя аккуратно присаживается на бортик заполненной акриловой чаши и позволяет себе выдохнуть. Он обращает внимание на воду и опускает туда ладонь.
— Дилюк, — зовёт, не чувствуя тепла, — из-за твоих глупых идей вода осты...
Кэйа поднимает голову обратно к двери и застывает от вида сползающей с шрамированных рук чёрной рубашки. Алые волны путаются в светлых пальцах, перебираясь с голой груди на спину. От них Дилюк вытягивает атлас ленты, только недавно удерживающей высокий хвост. Их взгляды встречаются. Капитан взглатывает, когда любимое им лицо оказывается близко.
— Не переживай, — притихший, Кэйя чувствует шёпот и родное прикосновение на щеке: с него снимают глазную повязку, — я могу это исправить.
На плитку одна за другой падают дорогие, расшитые одежды. Кое-кто медленно тонет в горячей воде, скучая по её недавней прохладе, что могла бы остудить хотя бы на градус ниже. Дилюк давит умело, а ведёт мастерски. Пока Кэйя справляется со своим смущением, он с осторожностью укладывает его нерабочую ногу на деревянную подставку так, чтобы не промочить бинты. Избавляется от брюк и прочего и наконец перебирается в ванну тоже.
Кэйю, который ощущает себя чуть ли не картофелем в супе, обнимают со спины, целуют в шею, вызывают вздох полный волнения.
— Дилюк...
Вода становится всё теплее от присутствия названного.
— Ты что с собою глаз бога притащил?
Дилюк поначалу игнорирует, целует его в загривок, под проколотым ухом и в щёку.
— Он мне не нужен.