Часть 10 (1/2)

Нагнав Тоджи, Сатору слабо представляет себе начало разговора. После увиденной сцены его выключает, точно разряженный телефон, лежащий в кармане куртки. Логичным вариантом становится молчание. Крайне неуютное.

Пару минут Сатору строит из себя сомневающегося по жизни преследователя.

— До самого вечера будешь плестись сзади?

Тоджи так помогает.

— Да ты, угорелый, несёшься, что мои длинные ноги не справляются.

Вообще-то, они одного роста. Зато разной комплекции. И Сатору намеренно не догоняет.

— И какой план?

— Пора тебе понять, что мы не играем в одной команде. Он мой сын, твой, я даже не знаю, чем вы там занимаетесь, не слишком-то он был рад лицезреть тебя утром.

Это из-за тебя, блядь, — злится Сатору.

— Без понятия, не проси подсказок, они у меня платные после определённого количества, свой лимит ты исчерпал, — и вот уже Тоджи сам очевидно вспоминает их секс, заставляя Сатору невольно улыбнуться.

— Когда мы вернёмся, он реально будет в норме?

— Будет ватный, молчаливый, к вечеру окончательно отойдёт.

Поехать бы домой, снять треклятые линзы, сходить в душ, переодеться, привести себя в нормальный вид и вернуться. Потеря времени. Хочется поговорить. Хоть с кем-то. Отец Мегуми сейчас ближе всего, с усталым взглядом и хитростью, таящейся в уголках губ.

— Глаза у тебя всё ещё красные, — замечает Тоджи.

— Да?

Играть дурачка сейчас тоже не вариант, Сатору стоило бы утром воспользоваться каплями. Щеку дёргает в такт биению сердца. Холодное он не додумался приложить, теперь остаётся надеяться, что к завтрашнему дню лицо не раздует точно фугу. Из-за лёгкого ветра получается словить некое подобие облегчения.

— Расскажи, как он умер, — требует Сатору, без возможности превратить всё в вопрос. От вопроса легко отбрехаться, задать встречный или послать. Стоп. С последним Тоджи и думать не надо, судя по реакции на слова о семейке.

— Мне какой резон тебе подобное выкладывать?

Справедливо, Сатору в принципе похрен, он хочет услышать то, что ночью узнал Мегуми. Узнал ведь?

— Ты рассказал это Мегуми.

— Я, — Тоджи морщится, — попытался. Он отказался слушать.

— Так вот о чём вы шуршали ночью.

— Не слишком ли большие у тебя уши, в детстве не крутили? — задранная рука намекает на возможные неудобства, ради собственной безопасности Сатору делает резкий шаг вправо и неудачно впечатывается плечом в стенку одной из овощных лавок. Это вызывает у Тоджи приступ смеха.

— И что мне тебе в ответ предложить? Денег?

— Денег? Было бы неплохо, разве кто-то от подобного отказывается?

Вариант простой, Сатору ощущает зачатки азарта.

— Могу отсосать, в прошлый раз тебе понравилось.

— У тебя ебанутое чувство юмора, кстати, если ещё не знаешь.

— Говорили пару раз, сквозь смех.

Они вроде как не заигрывают и при этом не ссорятся, неплохой прогресс с момента пощёчины.

— Серьёзно, что?

— Скажу не появляться больше у Мегуми, справишься?

— В таком случае я скорее справлюсь без информации о том, как помер этот дядя, — настроение резко падает, завтрак не желает нормально укладываться в желудке.

— Ладно, я расскажу сейчас, а потом что-то придумаю, раз ты насколько упёртый, избавляться от тебя придётся другим образом.

Ещё бы сказал «избавляться от твоего тела».

— Не надо от меня избавляться, — закатывает глаза и старается держать лицо, — я полезный, умный, заботливый, я лучш...

— Заткнись, иначе передумаю.

Так они добираются до комбини, Сатору остаётся снаружи. Тоджи, выходя, держит в левой руке пачку сигарет, в правой банку холодного кофе, которая без предупреждения стремительно летит в лицо Сатору.

— Видишь, реакция есть, когда надо, — говорит, стоит Сатору успешно поймать подачку.

По руке прилетает при попытке открыть банку.

— К щеке приложи, долбоящер, — недовольно указывает Тоджи.

— Спасибо за заботу? — справиться с вопросительной интонацией Сатору не позволяет удивление. Похоже, мотает здесь не его одного. Всех троих. Не считая, что Мегуми сейчас один и наверняка спит. — Так что там?

Вертя пачку в руках, Тоджи оглядывается.

— Дальше по улице, пойдём, — приходится помочь ему и постараться не шипеть от холодного прикосновения к разгорячённой коже. Через минуту становится лучше, Сатору катает банку из стороны в сторону, привыкая к возможности нормально ощущать неплохую такую часть лица.

В зоне для курения Тоджи жадно затягивается.

— Не помню, ты разве курил?

— В компании придурков вроде тебя ещё и не такое сделаешь, — нда, на комплимент не тянет, Сатору вдыхает щекочущий ноздри дым.

Рядом никого нет, отличный момент:

— Ну?

— Давай, поторопи меня, а я тебя поучу манерам, — Тоджи опасно щурит глаза, Сатору остаётся на месте, обманчиво безмятежный. Лучше он сейчас сыграет плохо, чем откровенно паршиво отреагирует так, как реально ощущает. С такими, как Тоджи, нужно уметь находить даже самые незаметные точки соприкосновения, вопреки тому — нравится это или нет.

— Короче, ты не оценишь без предыстории, — он всё-таки говорит, докурив сигарету до середины, — у меня есть... был двоюродный брат. Не сказать, что та часть семейки меня хоть когда-то волновала, я всегда на своей волне плыл, меньше запары — отлично. Я его до своего пятнадцатого дня рождения в лицо не видел, не слышал о нём. Детей тихо не рожают, так делают, только если с малым что-то не по плану, лечат там или пытаются сбагрить дальним родственникам, всегда желавшим себе щенка, и плевать, если у него лапки нет или глаза слепые, — Сатору дёргается весь, глаза начинает фантомно жечь. — Ну, пацан и пацан, ничего особенного, вечно только рот открыт и взгляд какой-то обдолбанный, я тогда не думал даже, чего с ним творить могут.

Движения Сатору становятся медленными, кофе постепенно нагревается, Тоджи затягивается и долго держит дым в лёгких.

— У меня своя жизнь, я от предков свалил быстро, отец брюзжал, пытался присесть на уши в попытке укорить за желание жить отдельно.

— У вас там клан что ли?

— Ну, клан, — лениво соглашается Тоджи.

— У меня тоже, так-то, можешь не вникать в подробности. Я понимаю весь этот гемор.

Молчит, докуривает. Смотрит внимательно, губы в улыбке складывает.

— Ха, понимает он, — Тоджи прикуривает ещё одну. — Ладно, раз ты дохуя понятливый, то сокращу вступительную часть.

Это не звучит хорошо, Сатору и без того подписался не нечто непонятное, желая узнать подробности.

Как там Мегуми? — мелькает слабая мысль и тут же тухнет под тяжёлым взглядом Тоджи.

— За пару месяцев до выпускных экзаменов Мегуми стал каким-то странным. Он вроде вёл себя как обычно, не говорил больше, не говорил меньше, но, бля, когда ты всю жизнь рядом с человеком, то начинаешь замечать мелочи, не стыкующиеся с привычными. В его комнате были вечно закрытые шторы, начал ходить в тёмных вещах, выключал телефон, так что я дозвониться не мог. Я ему говорил: ты если в напряге, то не стесняйся, скажи, чем помочь, примеры я вряд ли порешаю, зато могу подвозить до школы, там, — Тоджи запинается, — суть уловил?

— Ага, — Сатору всё-таки открывает кофе, делает жадные глотки, сахара нет, сделай покупку Мегуми — взял бы сладкий, будучи в курсе предпочтений.

— Он нет, всё, мол, путём, просто устал, у самого мешки под глазами, я даже ничего и ответить не мог, потому что и дураку понятно, что устал. Выпускающиеся школьники особо жить не успевают.

Сигарета заканчивается, Тоджи пихает Сатору в плечо, они бредут в сторону небольшого парка, и там есть фонтанчик, из которого уже сейчас хочется напиться.

С каждой новой порцией информации Тоджи выглядит всё мрачнее, и Сатору не знает из-за чего конкретно. Срабатывает погружение в прошлое или рассказ практически незнакомому человеку. В любой момент это рискует закончиться, и останется только гадать.

— До экзаменов оставалось всего ничего, он нацелился на универы, периодически махал у меня перед лицом бумажками, я всё думал — делай, что хочешь, не собираюсь указывать или сопротивляться выбору. Просто будь у меня на виду иногда, будь здоров, будь, и всё тут. Я после отъезда Цумики ощущал себя спокойно, вторая волна — к ней успеваешь подготовиться, не наглотаться воды, вдохнуть заранее.

У Сатору немеют руки от кончиков пальцев до локтей.

— И я прихожу домой, а его нет. В комнате ничего нового, я звоню — ты понял уже, дозвониться не могу. Это был самый нервный месяц в моей жизни, не считая той ночи, когда...

— Как ты понял, что... он забрал Мегуми?

— Наоя, — Тоджи называет имя. — Ёбаные Зенины, будь они прокляты.