Глава 43. (2/2)
- Отлично, - улыбка Гермионы стала еще шире. - В таком случае буду ждать вас там.
С этими словами она поднялась и, демонстративно вежливо кивнув Люциусу, предоставила Малфоям закончить завтрак в узком семейном кругу.
- Мордред и Моргана! - воскликнул Люциус, гневно отбросив салфетку, как только он убедился, что дверь закрылась, а шаги стихли вдалеке. Вся напускная небрежность слетела с него в мгновение ока. - От девчонки Гринграсс необходимо избавиться, и твоя жена должна это понять! Как ты вообще мог допустить такое?!
- А при чем здесь я? - вздернул красивую бровь Драко. - Грейнджер мне в своих действиях не отчитывается.
- И посмотри, к чему это привело! Невероятное легкомыслие!
- Мне кажется, ты преувеличиваешь, - заметил Драко, впрочем, не очень уверенно. - Астория не такой человек, чтобы опуститься до мести. И, кроме того, она действительно мечтала о карьере, и нет ничего удивительного в том, что сейчас решила вернуться к этой идее.
- Это было до или после того, как ты её бросил, оказавшись при этом женатым? - ядовито поинтересовался Малфой-старший.
- В любом случае, навряд ли ты сможешь что-то с этим сделать, - сжал челюсти Драко. - Если будешь давить на Грейнджер, она лишь заупрямится еще больше. Так ничего не добиться.
- Нарцисса?.. - поднял брови Люциус и повернулся к жене.
- Я подумаю, что можно сделать, дорогой, - кивнула та. - Ты совершенно прав, оставлять это так чрезвычайно опасно. Я так понимаю, Драко, ты не стал утомлять Гермиону подробностями вашей связи с мисс Гринграсс?
- В этом не было необходимости, - процедил Драко.
- Если девочка узнает, что ты с ней спал, то легко сложит два и два и поймет, что никакого брака на шестом курсе не было, раз Астория до сих пор жива. А если они будут регулярно общаться, это непременно всплывет.
- Я не сообщал Гермионе о проклятии, - задумчиво произнес парень. - И Поттер тоже. А вы?..
Старшие Малфои переглянулись, но потом все же отрицательно покачали головой.
- Значит, даже если Тори проболтается, никакой катастрофы не произойдет, - логично заключил Драко.
- Но она должна знать о проклятии! - возразила Нарцисса. - По её неведению могут погибнуть люди, и, если мы утаим эту информацию, то обвинят нас!..
- Ты имеешь в виду Грейнджер? Она никогда на это не пойдет!
- Ни в ком нельзя быть уверенным, - задумчиво протянула его мать. - Этот её рыжий дружок, конечно, знает о последствиях и на рожон не полезет, но он ведь не единственный…
- Чушь, - фыркнул Драко. - Это абсолютно невозможно.
- Это было бы менее вероятно, дорогой сын, - вкрадчиво произнес Люциус, - если бы ты наконец взял на себя труд позаботиться о том, чтобы этот брак стал настоящим во всех смыслах слова. Долго ты еще собираешься с этим тянуть?
- Я не собираюсь с этим торопиться, - отрезал тот.
- Я внесу в её расписание вечер с тобой, - не обратила никакого внимания на его слова Нарцисса. - Скажем, в среду. Ресторан, шампанское… Я полагаю, капелька любовного зелья не повредит…
- Мама, я справлюсь сам! - чуть громче возразил Драко, теряя терпение.
- Ну конечно, справишься, - ободрительно потрепала она его по плечу. - Если наконец примешься за дело всерьез. Этой девочке нужна твердая рука, сынок. Для её же блага. Она еще так плохо ориентируется в этом мире!..
В ответ на это Драко предпочел промолчать. В голове его кружились тревожные мысли. Он действительно не собирался давить на Грейнджер, да и сам был не то чтобы готов к таким решительным мерам, но, если пустить все на самотек, то кто знает, чем все обернется? Его мать вполне способна на то, чтобы подмешать им в еду любовное зелье, а то и на кое-что похуже.
- Хорошо, пусть будет среда, - уступил он. - Оставь вечер свободным, я заберу её с работы.
- Вот и прекрасно! - просияла Нарцисса и поспешила в библиотеку: десять минут давным-давно истекли.
Драко бросил опасливый взгляд на отца: не собирается ли еще и он сейчас поучить его уму-разуму. Но Люциус молчал и был целиком погружен в задумчивость - которая наверняка пробудила бы в юноше нехорошие предчувствия, если бы он взял на себя труд поразмыслить об этом. Но у Драко были в это утро и другие поводы для беспокойства, поэтому он тоже поспешил откланяться, чтобы прояснить кое-какие вопросы, оставив отца в столовой в полном одиночестве.
Часы в библиотеке тянулись бесконечно. У Гермионы уже ныла рука от выведения однообразных предложений и фраз. ”Весьма польщена”, ”с большим сожалением вынуждена отказаться”, и так далее, и тому подобное. Радовало её только одно: благодаря занятости в Министерстве найти благовидный предлог отказаться от всех этих чрезмерно любезных приглашений не составляло никакого труда. Холодок ужаса вызвал у неё лишь званый ужин у Паркинсонов в среду, в восемь вечера, на который она при желании вполне могла бы успеть - но, на её счастье, Нарцисса не сочла нужным настаивать. Один или два раза миссис Малфой пыталась завести с ней отвлеченный разговор, но, как только он приближался к опасной теме покинутых и мстительных женщин, Гермиона безжалостно обрывала его, хватаясь за очередное письмо. Самое ужасное во всем этом было то, что в душе она и сама опасалась Астории - но никогда в жизни не призналась бы в этом Малфоям, и теперь вынуждена была снова и снова убеждать себя в собственной правоте. Ведь каждому нужно дать шанс, не так ли?..
Когда стрелки часов наконец пересекли отметку в час дня, девушка вздохнула с облегчением. Не то чтобы она успела соскучиться по Гарри - они и так виделись каждый день на работе, а совсем недавняя встреча с Джинни не вызвала в ней горячего желания повторить как можно скорее. Но любой предлог годился, чтобы сбежать из этого дома - и обед с друзьями в этом смысле был ничуть не хуже других.
Встречу, не мудрствуя лукаво, назначили в ”Дырявом котле”. Гермиона так торопилась сбежать из Малфой-мэнора, что пришла первой. Бармен за стойкой был ей совсем не знаком, однако обратное утверждение едва ли было бы верно: стоило ей сделать заказ, как он вежливо уточнил: ”На счет Малфоев, мэм?”. Она предпочла заплатить наличными. К кому, интересно, попадают эти счета? К Люциусу? Наверное, к нему. Думать о том, с каким брезгливым выражением лица он будет изучать счет за её бифштекс и салат, не хотелось. Может, зайти потом в ювелирную лавку и прикупить какую-нибудь тиару с бриллиантами? Правда, куда потом её девать?..
Эти праздные размышления были прерваны появлением друзей: из камина шумно вывалились по очереди Гарри, Джинни и… Рон. Если это был сюрприз специально для неё, то едва ли приятный.
- Ты пришла! Я ужасно рад! - бросился к ней обрадованный Гарри, явно намереваясь обнять, но в последнюю минуту как будто передумал и неловко махнул рукой.
Джинни приветственно улыбнулась из-за его плеча. Гермионе показалось, что эта улыбка вышла несколько натянутой, но она тут же одернула себя. Даже если Джинни неловко теперь потому, что в прошлый раз она наговорила лишнего - в этом нет ничего такого. Так бывает после откровенных разговоров. Это пройдет.
Рон мялся где-то позади. Наконец, подошел и он. Парень что-то говорил, мямлил, мучительно подбирал слова - но Гермиона никак не могла заставить себя сосредоточиться. Она наблюдала за всем происходящим как будто со стороны, и никак не могла понять: зачем это все?.. Что она здесь делает?.. Извинения Рона, которых она с таким нетерпением ждала раньше - и, как правило, напрасно, потому что он всегда предпочитал просто сделать вид, что ничего не случилось, - теперь казались ненужными, лишними. Чего-то, что связывало их с самого детства, больше не было. Оно ушло, исчезло - и теперь был просто рыжий парень, неловкий и нелепый. Но не было тепла. Радости. Ничего больше не было.
Она приняла извинения - просто чтобы не затягивать эту неловкую сцену. Они сели за занятый ею столик, заказали еду и напитки, завязался разговор - но чувство отчужденности не уходило. Гермиона смотрела на своих друзей - еще недавно самых родных, самых близких, и видела то, чего раньше не замечала - а может, просто не хотела замечать. То, как Гарри не смотрит ей в глаза - никогда, даже когда говорит с ней. То, что Джинни сидит рядом с ним, но они не касаются друг друга, не обмениваются взглядами, и даже почти не говорят между собой. То, как оказывается, некрасиво ест Рон. И даже сам кабачок, который всегда вызывал у неё трепет и детский восторг, теперь как будто растерял все свое волшебство - и казался обыкновенным, старым и затрапезным. Неужели все и вправду так сильно изменилось? Или дело было в том, что изменилась она сама?..
Эти мысли продолжали неотступно мучить её и после возвращения в Малфой-мэнор. Может быть, рядом с этой семейкой она и сама становится похожей на них - холодной, высокомерной, злобной? Может, это какая-то особая магия, которая, словно инфекция, проникает в кровь и отравляет все, искажая восприятие, как осколок зеркала из сказки про Снежную королеву?..
Скорая встреча с давним другом тоже больше не радовала - теперь она пугала. Что, если и она пройдет так же неудачно? Что, если она просто разучилась радоваться, любить, прощать?.. Если её вновь ждет разочарование - в самой себе?..
Гермиона так погрузилась в мрачные мысли, что нарядный серебристый сверток у себя на столе заметила почти случайно. На карточке уже знакомым почерком было написано: ”Будущему министру магии. Для твоего первого указа.” Она аккуратно, стараясь не порвать, развернула обертку - и обомлела.
В продолговатом футляре лежала не цепочка или колье, как она было подумала. На темно-синем бархате лежала ручка. Маггловская ручка с золотым пером. Ручка, когда-то принадлежавшая министру магии Леонарду Спенсеру-Муну. Ручка, подаренная тому самим Уинстоном Черчиллем.
Ручка, которую Малфой купил для неё.