Родной дом (1/2)

За окном машины такси мельком пролетали прохожие, вырастали неизвестные здания с рекламой мировых брендов. Места детства и юности сильно отличались от тех, что он вспоминал с теплотой. Париж казался чужим, он всячески напоминал о неумолимости истекшего времени, каждый день которого все больше вытеснял Агрестов из города, что некогда принадлежал им.

Адриан смотрел на улицу из-под залитого дождем стекла и понимал, что за десять лет город все же не изменился в своем предвзятом отношении к сыну преступника. Он почувствовал себя вновь брошенным всеми 18-летним ребенком, совершенно не знакомым с реалиями жизни. Казалось, он упустил что-то важное, отсутствие того отделяло его от окружающих все последующие годы.

Мужчина, который по-прежнему парень, запирающийся в себе от очередного удара судьбы.

Осматривая яркие стеклянные башни бизнес района, на одном из огромных экранов парень узнал в скромно одетой ведущей новостей старую знакомую.

Рыжие волосы заплетены в аккуратную опрятную прическу, на носу черные очки в привычной для нее классической оправе. Весьма воодушевленно Алья читала сводку вечерних новостей с телесуфлера где-то позади объектива.

В памяти пробегали те же знакомые интонации, звучавшие в записях ЛедиБлога, когда каждая случайная не достойная особого внимания находка становилась сенсацией.

Автомобиль проехал мимо, оставляя бывшую одноклассницу на ярком экране позади.

Машина остановилась у светофора. Рассматривая билборды с однообразной монотонной рекламой, взгляд Адриана остановился на одной, явно выбивающейся из общей картины.

На огромном плакате, занимавшем почти половину видимой стены бизнес-центра, спиной к городу стояла девушка с иссиня-черными волосами, едва достигавшими лопаток. Платье оттенка лотоса с черным корсетом с открытой спиной. Пышные рукава на ¾ делали силуэт более тяжелым, заполняя пространство бирюзово-зеленого плаката.

Отчего-то сильно знакомыми показались очертания изображенной девушки, будто принадлежали они человеку, которого тот не мельком помнил со школьных времен, а изучал ежедневно, годами. Ниже незаурядная лаконичная фраза, напечатанная строгим шрифтом:

» Новая коллекция бренда М.»</p>

«Маринетт?..» — почему-то сразу подумал Адриан, хотя сколько еще девушек в Париже носят имя или фамилию на букву М? Явно миллион таких наберется, но почему-то тот нежно-розовый оттенок едко засел в памяти, как образ одной единственной Маринетт.

Той, которая, в отличие от остальных, не отвернулась от него в сложный момент, и Адриан оценил это по достоинству лишь спустя годы.

Он собирал чемоданы, готовясь к отбытию в Лондон, когда она позвонила и сбито в волнении выразила свою обеспокоенность, но было слишком поздно.

Вероятно, за день до того, Адриан бы отбросил всех не оправдавших ожидания друзей и остался бы дома, в родном городе, продолжая жизнь с единственной девушкой, заслуживающей доверия.

Однако Агрест уже сделал выводы о том, что никогда больше это место он не сможет назвать домом, ведь благодаря популярности своего отца и общественному резонансу его фамилия бы не дала бы ему покоя даже в Парижской земле.

В аэропорту Адриан и Маринетт обменялись неловкими фразами, по правде говоря, не зная, что сказать, когда все предрешено.

Юноша видел, как растерянно и печально, в самом деле, выглядит девушка, которая всячески пыталась скрывать это за натянутой улыбкой и добрыми словами. Она протягивала коробку с пирожными из лавки своих родителей, боясь даже посмотреть на парня, едва сдерживая слезы. Горько было видеть улыбчивую всегда воодушевленную подругу такой, горько было понимать, что она лишь капля в море всеобщего слепого презрения и осуждения.

Адриан оставил Мари свой новый номер телефона, но та так и не позвонила, не написала.

Может, сильно болезненно она восприняла прощание, или все же побоялась осуждения окружающих?

Парень ощущал определенный стыд и сожаление, что он смог отнестись к ней тогда так же тепло и исключительно, как она к нему.

Слишком Адриан в те дни был зациклен на своём горе…

Если это та самая девушка по имени, что начинается с буквы М, он был искренне рад за нее.

Ее золотое сердце и совесть заслуживали высших наград судьбы.

***</p>

Дождь продолжал лить как из ведра. Холод того дня хоть немного бодрил, в отличие от давящего на мозг тяжелого серого неба.

Долго Адриан рылся в сумке, пытаясь найти, с трудом обнаруженные в завалах днем раннее, ключи от дома.

Минуты две тот провел под проливным дождем, отчаянно перерывая вещи, прежде чем высокие двери особняка открылись. Едва постаревшая помощница отца сразу позвала мужчину в дом, помогая донести багаж внутрь.

Адриан заметно напрягся, нехрабро заходя внутрь того, что некогда считалось его домом. В помещении было пыльно, видимо, новой прислуги так и не нашлось, но тепло.

Натали стояла, волнительно перебирая ладони. Наверно, не ожидала его приезда.

На протяжении десяти лет женщина отправляла письма и подарки Адриану на каждый значимый праздник. Нередко, она была единственной, кто поздравлял его с Днем рождения, и одним единственным человеком на весь Париж, который не забывал об Адриане.

Парень не решался поднять голову, с отвращением осматривая мокрые ботинки.

Зачем она все это делала? Сама же понимала, что он выбросит или продаст эти подарки, не желая держать дома ничего, что могло бы напоминать о преступнике-отце и его соучастнице.

Натали все время здесь жила? Он точно знал, что мадам Санкер опекалась делами бренда Агрест, который никогда больше не воспрянет после того, как мир узнал о том, кто Габриэль на самом деле.

Адриан вообще некоторое время думал о том, что дом будет под арестом, и прежде чем попасть туда, придется объявить о своем полноценном праве собственности.

Неужели у Натали нашлись средства содержать целый особняк?