Часть 6 (1/2)
— Ну же Корделия, соберись. В сложившейся ситуации нет ничего плохого. — хлопныв себя по щекам, сказала она.
Этот цирк одного актера начался с утра пораньше, когда её наконец догнало осознание того, что она не просто попала, но оказывается ещё стала матерью. За последние несколько дней, которые она исполняла роль сиделки детишки несколько раз приходили в себя, но ненадолго. Хотя весьма и весьма активно шли на поправку. Вряд ли это можно было назвать её заслугой в полной мере. Скорее уж организм малких вампирят оказался крепче, чем мог только подумать тот самый врач, и вытащил своих владельцев с дороги в другой мир.
Конечно, вряд ли её «откровение» можно было назвать полноценным осознанием того, что она теперь оказывается мать. Скорее уж это не вовремя подобралась запоздалая истерика, что явно была сейчас не в тему. Уж точно не тогда, когда у неё были возможные зрители. Поэтому она пыталась себя успокоить как только могла.
Мысленные уговоры мало чем помогали, поэтому женщина начала бормотать себе под нос какие-то глупости даже не заметив, что уже почти на автомате начала обращаться к себе, как Корделии. В этом не было ничего плохого. В какой-то мере это было даже хорошо, ведь это означало то, что слияние шло полным ходом.
— Давай же. Возьми себе в руки! Ты ведь не кисейная барышня! Да из тебя мать явно не самая лучшая. Тебе в пору давать награду «худшая мать года», но разве ты перенесешь то, что эти курвы будут над тобой насмехаться, если вы когда либо встретитесь? Нет, дорогая, возьми себя в руки. Ведь тем, кто устроит этим дамочкам «веселую жизнь» в посмертии явно должна быть ты, а не наоборот… — продолжала бормотать она себе под нос, пока её взгляд не наткнулся на старшего из сыновей Карл-Хайнца.
-… — мальчишка молчал, посверкивая своими нереально голубыми глазами в которых было плохо замаскировано любопытство. Именно этот взгляд заставил её покрыться холодным потом и судорожно начать вспоминать всё то, что она тут несла себе под нос. Ничего компрометирующего её вроде б то не было, но как говориться лучшая защита это нападение.
— Скажешь хоть кому-то утоплю в озере. — тоном рассерженной кошки прошипела женщина.
— Вы не сделаете этого. — хриплый после сна голос нес в себе нотки уверенности. Впрочем, та была не беспочвенной, поскольку вампиры не могли утонуть в принципе. Да и, не была она настолько бессердечной женщиной, чтобы как и канонная Корделия кинуть ребенка бултыхаться в озере в качестве наказания.
— Тс. Паршивец. — одним слитным движением встав на ноги произнесла она. Это вышло как-то даже беззлобно. Накатившая с утра истерика вдруг куда-то сама собой исчезла, что позволило ей испытать краткосрочное облегчение. За это женщина была искренне благодарна старшему отпрыску семейства Сакамаки, которые ещё не получили эту фамилию.
Её устремившися в сторону закрытой двери шаги были вовсе не побегом от ребенка, как она себя убеждала, а тактическим отступлением. Верно, это сосем не побег, просто у неё есть куда более важные дела, чем развлекать мелкого паршивца беседой.
***</p>
По возвращению в комнату она услышала голос Марии. Девчонка о чём-то вдохновленно вещала, словно пыталась убедить «старшего молодого господина», как она обращалась к Шу, в чем-то.
Ненадолго остановившись и жестом велев тоже самое сделать Грете — той самой служанке с гулькой, что сейчас катила тележку с приготовленной для детей едой.
Прислушавшись Корделия, как ей теперь стоило себя звать всегда и везде, наконец поняла о чем шла речь. Служанка, которая должна была молча приглядывать за спящими вампирчиками, хвасталась тем какая оказывается у неё замечательная хозяйка и как сильно она о них беспокоилась. Безусловно это было приятно слышать. Вот только, если эта девчонка перебудила ей детей своим громким голосом, то в этом явно не было никакого смысла. Разве что нервы молодым господам зря треплет.
Тихонько преодолев оставшееся расстояния до дверей она толкнула их и…
— Будешь болтать глупости отправишься драить коридоры до конца жизни. — прозвучал её голос, напугавший девчушку, которая так и застыла, как стояла. Аляповатая поза и шок так и читающийся на лице у до сего момента активно жестикулировавшей служанки.
— Прошу прощения! — сбледнув в лице она мигом пришла в себя и низко поклонилась.
— Чтоб такого больше не было. — поморщившись от излишне громкого голоса этой девицы она перевела свой взгляд на так и не проснувшихся от гомона служанки детей и облегченно вздохнула.
Следом за этим её взгляд наткнулся на полулежащего ребенка, что в отличии от своих братьев уже не спал. По выражению лица мелкого паршивца не было понятно какова его реакция на происходящее.
Мысленно вздохнув, уже в который раз, и сделав вывод того, что это явно будет не самой простой задачей она направилась к кроватям.
— Да. — отозвалась служанка не сбавляя децибелы.
— Тише. От тебя голова болит. — помассировав виски она уже окончательно сфокусировала своей взгляд на голубоглазой мальчишке. Впрочем, не собираясь надолго задерживать на нем свое драгоценное внимание, больше положенного. У неё помимо него как-никак ещё пять детей в бессознанке лежит. — Сам поешь или ты у нас безрукий инвалид? — чуть не прикусив язык на последнем слове она внезапно опомнилась и вспомнила что и кому говорит. Перед ней же ребёнок, опыта общения с которыми во взрослом возрасте у неё вроде как не водилось. Вот это она попала. Спрашивается, и как ей с этими маленькими отрыжками бездны ладить, если она даже не знает с чего начинать их взаимоотношения?
Впрочем, исправлять собственную оплошность женщина не спешила. Было бы странно, если бы Корделия, которая ещё совсем недавно устраивала истерики по поводу того, что её муж не уделяет ей достаточно внимания внезапно взяла и стала относится к детям двух других жен Карла-Хайнца положительно. Как ни посмотри, а это очень и очень подозрительно.
Хотя, если уж говорить на чистоту отношения между её предшественицей и Кристой с Беатрис было больше похоже на взаимное игнорирование. Между этими тремя существовала невидимая граница, которую они же и сами установили.
Были, конечно, словесные баталии при встрече женушек, некоторая неприязнь, но прям такой ненависти до гроба ни у одной из женщин не наблюдалось.
Хотя предстает такая возможность насолить ближнему своему и от предоставленного шанса не одна из женщин не отказалась бы. Это как в той самой поговорке: «Сделал гадость — на сердце радость.»
Гадили все трое друг другу в основном, по мелочи, но это скорее уж привычка, чем что-то большее. Потому что они как-то умудрились прийти к весьма хрупкому балансу, что было очень и очень рискованно нарушать. В первую очередь для них самих, хотя если что тут и всех остальных обитателей данного поместья заденет.
Как обычно лезть в женские разборки было чревато. Наверняка нынешний король вампиров усвоил эту мудрость давным давно, а поэтому и не лез во взаимоотношения своих пасий. Ведь обозлившиеся женщины и по зубам, чуть что, надавать могут и в итоге именно тебя сделают виноватым.
Корделия была готова, что после брошенных ей слов этот мальчишка заупрямится и скажет что способен поесть самостоятельно, но следующие его слова заставили её глупо моргнуть. А потом ещё раз и ещё, желая попросить этого паршивца не иначе, как по ошибке прозванного ангелочком обитателями поместья, повторить сказанные им слова.
Он согласен с тем, чтобы она его покормила?
Она не переспрашивает и даже не косится на того подозрительным взглядом, хотя хочется. Очень.
Женщина мигом берет себя в руки, не иначе как чудом не роняя тарелку с жидкой кашей, из своих рук. Новая Корделия зачерпывает ложку заботливо приготовленного ей варева и с самым невозмутимым лицом, какое она только может сделать начинает кормить этого паршивца.
О том, почему этот мальчишка так спокойно уплетает приготовленную ей стряпню и даже не зыркает, опасаясь подставы с её стороны она подумает чуть позже. О, Мара, ей бы успокоительного или на крайней случай человечка, который способен объяснить что за дичь тут творится! Потому что она уже начинает думать о том, что сходит с ума.
У неё же в действительности была уверенность, что Беатрис рассказала своим детям о бывшей вледалице данной тушки только отрицательные моменты. Или все виной детская невинность и непосредственность чада перед ней?
Ей нужен психолог! А ещё сеанс пушистой терапии, иначе так действительно с ума сойти не долго. Она же даже не знает, как рассказать детям перед ней что их матери отправились на тот свет. Нет, сказать-то она скажет… Точнее ляпнет как обычно. Вероятнее всего не вовремя и максимально правдиво. Ей бы следить за собственным языком, иначе беды не миновать!