Глава 3 (1/2)

— Кинси Рондо? Кто такой Кинси Рондо? — Кот развернулся к Иво, склонил лобастую голову вбок и чуть приотпустил пасть.

— Да. Ты можешь мне рассказать о нём хоть что-то? — Иво сидел в кухне и пил только что снятый с огня кофе.

Ялу возилась чуть поодаль, шуруя сковородами миледи под печной столешницей, время от времени выволакивала с полок то сотейник и, подышав в медный бок, придирчиво натирала его мохнатым локтем; то, не без осторожности (видно, сказались выучка и выволочки в ведьминой кухне), вынимала широкие плоские блюда из синей и молочно-белой майолики и принималась вращать те на манер штурвала корабля; а то и вовсе, словно остатки разума покидали существу, всовывала кудлатую башку в столовые металлические сита и старалась лизнуть те изнутри.

Иво было любопытно, почему Ялу так поступает, но он сегодня слишком мало спал, несмотря на то что не дежурил в детской, чтобы тратить минуты неспешного утреннего кофе в залитой тёплым солнцем кухне на необязательную болтовню. Солнечный свет делал бело-синюю изразцовую стену под кухонной вытяжкой, металл и стекло газовой печи и газового вентиля, всю кухонную утварь, в которой шуровала Ялу, атласными. Иво чувствовал этот свет и его тепло справа, именно так он сидел, развернувшись к окну.

— Могу ли я..? — в раздумьях протянул Кот, доходя до босой ноги Иво и обмахивая его колено хвостом. — Откуда у тебя это имя?

— От миледи Валери.

Кот сел на хвост и посмотрел исподлобья.

Ялу так вообще опустила серебряную чеканную турку на пол, промазав мимо полки, и тоже подгребла ближе.

— Эта тема закрыта, — нехотя мявкнул Кот.

Иво перевёл взгляд с кошачьей морды на хмурую морду Ялу, затем обратно:

— Да что это за хер с горы?

— Точно тебе о нём сказала миледи? — спросила Ялу.

— Да, сегодня ночью. Она видела сон, — Иво отпил кофе.

Существа подняла обе лапы и прижала ладони к щекам. Секунду-другую смотрела на Иво чёрными семечками глаз, потом сказала:

— Это Кинси Рондо убил Сесиль.

Иво кивнул:

— О смерти Сесиль я знаю, но не понимаю, кем должен был быть тот, кто смог её убить. Он сильнее миледи?

— Он подлее миледи, — фыркнул Кот, словно выходя из оцепенения. — Помнишь, как на Трэксан спустилась орда слуа?

Иво передёрнуло. Он помнил. Ему было от силы лет девять, когда на город сошли полчища слуа*. Неотпетые и неупокоенные мертвецы покинули Неблагий Двор** и появились в Трэксане на закате. Говорили, уже многим позже, что нежить привлекли замученные святым отцом Клирхэдом души ведьм и колдунов, что держались в темницах Милости божьей. Не все из заключённых были волшебниками, но умерли все. Как и все отписали Клирхэду и его конгрегации своё богатство.

Иво также помнил, что в тот год миледи Валери только-только приняла правление.

— Я слышал, что миледи Сесиль убил один из слуа.

— Пф-ф, — замотала круглой головой Ялу, — «миледи Сесиль убил слуа»… Ни один слуа не может убить миледи.

Но Кот одёрнул её:

— Позволь заметить, что эта легенда много лет казалась вполне себе жизнеспособной. Миледи Сесиль умерла, спасая город; слуа, убив её, забрали ведьмину душу. Все знают, что они приходят именно за этим: смерть и души. Миледи Валери осталась одна, утопая в чёрном горе. Конунг Никки Милднайт сделался вдовцом. Но о его способах борьбы с горем я тебе рассказывать не буду, потому что ты уж сам в курсе, как что было.

Иво задумчиво кивнул, а на полный любопытства взгляд Ялу категорично ответил:

— Даже не думай. Никаких подробностей.

— Да твою ж мать… — вякнула та, но обиделась нешибко, так как не ушла, а придвинулась к колену Иво ещё ближе.

Дело в том, что Ялу страстно любила выдавать секреты и тайны. Чьи секреты и тайны она раскрывала, не имело значения. Сам процесс обнажения и последствия правды были для существы дороже многого. И именно теперь можно было раскрыть превеликий секрет Сэндхилл. Пусть тайну услышит один единственный Иво, Ялу не видела в этом преуменьшения значимости самого события. Вместе с этим природа демона-дуэньи в этот раз не запретила Ялу трепаться. Вот и выходило, что дуться на Иво за скрытность и обиженно удаляться не было необходимости.

— Как понимаешь… Ты же понимаешь? — уточнил Кот.

Иво кивнул вслепую.

— Как понимаешь, даже самый страшный сброд из Неблагого Двора не смог бы причинить вреда миледи. И так и было. Много шума, мертвецов, жатва Дикой охоты, храмовники святого отца Клирхэда охрипли от заупокойных молитв, половина города загажена и разбита — всё вот это. Но настоящей опасности в нашествии для миледи не было. Никто из нас не ждал опасности, — Кот смущённо, если такое было возможным, пожал чёрными плечами. Попросту дёрнул шкурой на загривке.

— Мы, скорее, ожидали свиньи от святого отца, — встряла Ялу. — Но даже он в тот день делал, что требовалось: отпевал неупокоенных, потому что только так можно было мёртвое сделать окончательно мёртвым, а душу вернуть туда, где она обретёт покой, не пожелав шляться, где не просили.

— Кинси Рондо был магом? — Иво допил кофе.

Ялу поволоклась за кофейником, чтобы от широты души снова напоить благодарного слушателя.

— Что ты… — Кот махнул лапой. — Кинси Рондо был герцогским тюремщиком и палачом, который рубил головы уголовникам. Вероятно, что ты мог и не слышать о нём.

— Я тогда был ребёнком. Полезным конгрегации, но далёким от герцогского двора, — Иво снова принялся за кофе и за слоёный черничный пирожок, подсунутый Ялу ему на блюдце. Но до рта пирожок не донёс, потому что его осенило: — А святой отец Клирхэд арендовал герцогского палача у герцога Фроста, отца миледи?

— Что, всё же ты встречался с Кинси Рондо? — спросила Ялу, провожая взглядом черничный пирожок. — Арендовал и у герцога Фроста, и у самой миледи.

— Святому отцу нужно было сжигать ведьм. В конгрегацию приходил палач: такой ражий высокий детина, с белым ёжиком волос и очень светлыми, будто олово, глазами.

Кот и Ялу вместе кивнули.

— Я не знал его имени.

— Теперь знаешь.

— Но палач — это не маг.

— Он никогда им не был.

— Может, он просто умел им не казаться, — вдруг дала голосом петуха Ялу.

Иво сообразил, что существа… напугана? Вот уж невидаль.

Ялу же, стремясь поскорее вернуть себе обладание, облокотилась лапой на укрытое джинсой колено Иво и быстро запричитала:

— Эта белоглазая паскуда совершенно не отсвечивал. Он всё спланировал. Или подкупил деньгами, или вынудил пытками кого из темниц конгрегации Милости божьей научить заклинанию, подарить талант или сделать его способным напасть на миледи. Или, сука, просто вырыл где чёртов артефакт, сотворивший из него обладателя какого-нибудь умения…

— Как много «или», Ялу, — заметил Иво.

— Я на взводе и у меня до сих пор нет ответа на вопрос, как дилетант с испачканными кровью руками и топором ухлопал мою миледи, — выпалила существа.

Кот приобнял Ялу лапой и отвёл подальше от колена Иво, посадил около себя прямо на домотканый цветной кухонный коврик.

— Кинси Рондо мог убить любую из двух миледи. Ему повезло с Сесиль. Миледи умели ограничивать слуа, удерживать тех и замедлять. Этого хватало, чтобы рыцари-храмовники успевали набросить на неотпетых мёртвых петлю молитвенного слова и предать экзорцизму. Слуа пришли сотни, а миледи работали вдвоём, — Кот снова несколько раз дёрнул шкурой у загривка. — Они были так сосредоточенны и отвлечены… Кинси Рондо зашёл миледи Сесиль со спины и бросил в неё заклинание. Сначала миледи Валери думала, что это что-то вроде туберкулёза костей. Но позже поняла, что Сесиль умирала точь-в-точь, как умирают облучённые радиоактивной магией.

— И всё, что она смогла сделать для спасения Сесиль (раз уж тело испорчено) — это проглотить её душу, — понял Иво.

— Да. Счёт шёл на секунды: или спасти душу Сесиль, со временем вернув её к жизни, или наказать Кинси Рондо. Выбор миледи был очевиден. Пользуясь видимым бездействием Валери, палач, получив всю жизненную силу Сесиль, просто сбежал, спрятался. Пропал, если быть точным. Мы не смогли его найти.

— Да и не то чтобы вы искали, — сказала Ялу.

Кот согласился, потому что подтвердил:

— С физической смертью миледи Сесиль я окосел на голубой глаз, а Ялу провела пятнадцать лет совершенно сдохшей и тряпочной. Мы нашли её шкуру у опрокинутого и открывшегося ящика. Набивка из лент, птичьих перьев, рыболовных крючков и рогожное сердце лежали рядом. Пришлось собрать всё обратно, положить в ящик, а уже тот поставить в шкафу в спальне миледи Валери. Ялу ожила, когда пришло время.

Иво помнил, что Кот носил повязку на глазу. Помнил и то, что уже при нём Ялу и в самом деле появилась в лёне одновременно с тем, как рождённое Валери тело девочки обрело разум Сесиль, потому что после пятнадцати лет посеянная душа Сесиль проснулась. Да не просто проснулась, а так, что стало понятным: ни крупицы воспоминаний настоящая миледи Сесиль Сэндхилл не потеряла. Она помнила всё от детства, проведённого с тёткой, на болотах до полчища слуа и страшной предсмертной боли. А ещё она помнила, что Никки Милднайт был и оставался её мужем.