14. Моё море (1/2)

Пусть она думает обо мне лучше, чем я есть на самом деле, и я тогда буду и в самом деле лучше.

Эрнест Хемингуэй. «Старик и море»

* * *

Откровенно говоря, Люциус не забывал о друзьях Гермионы. И Поттер, и Уизли мелькали в его мыслях время от времени, в том числе и когда он собирался наведаться в Мунго. Только вот повлиять на его решения они всё равно не могли, а походили скорее назойливых насекомых.

Почему Люциус не напомнил об их существовании и Гермионе? Просто он понимал, что открыться друзьям она рискнёт ещё не скоро, если вообще рискнёт. Оно и понятно — реакцию этих двоих «героев магического мира» предсказать не возьмётся даже прорицатель со стажем.

Но на деле вышло, что в общении Поттер вполне… приятный человек.

Впрочем, пару-тройку лет назад Люциус не мог подумать, что и Гермиона станет ему близка. Не подозревал, что она настолько милосердна — как человек, и в то же время так притягательна — как женщина. Хотя тогда она и не была женщиной в полном смысле этого слова. Так, девушка-подросток, которая может похвастаться приятной внешностью, незаурядным интеллектом и большими амбициями. И грязной кровью. Ничего более значительного.

Сейчас же всё изменилось кардинально. Поттер оказался адекватным парнем, а Гермиона — наверное, лучшей женщиной во всём Соединённом Королевстве. Пожалуй, даже без «наверное». Определённо, для него она была самой лучшей.

— Ты и так знаешь, что я люблю тебя, — сказала Гермиона, улыбнувшись. — И что я счастлива с тобой.

После этих слов хотелось кричать на всю округу о том, что и он тоже счастлив. С ней.

«Разумеется, я знаю об этом, но никогда не прочь лишний раз услышать столь приятные слова из твоих уст. Да и может ли тут быть лишний раз?»

— Стоп! — подал голос Поттер. — Вы серьёзно? Налейте мне хотя бы чаю!

— Тебе чёрный или зелёный? Есть ещё вкусный ройбуш.

На контрасте со своим другом Гермиона выглядела удивительно расслабленной. Зная её, Люциус не сомневался, что это не притворство.

— Любой, только покрепче. В ближайшие несколько часов я всё равно не усну.

И она тут же скрылась на кухне. Из-за неплотно прикрытой двери доносилось бряканье посуды, шум воды и какая-то популярная песенка, которую Гермиона частенько напевала себе под нос, занимаясь домашними делами.

— Так может, мистер Поттер, вам чего-нибудь совсем покрепче? Я с самого начала предлагал открыть бутылочку вина.

— Мне завтра ещё на работу, благодарю.

— Мне тоже, но я бы на вашем месте не отказывался. Хорошее вино, итальянское. Сам выбирал.

Люциус действительно открыл для себя несколько неплохих мест в маггловском Лондоне. Среди них значился не только винный магазин неподалёку от места его работы, но и несколько приличных отделов с одеждой, книжная лавка (в которой он до сих пор ориентировался, как первокурсник в коридорах Хогвартса), несколько милых кафешек и парочка улиц, по которым было приятно просто гулять.

— Так вы работаете? — поинтересовался Поттер.

— Да, Гермиона была очень настойчива и вынудила меня устроиться хоть куда-то. Но в итоге я занял неплохую должность тренера по фехтованию.

— Представляешь, он целыми днями сидел в четырёх стенах! — с этой фразой Гермиона распахнула дверь и вошла в гостиную, неся поднос, на котором красовались три чашки свежезаваренного чая.

— Я выходил.

«А если и нет, то ты об этом всё равно не знаешь».

— Это ещё надо доказать… — похоже, его «соседка» с первых дней была куда более наблюдательной, чем казалось со стороны.

Поттер сидел с чашкой чая и поражённо слушал. Люциус даже не пытался представить, насколько этого паренька (точнее, героя) шокирует открывшаяся его взгляду картина. Лучшая подруга, отец школьного врага… Сидят, мило перебраниваются. Это почти как если бы Тёмный Лорд признался в симпатии какой-нибудь маггле. Почти.

— Ты не собираешься рассказать Рону? То есть… — Поттер перевёл взгляд на Люциуса. — Вы оба не планируете ему сообщить?

— Я не знаю, — Гермиона растерянно пожала плечами.

В этот момент окутывающая её расслабленность явно сдала позиции. Люциус тоже напрягся.

— Мы планируем это сделать, дорогая. Причём в ближайшее время. Разве нет?

— Наверное… Но мы всё равно вряд ли успеем сделать это раньше кого-нибудь более болтливого. Говорю же, по Мунго эту новость уже несколько часов как разнесли. А там обитает не только персонал, но и пациенты.

— Ты всегда можешь написать ему письмо, — предложил Люциус. — Под «всегда» я подразумеваю «сегодня». А лучше — сейчас.

— Мерлин… — Гермиона обхватила голову руками. — Не представляю, что и как писать… Думаю, мне нужна помощь.

— Ты действительно хочешь, чтобы я помог тебе в этом? — Люциус одарил её выразительным взглядом, как бы говорящим: «Я, конечно, могу написать письмо твоему бывшему. Но ты не будешь довольна результатом, поверь».

— Я могу помочь, — вызвался Поттер. Очевидно, его тяга к спасению всех и вся ещё не ослабла. — Я ведь его лучший друг.

— Спасибо, Гарри! Я принесу пергамент…

* * *

С письмом эта парочка (друзей!) справилась быстро — не прошло и получаса. Потом Поттер ушёл, пообещав этим же вечером отправить послание Уизли со своей совой. Гермиона выглядела довольной, снова. Её голова лежала на плече Люциуса, и эта тяжесть была привычно-приятной, как и щекотание её пушистых волос, как и её размеренное сопение в глубине ночи… Но до этого ещё далеко, в сон пока не клонило. Зато тянуло на разговоры.

— Помнишь, ты обещал взять меня с собой на тренировку в качестве зрителя? — спросила Гермиона. — Завтра у меня выходной, хочу провести его с тобой… А заодно и с десятком-другим шпаг.

— Разве я обещал?

Люциус и виду не подал, что на самом деле всерьёз обдумывает эту идею, но всё никак не может определиться с конкретным днём. Какую группу выбрать? Ведь в каждой у него были свои любимчики. Да и как дети отреагируют на появление незваной гостьи?

— Ты точно не возражал. Пожалуйста, мне очень хочется понаблюдать за тобой.

— Ребята могут чувствовать себя неловко при посторонних.

— Я буду сидеть очень-очень тихо и не стану никого смущать. Разве что тебя, — Гермиона перевернулась на живот, опёрлась на руки и нависла над Люциусом. Потом провела ладонью по его щеке и долго и пристально всматривалась в его лицо. И добавила под конец: — Хотя нет, тебя тоже не буду. Честно!

— И как с тобой спорить?

За этим вопросом последовал поцелуй. А потом и категоричный ответ:

— Никак. Просто возьми меня с собой. Ты же был у меня на работе.

— Зуб за зуб?

— Я бы сказала, услуга за услугу. Хочу окунуться в твою жизнь.

— А я в тебе уже тону.

Произнеся эти слова, Люциус понял, что и правда — тонет. Или летит? Хотя, по сути, это почти одно и то же. Так сливаются небо и вода на горизонте. Да, он тонет в Гермионе и вместе с тем парит от чувств к ней. Так мог бы сказать какой-нибудь семнадцатилетний романтик. И так думал Люциус, дракл раздери его мысли. Эта девушка сделала из него какого-то слюнтяя. Счастливого слюнтяя.

Потому что он стал гораздо лучше с Гермионой. Точнее, она сделала его лучше — практически превратила в другого человека. Изменилось и отношение к нему окружающих.

Сейчас, когда они с Гермионой выбирались куда-то вдвоём, прохожие смотрели на них доброжелательно. Люциус давно это заметил, потому что раньше всё было ровно наоборот. Когда он появлялся в обществе один — его осыпали вниманием. Однако стоило выйти в свет с семьёй — внимание становилось куда более сдержанным. Особенно это касалось женщин, но и волшебники из Министерства не всегда рисковали подходить к нему, держащему под руку жену.

По ощущениям, один Люциус, без «прицепа», словно становился значимей. Но так было в прошлом. В настоящем же он стоил гораздо больше, идя под руку с Гермионой.

Хотя и на работе, где о личной жизни сотрудников никто ничего толком не знал, его ценили. Как хорошего специалиста, а не как человека. Но разве кто-то в магическом мире, помимо Нарциссы и Драко, ценил его за внутренний мир? Нет, волшебники преклонялись перед ним из-за власти и денег. Магглы — уважали за профессионализм. Второе куда лучше.

Как бы смешно это ни звучало, но именно в маггловском мире перед ним открывались бескрайние возможности — целое море. Нет, океан. Можно плыть в любом направлении, если есть поддержка. А что бы он делал в мэноре, да ещё и без магии? Здесь, в небольшой лондонской квартирке, Люциус уже почти успел смириться с тем, что у него отобрали палочку. Оставили душу и свободу — это главное…

— То есть ты ещё в процессе погружения на дно? — голос Гермионы вырвал его из потока размышлений.

— Я в процессе познания глубин моря.

— Я — море?

— Да. Моё личное море, в котором мне очень нравится тонуть.

* * *

Впервые Люциус добирался на работу не на общественном транспорте, а на автомобиле. Гермиона сидела за рулём и, к счастью, не превышала скорость (Люциус внимательно следил за спидометром). Доехали без приключений, но на то и был расчёт.

Когда все собрались, Гермиона, как и обещала, молча сидела на скамейке, предназначенной для зрителей. Изредка наблюдателями выступали родители ребят, чаще же это место оставалось пустым.

Однако не привлекать к своей персоне лишнее внимание Гермионе, судя по всему, не удалось. На неё с первых минут занятия глазели, без преувеличения, все ученики. И Люциус тоже изредка поглядывал — не отбивался от коллектива.

— Сегодня мы будем работать в парах, — начал он занятие. — Воспринимайте друг друга не как противников, а как партнёров. Ваша цель на этой тренировке — не одержать победу, а отточить навыки. Всё понятно?

Ответив дружным «да!», ребята послушно разделились по двое и встали друг напротив друга. Люциус говорил им, что делать, и всеми силами старался не думать о том, что Гермиона пристально наблюдает за каждым его действием, вслушивается в каждое слово.

Когда тебя изучают, появляется страх допустить неточность.

Когда боишься ошибиться, куда проще оплошать. Даже если обычно всё проходит идеально.

Когда что-то идёт не по плану, приходится придумывать решение проблемы на ходу.

Когда импровизируешь, забываешь о том, что за тобой кто-то наблюдает.

Один из мальчишек, Чарли, во время тренировки получил травму. Ничего серьёзного, так, небольшой порез на руке. Поскольку чаще всего дети занимаются без «защиты», то и шпаги им выдаются специальные, совсем не острые. Такими даже при всём желании серьёзную рану не нанести. А если речь идёт о банальной неосторожности и ударе такого же десятилетнего напарника, то волноваться и вовсе не стоит.

Но Чарли огорчился. Привык, что у него всё получается немного лучше, чем у остальных. Или как минимум на уровне. Но чтобы нанесли такой удар, а он не отступил и не увернулся? В расстроенных чувствах мальчик опустил шпагу и, сам того не понимая, остановил занятие. Чарли превратился в объект всеобщего внимания.

Тут-то и пригодились навыки импровизации.

— Видите этот шрам? — обращаясь ко всем сразу, Люциус поднял край футболки, оголив живот. Дети заворожённо смотрели, ожидая чего-то интересного. — Как вы думаете, где я его получил?

Одновременно раздались варианты:

— В бою!

— В схватке!

— В драке!

И самый тихий, неуверенный ответ:

— Во время тренировки?

Люциус не сомневался, кому принадлежала правильная версия.

— Верно, Том, — он удовлетворённо кивнул, глядя на мальчика. — Как думаете, почему я от него не избавился?

— Потому что шрамы — это навсегда? — один голос.

— И потому что они украшают! — второй.

— Врачи не разрешили? — третий.

— Можно было сделать операцию, и от пореза не осталось бы и следа, — пояснил Люциус. — Но почему я этого не сделал? Разве это не лишнее напоминание о проигрыше?

Тишина.

Пришло время ответить самому:

— Потому что и проигрыши учат нас чему-то. Неудача — это вовсе не плохо. Плохо — если человек не вынес из неё ничего полезного. Так, Чарли, чему тебя научил сегодняшний проигрыш?

— Что нельзя отвлекаться во время боя.

— Верно. Чему ещё?

— Что иногда можно и проиграть, — ответил Чарли. И добавил поспешно: — Только нечасто.

Люциус одобрительно улыбнулся.

«Не слишком часто» — очень хорошее уточнение. Сам он совершал неверные поступки при каждой «удобной» возможности. Слишком, слишком часто. Но всё позади.

— Согласен, — Люциус кивнул. — Надеюсь, для всех вас день прошёл не зря. А нам с Чарли нужно ещё заглянуть в больничное кры… в медпункт. До следующей недели…