5. Под дождём (2/2)
— Дело ваше…
Гермиона продолжила одеваться.
— Так куда вы?
— На работу.
— У вас сегодня ночная смена.
«Откуда ему об этом известно?..»
— Ну, значит, не на работу. Прогуляюсь, пока погода хорошая.
— Там дождь, мисс Грейнджер. С вечера льёт.
— А я, представьте себе, очень люблю дождь.
* * *
Гермиона бродила под дождём больше часа, сетуя на то, что нельзя воспользоваться водоотталкивающими чарами — ведь кругом магглы. Зонт она не захватила, а трансфигурировать какую-нибудь вещицу в него было бы неосмотрительно.
Вскоре поняв, что пропущенный завтрак не лучшим образом сказывается на настроении (которое, мягко говоря, и без того было далеко от эйфории), Гермиона купила в магазине первую попавшуюся на глаза булочку. Правда, оказалось, что бродить под дождём и при этом есть — ещё хуже, чем гулять голодной. Гермиона с трудом проглотила остатки булочки, в тесто которой, по всей видимости, зачем-то добавили чеснок, и чувствовала себя ужасно глупо. Даже не знала, куда идёт. Разумнее было бы заглянуть в какую-нибудь закусочную, но сидеть там одной… Нет, так можно засыпать себя бессчётными сомнениями, и разгрести их потом будет невозможно.
Окончательно промокнув, она свернула в безлюдный дворик, чтобы воспользоваться хотя бы согревающими чарами, ну и высушить одежду и волосы — а то так и простудиться недолго. Вот только палочки в сумке не оказалось.
Да. Гермиона оставила в своей квартире палочку. И ещё бывшего Пожирателя, которому запрещено колдовать. Какова вероятность, что он не обнаружит её? И возможно ли, что Люциус сам заблаговременно припрятал палочку, пока Гермиона спала? Может ли быть так, что прошедшая ночь — часть хитроумного плана, цель которого — выкрасть палочку? Или это паранойя?
Как бы там ни было, следовало поторопиться домой.
* * *
— Вы вымокли, — сказал Люциус, открыв ей дверь.
Ключи Гермиона тоже не захватила, хотя давно сделала дубликат. Как вообще можно было настолько торопиться сбежать, чтобы забыть всё самое важное? А ведь когда она так же убегала из Норы, то прихватила всё необходимое. Может, тот «побег» она подсознательно планировала уже давно, кто знает?
— Там дождь, — отозвалась она.
— Но вы ведь любите дождь, — он усмехнулся.
— Точно. М-м-м… — на секунду замялась. — Случайно, не видели мою палочку?
— Она на полу в вашей спальне. Я не рискнул трогать, мало ли…
Гермиона испытала острое чувство стыда: подозревала невесть что! Осторожность — это, конечно, хорошо, но в меру. Когда она перерастает в подозрительность и мнительность — стоит задуматься.
— И правильно сделали, — она облегчённо выдохнула. Если бы Люциус попробовал колдовать — сработали бы сигнальные чары, что на него наложили после освобождения. Потом в аврорате выяснили бы, где именно он колдовал и какую палочку использовал. Гермиона и раньше-то не хотела, чтобы о её «соседе» узнали лишние люди, а уж теперь — и подавно.
Люциус подошёл ближе.
— Вы заставили меня немного поволноваться, когда ушли. Мне на глаза попалась палочка… Я как никто понимаю, что без неё очень просто почувствовать себя беззащитным и ни на что не годным.
— Не думаю, что наличие палочки определяет, годен человек на что-то или нет. Вы, пожалуй, к первой категории относитесь, как бы сами ни желали быть не у дел.
Он стоял очень близко — Гермионе даже показалось, что она слышит стук его сердца. Хотя куда вероятнее, что это её сердце колотилось за двоих. Люциус отнюдь не выглядел взволнованным, он уверенным движением провёл ладонью по её подбородку, убирая оттуда стекающую с волос каплю, и коснулся её губ своими. Ненавязчиво. Гермионе очень хотелось ответить на поцелуй. Очень. Но она не могла себе позволить такую слабость.
— Булочка была с чесноком, — сказала, отстранившись.
— Что?
— Я ела булочку с чесноком. Пахнет, наверное.
— Нет, я не заметил.
Гермиона нервно кивнула и поспешно ушла в спальню, где сразу обнаружила на полу свою палочку. Потом приняла душ и переоделась сначала в привычную домашнюю одежду, но, подумав, сменила маленький топ и шорты на большую свободную футболку Рона и старые джинсы. Ещё раз оглядев свое отражение в зеркале, она осталась довольна и вышла в гостиную, где сидел Люциус. Он выглядел очень серьёзным, лицо у него — такое чёткое, будто выточенное из камня. Сидит, читает… Скоро у него книги закончатся с такими темпами.
— «Пушки Педдл»? Не подозревал, что вы любите квиддич, — сказал он, едва успев взглянуть на неё. Точно — очень наблюдательный.
— А я его и не люблю. Мне нравится только футболка, — Гермиона задумалась: а как бы выглядел Люциус в квиддичной форме? Носил ли он её вообще? И спросила: — А вы играли в квиддич?
— Был загонщиком с третьего по седьмой курс.
Гермиона кивнула — кто бы сомневался. Есть ли в магическом мире мужчины, которые к квиддичу равнодушны? Её лучший друг — ловец и капитан команды. Первый парень, который обратил на неё внимание — звезда квиддича. Первая серьёзная влюблённость — вратарь сборной Гриффиндора. Парень, с которым она хотела отвлечься от этой влюблённости (или наоборот — привлечь Рона?) — тоже метил на место вратаря. Тот, кто буквально вчера хотел помочь ей забыть прошлые отношения — капитан. Ну и мужчина, с которым она переспала минувшей ночью — загонщик. При желании Гермиона могла бы насобирать целую сборную.
— А чем вам квиддич не угодил? — спросил Люциус.
— Я боюсь летать на метле. И бладжеров.
— Вот как? Летать боитесь, а хоркруксов, значит, нет?
— Отчего же, их тоже боюсь, — честно призналась Гермиона. — Вот только если в случае с квиддичем у меня был выбор — играть или не играть, то очереди из желающих охотиться за осколками души Волдеморта я не заметила.
— Про них почти никто и не знал, — Люциус пожал плечами, пожалуй, неправдоподобно безмятежно. Как будто не о сильнейшем тёмном маге столетия говорил, а обсуждал планы на выходные.
Гермиона ничего не ответила, просто села рядом, поджав под себя босые ноги — так и не согрелась окончательно после утренней прогулки. И ей вдруг показалось, что в комнате подул лёгкий бриз. Словно они очутились на набережной.
— От вас как будто пахнет морем, — сказала она, хоть и понимала, что это ужасная глупость.
— Нет, это от вас — дождём.
* * *
Гермиона терпеть не могла стоять у плиты, но ей нравилось готовить на двоих. В этом процессе было что-то ритуальное: часть выкладываешь в одну тарелку, часть — в другую; если не любишь баклажаны — отдаёшь их «напарнику», а сама забираешь у него все брокколи. Да и накрывать стол на две персоны совсем не сложно. Только вот когда она была с Роном, Молли снабжала съестным всю семью, а после переезда — Гермионе приходилось стараться только для себя (Косолапус не в счёт). А сейчас Люциус сидел в гостиной в ожидании обеда. И, что важно, он не был привередлив — что удивительно для мага-аристократа, но понятно для бывшего узника.
— Так что вы надумали насчёт работы? — спросила Гермиона, когда они уже сидели за столом.
— Я ещё не решил.
— Вы слишком долго размышляете, мистер Малфой. Может, стоит выбрать самый очевидный вариант и не усложнять всё? Что первое вам пришло в голову?
Люциус заметно напрягся.
— Иногда самым простым решением кажется прыжок со скалы или что-то в этом духе. Шаг в пропасть — и всё, проблемы останутся позади. Но знаете… я бы никогда не решился на подобное. Потому что для этого тоже необходима отвага.
— Наверное, вы слишком любите жизнь, — сказала она. — По крайней мере, цените её.
— Возможно. Но, если поразмыслить, оказывается, что в ней нет смысла.
— Почему же тогда вы так цепляетесь за неё, мистер Малфой?
Он усмехнулся, сказав:
— Может, это она, сама жизнь, в меня вцепилась?
— Вы слишком высокого о себе мнения, — отозвалась Гермиона. Ей казалось, что Люциус — загадка. Жутко хотелось её разгадать, только вот подсказок не было. Она продолжила: — Жизни мы не нужны, пожалуй. Хотя, если вам так угодно, можете не искать простых путей. Но вам нужно найти себе занятие. Может, хоть так обнаружите смысл.
* * *
Когда на работе у Гермионы выдалась свободная минутка, она направилась к служебному камину и связалась с Малфой-мэнором. От волнения руки слегка тряслись, но оставалась надежда, что сквозь пламя это не будет заметно. Несколько мгновений спустя в огне показалось лицо Нарциссы, и как только Гермиона увидела его, в голове у неё мелькнуло опасение: сейчас она совершит ещё один поступок, о котором пожалеет.
— Миссис Малфой, это очень неловкий, но крайне важный вопрос, — сказала она после приветствия. — Видите ли, недавно в один из маггловских моргов поступило тело, которое так и не опознали. По описанию оно могло бы принадлежать вашему мужу… бывшему. Но нам надо уточнить: были ли… ой, то есть имеются ли у мистера Малфоя какие-нибудь особые приметы вроде родимых пятен или, например, шрамов? Метка за два года совсем пропала с предплечья…
Обеспокоенность, но в меру. Слегка виноватый вид. Деловой подход. «Тебе нет дела до Люциуса Малфоя и его отметин, ты просто выполняешь работу. Нарцисса вовсе не следователь, она ничего не заподозрит».
— У него… шрам. На животе. Больше я ничего не припомню…
— А насколько это давняя рана? — спросила Гермиона и замерла в ожидании ответа.
— Шрам был у него с детства. Со школы, насколько мне известно.
Выходит, интуиция её не подвела. Люциус беззастенчиво лгал.
— Хм… — сделала вид, что сверяется с бумагами. — В таком случае, миссис Малфой, я приношу свои извинения. У найденного тела есть только одно свежее ранение на плече, это не ваш муж… Не ваш бывший муж.
Учитывая, что Гермиона не так давно с ним переспала, приставка «бывший» стала особенно значимой.
— Вы… вы уверены?
— Абсолютно. Ещё раз — извините за беспокойство. Всего доброго.
* * *
— Так откуда у вас шрам? — спросила Гермиона, вернувшись домой.
Вопреки ожиданиям, услышав эти слова, Люциус не выглядел озадаченным или пойманным с поличным.
— Я же сказал. Наверное, получил ранение во время Битвы… — будничным тоном отозвался он.
— Вы сказали неправду. А мне нужен честный ответ.
— С чего вы взяли, что это ложь? — всё так же отстранённо. Он даже не спросил, а так — поинтересовался между делом.
— Этот шрам у вас очень давно. Говорите. Вы живёте под моей крышей и не можете снизойти даже до ответа на один простой вопрос?
— Это долгая история.
— Чудно, я как раз никуда не тороплюсь.
— Ладно, — нехотя сказал Люциус. Гермиона перевела это как «я расскажу всё, что угодно, лишь бы ты от меня отвязалась». Тот продолжил: — Когда я учился на втором курсе, мы устроили дуэль с одним рейвенкловцем. Уже и не помню из-за чего... Да и нужен ли двум двенадцатилетним мальчишкам повод? Словом, он меня ранил, а пойти в больничное крыло — всё равно, что признаться в нарушении правил, и я скрыл ото всех этот инцидент. Тогда я понятия не имел, как залечить рану самому, вот и осталась отметина. Ну а после… Не стал от неё избавляться, потому что… — он усмехнулся, будто рассказывал что-то забавное. — Потому что, мисс Грейнджер, это вроде как память о молодости, понимаете?
Гермиона понимала. У неё у самой на руке оставался шрам в виде слова «грязнокровка». Почему она его не убрала? Память? Скорее нет, чем да. Но эта отметина в каком-то смысле стала частью её. Иногда даже хотелось взять иголку и выцарапать рядом ещё что-нибудь. «Заучка», например. Или «родители». Но всегда удавалось вовремя остановиться. А так шрам не доставлял ей проблем, нужно было всего лишь избегать коротких рукавов. В холодном Лондоне это совсем не сложно. А при необходимости его можно скрыть с помощью заклинания — всё просто.
— Ну и почему вы не рассказали об этом утром? — спросила Гермиона. — Что тут такого секретного?
— Это выставило бы меня не в лучшем свете, я стараюсь избегать таких моментов, — ответил Люциус и посмотрел на неё, словно бы в ожидании очередного вопроса.
— Знаете, когда я училась на четвёртом курсе, ваш сын заклятием увеличил мне передние зубы. Это было ужасно, я заплакала и убежала. И, хотя мадам Помфри быстро помогла всё исправить, мне по-прежнему не нравится вспоминать об этом случае.
— Стоило ли в таком случае рассказывать о нём мне?
— Это выставило меня не в лучшем свете. Один-один, мистер Малфой.
* * *
«Может, я об этом и не пожалею», — подумала Гермиона после того, как снова переспала с ним несколько дней спустя. И ей это понравилось.
«Вы очень хороший любовник, мистер Малфой», — мысленно призналась она, лежа в кровати и украдкой поглядывая на Люциуса. Он пока тоже не спал.
«Мне неловко находиться с вами в одной постели, мистер Малфой». А сам Люциус, похоже, чувствовал себя вполне комфортно. Это слегка раздражало: чья тут постель, в конце концов — его или Гермионы?
«Я хочу вас даже сейчас, мистер Малфой», — отметила она про себя, снова тайком взглянув на него. Ощутила, как к лицу подступил румянец. Ох, её действительно тянуло к нему!
«Я надеюсь, вы не владеете легилименцией, мистер Малфой».
— Я не владею легилименцией, мисс Грейнджер, — с некоторым упрёком проговорил Люциус.
Гермиона вздрогнула, сердце её заколотилось в бешеном темпе.
— Что вы сказали?..