Post factum (2/2)

— Привет, — что-то жуёт, и на губах невольно расцветает улыбка. Легко представить Чонвона в домашней одежде, сидящим за небольшим кухонным столом. — Приедешь сегодня? У меня для тебя есть кое-что.

— Подарок?

Молчание длиною в мгновение. Он очаровательно фыркает и, кажется, откусывает что-то сочное и твёрдое — может, яблоко. Гаыль (и/или Нишимура), как не трудно было заметить, предпочитала покупать ему овощи, фрукты. В холодильнике и вазочке всегда лежали как минимум яблоки и бананы.

Чонсон виноват и перед заботящимися о нём людьми. Прекрасно зная характер младшего, сделать определённые умозаключения просто: ему неловко. Именно неловко, а отказываться не позволяет совесть и банальная беспомощность. Мало обоняния и рук, чтобы выбрать нужные продукты. Чонвон ненавидел кого-то обременять.

Поразительно, как его родители всё-таки уехали. Безусловно, сестра жила неподалёку, у него были близкие друзья и Сону, но для Чонсона данный факт оставался непонятым. Потому что навязчивые мысли, гонимые отголосками совершённого преступления, призывают и вовсе попытаться склонить Чонвона к переезду. Чтобы было менее волнительно, проще для обоих.

На самом деле, на задворках сознания и до выявления правды мелькало подобное предложение, но постоянно оказывалось отброшено куда подальше. Чонсон понимал, что спешил, и младшему нужно было как минимум пару месяцев, дабы окончательно привыкнуть и вести себя полностью расслабленно рядом. Однако всё изменилось.

Ему есть что предложить: полное обеспечение всем необходимым, забирать после работы. Не проблема вместе ходить по магазинам, чтобы не возникало чувство того, что стал заложником бетонных стен. То не игра в благотворительность, а банальная забота и любовь. Невзирая на прошлое и настоящее, Джей видит полноценного человека — не инвалида по зрению.

— Не подарок. Приезжай и не ворчи, если…. Если вообще собираешься приезжать.

— Какие мы важные, — цокает языком и сбрасывает неприятный осадок. Как будто собака отряхивается от грязи и спешит выйти за дверь. — Если тебе что-нибудь надо купить, говори сразу.

Проворачивает ключ в замке, придерживая плечом телефон, а во второй руке — мужскую сумку. И если вновь представить себе возможность просыпаться и каждое утро наблюдать сонное личико Чонвона, на душе становится чуточку теплее.

— Боже, перестань быть таким.

— Каким?

— Как будто я содержанка, — ставит стакан (?). — Всего лишь инвалид — немного другое.

— Чонвон, — предупреждающе рычит Джей уже возле лифта.

Бесконечная вереница колких фраз и самоиронии без шуток как таковых. Это никогда не будет проигнорировано или забыто — останется навсегда. И чонсонова заслуга, увы, здесь есть.

— Да, да… Я тебя услышал, увидимся.

***</p>

Если когда-нибудь ещё Чонвон посмеет пошутить про свою инвалидность, Джей либо отшлёпает его (окей, на этот раз с подтекстом), либо им придётся очень сильно поссориться. Потому что истинные инвалиды могут быть физически здоровы и валяться дома на диване целыми днями, пялясь в телевизор или в любой другой ящик, где транслируется что-то отнюдь не поучительное. А люди с ограниченными возможностями выжимают из себя максимум и не унывают.

Например, без помощи глаз могут сварить ароматный суп и приготовить кимчи. Пахнет невероятно вкусно, и Чонсон начинает жалеть о завтраке из морозильной камеры. Перемороженная лазанья и разогретой была на вкус как бумага под соусом.

— Ты умничка.

— С каких пор мы перешли на уменьшительно-ласкательные? — выгибает бровь, но, кажется, не противится всерьёз.

— С тех пор, как мы начали встречаться?

Строит рожицу.

— Достижение сомнительное, — вдобавок фыркает — ну натуральный кот. — Будешь обедать?

— Разумеется.

Шумно выдыхая, Чонсон садится на стул с болезненным полустоном.

— Что случилось? — обеспокоенно спрашивает Чонвон и замирает, так и не поставив тарелки на стол. Карие глаза наполняется неподдельной тревогой.

Был бы Сонхун рядом и в трезвом состоянии, непременно бы отпустил издевательский комментарий по поводу выражения лица. Потому что Джей не может остановить реакцию своего тела, мимики, когда он выглядит настолько мило. Немного растрёпанные волосы, бежевая безразмерная футболка и широкие штаны с вышитой — да неужели? — малюсенькой черепашкой ниже кармана.

Пак никоим образом не планировал давить на жалость или пугать его — ничуть. Однако поясница ныла с самого утра, и Чонсон не мог припомнить ни одной весомой предпосылки для этого. Вероятно, анекдоты про то, что к тридцати годам начинаешь разваливаться, имеют все основания для суровой реальности.

— Спина ноет. Вроде бы не простужался…

Посуда всё же оказывается на симпатичной серой скатерти из плотной ткани — ни единого пятнышка. Чонвон подходит ближе, намеренно прижимаясь бедром к деревянной поверхности, чтобы «чувствовать» пространство, и встаёт прямо напротив. Так, как если бы мог видеть.

Джей расставляет колени, дабы младший удобно расположился между ними, и обнимает чуть ниже талии. Чонвон — воплощение двоякого восприятия не только из-за характера, но и из-за внешности. На первый взгляд милое кошачье лицо, которое мгновенно может стать устрашающим, узкие бёдра и талия, но невероятно широкие сексуальные плечи, очаровательные ямочки при улыбке и обжигающие усмешки. Самое жестокое существо (или кто?) на планете<span class="footnote" id="fn_32364867_1"></span> — это искусный палач, способный дать тебе идеального человека, коего ты превратил в неидеального.

— Если хочешь, я могу сделать тебе массаж. Поедим минут на пятнадцать позже — не проблема.

Кто он такой, чтобы отказываться? Сам берёт за руку и ведёт в сторону спальни. Колеблется пару секунд: стоит ли ложиться в джинсах на заправленную кровать? В итоге, решает снять их вместе с рубашкой. Щёлкает пряжка ремня, следом — расстегнуть пуговицу и молнию.

Очередной факт в копилку замеченного: сейчас Чонвон о чём-то задумывается. Может, стоит принять на свой счёт и немного подогреть эго, ведь не занимались сексом уже очень давно. Относительно, конечно.

— И что дальше? — Джей упирается щекой в подушку, отчего говорить внятно проблематично.

— Я сяду на тебя?

— Хоть куда, пожалуйста.

Не время для пошлого юмора. Да, получилось добиться желаемого и появилась привилегия называть Чонвона своим на официальных основаниях, но того пока что мало. Чонсон всеми силами старается не думать о случившемся почти семь лет назад, сосредоточиваясь на тёплых ладонях, что умело массируют задеревеневшие мышцы.

Если признаться в содеянном на раннем этапе отношений, счастливые моменты закончатся. Джей прекрасно понимает, что никакое «прости», мольбы и прочее не помогут вернуть расположение Чонвона. И он уж лучше станет мучиться в одиночку, чем добьёт младшего правдой.

Ничего не изменить.

— Слушай, — первым подаёт голос Ян. — А почему ты тогда спросил про аварию? Ты же не планируешь делать… что-то?

Эта тема — пытка. Словно кто-то вгоняет сотую по счёту иглу под ноготь или же методично капает на голову вода<span class="footnote" id="fn_32364867_2"></span>, которая непременно сведёт с ума.

— Например?

— Ты позавидуешь моей фантазии. А если серьёзно, я попрошу тебя не углубляться в это, ладно? Просто забудь — не твоя забота. Моя сестра верит в карму, я — скорее да, чем нет. К тому же, как говорил мой адвокат: «Вы должны ценить каждый момент вашей жизни и благодарить Бога за то, что остались живы». Их настигнет наказание.

— Их? — играть идиота, не осведомлённого о деталях той ночи, сложно. Джей сжимает практически до треска ткани плед и душит внутри обессиленный рык.

— Разве я не говорил? В той машине было человека три или четыре. Осудили водителя, — активнее разминает место у шеи, и Чонсон невольно приподнимается. Становится лучше телу — не душе. — Но все до последнего надеялись, что пассажиры хотя бы появятся в суде. Адвокат сказал, что их присутствие могло бы помочь добиться большей компенсации.

Блять.

— Ты действительно никогда не сможешь видеть?

Неестественно смеётся. Наигранно.

— Даже если бы был шанс вернуть зрение, я его давно упустил.

— Чонвон?.. — с нажимом произносит Джей. Воистину — нежелание парня делиться сокровенным обижает, вынуждает ощущать вину в разы сильнее. Хотя куда больше?

— У меня была мизерная возможность вернуть зрение сразу после произошедшего — вероятность двадцать пять процентов при условии, что нашёлся бы донор. Но пришлось бы много заплатить. Это всё равно что выкидывать деньги на ветер и тешить себя бесполезными надеждами. Я в норме, хён, — наклоняется к уху и насмешливо говорит. — Разве не чувствуешь?