Still things aren't quite the same between you and me (1/2)

Безумно странно.

После, казалось бы, трёх слов абсолютно иначе воспринимать человека. Некогда близкого друга, чьи насмешки воспринимались спокойно и без желания прекращать это. Сону чувствовал себя рядом с внешне холодным и для незнакомцев совсем уж каким-то угрюмым Сонхуном более чем комфортно.

Теперь Сону смотрится долго в зеркало, бросая критичные взгляды на собственные щёки и бёдра. По идее, когда действительно плевать на чувства признавшегося тебе в любви парня, ни за что не станешь прихорашиваться и идти с ним на прогулку. Разумеется, если в голове есть мозги и нет тупого желания потешить самолюбие. А Ким относил себя к порядочным и в меру честным людям, коим неведомы порывы просто поиздеваться без всякой причины.

Дождь льёт нещадно почти сутки.

Вздохнув, Сону надевает начищенные до блеска кожаные ботинки, коричневое пальто и берёт свой большой зонтик. Вряд ли автобусы приходят по расписанию в такую погоду — обычно задерживаются минут на пятнадцать-двадцать (по расчётам Сону как раз есть около десяти, чтобы добраться до остановки). Пускай из дома выходить не хочется, то не является достойным поводом, чтобы пропустить первое свидание.

Или не свидание вовсе? Значило ли «мы можем попробовать, а после решить, как нам быть», что точка отсчёта была обозначена? Получалось, Сону последние дни переписывался не с приятелем, а со своим парнем?

Уже снаружи, минуя подъездный козырёк, нечаянно наступает на в меру глубокую лужу. Грязная вода жутко шлёпает, из-за чего капли попадают на чёрные выглаженные брюки. Сону ругается сквозь зубы и выходит на пешеходную дорожку. Людей ожидаемо мало, однако машин ненамного поубавилось, — ещё бы, если есть возможность пересесть на максимально комфортный транспорт, а не мокнуть и под открытым зонтом.

Остаётся какие-то метра два до остановки, прежде чем случается непоправимое, — главный кошмар, когда планируешь впечатлить внешним видом, а получается отнюдь не в лучшем ключе. Непонятно откуда взявшийся тот самый автобус при остановке обдаёт кашей из листьев и растворившейся в воде грязи практически до уровня колен. Растерянный Сону смотрит на это безобразие, не в силах вымолвить ни слова, а двери услужливо открываются прямо перед ним. Натуральное издевательство.

Усаживаясь ближе к окну и критично осматривая одежду, с досадой осознаёт, что прибудет к месту встречи раньше запланированного, причём намного. И обстоятельства как бы намекают, что есть вероятность попросту приехать к старшему и остаться там, а не целенаправленно посещать кинотеатр, чтобы после поесть в кафе. Настроение и так ни чёрту.

Как и ожидалось, плачевную ситуацию поездка никак не изменила — брюки и обувь выглядят жалко. Сону злобно (не обращая внимания на противное хлюпанье в левом ботинке) топает к нужному дому, начинает набирать правильную комбинацию из цифр, но дверь открывается раньше. Ким машинально отходит в сторону и издаёт что-то нечленораздельное, резко вскидывая голову и натыкаясь на знакомые карие глаза.

— Привет?.. Ты что здесь делаешь?

Первая мысль, простреливающая затылок: «Почему он всегда как Бог или минимум модель?».

Сону нечасто задавался данным вопросом, но вследствие определённых обстоятельств начинал всё больше сомневаться в том, что соответствовал Сонхуну. И различия не заключались во вкусовых пристрастиях или характерах — перешли на совсем иной уровень. Потому предельно ясно, насколько старший хорош собой и, как думается, заслуживает кого-то под стать своей внешности и ауре.

Сону тоже красивый, но иначе.

Они как солнце и луна, как день и звёздная ночь, как белое и чёрное (без деления на хороший/плохой). Умом понимает ведь, что занимается самонакручиванием, подключает свою мнительную часть, которая без фактов и прямого заверения не успокоится.

— Я грязный, — невольно шмыгает носом и кивает куда-то вниз. — Не хочу никуда идти. Давай посмотрим что-нибудь по телевизору и опустошим все твои запасы еды, хён?

— Ты уверен?

Мягко обхватывает за запястья и сканирует взглядом. Устанавливать зрительный контакт почему-то тоже волнительно.

Отчасти готов признать, что своим очередным (наконец-то, удачным) предложением позволил прежде всего себе представить Сонхуна в другой роли. Если посудить, этот поступок — шанс перестать прятаться за призму предрассудков и признаться самому себе, что симпатия к Сонхуну есть.

Основополагающее — забота и внимание. Хисын сказал, что Сонхун любит давно, поэтому ему больнее в разы автоматически. Трудно представить, каково ему было, следуя за надеждой, получить жестокий отказ.

— Да.

— Хорошо, идём.

Джентльмены придерживают дверь, пропуская вперёд. Сонхун будто бы смущённо приподнимает уголки губ и позволяет войти первым. В лифте Сону нарочно жмётся ближе, оправдываясь тем, что раньше спокойно мог сделать такое и не переживать ни о чём.

Что чувствовал он?

Квартира описывает своего хозяина — в глухих пастельных оттенках, преимущественно всё-таки серый интерьер. Сону, к собственному стыду, обожал заставлять свободные места чем угодно — лёгкий хаос, но без откровенного беспорядка. А ещё, кажется, любил улыбку старшего.

Сонхун отворачивается и неловко почёсывает затылок, жестом приглашая пройти дальше. Именно это имел в виду Хисын — правда была на поверхности, но младший игнорировал её, не выходя из зоны комфорта.

***</p>

Когда сидишь рядом с ним и бездумным взглядом пялишься в экран мобильного, пока Чонвон сосредоточен на фильме, думать рационально не получается. Возникает желание не только дотрагиваться до его колена своим, но и зайти чуть дальше. Чтобы между телами не было ни миллиметра расстояния, а Яну стало хорошо до сорванного голоса. Громких стонов, из-за коих, что не исключено, придётся краснеть перед соседями.

Пак не считал дни без возможности увидеться — ничуть. Однако как-то так получилось, что с момента последней близости прошла целая неделя. Встречаться каждый день не получалось не столько из-за работы и усталости, сколько из-за дел, имеющихся у обоих. Чонвон не терял связь со своим лучшим другом, с удовольствием коротал часы с сестрой. Он вёл нормальную социальную жизнь, в которой его приходилось делить с остальными.

В квартире витает аромат дождя, что нещадно льёт за окном, и морского геля для душа. Чонвон обожал пользоваться им в той же степени, что и забирать вещи Джея. Например, безразмерную чёрную футболку с логотипом известного бренда, потому что ему понравился материал. И Чонсону это приходилось по душе.

Пальцы невинно касаются тыльной стороны ладони и скользят вверх-вниз, вызывая мурашки по всему телу. Остаётся надеяться, что такая реакция от прикосновений и у Чонвона.

— Я планировал полететь в Америку до Рождества, — признаётся старший и, как бы ненавязчиво пододвигаясь, полноценно скользит ладонью по чужому бедру. Атмосфера накаляется, а возбуждение разливается по венам — слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Чонвон слишком хорош для него.

— Ты хотел, чтобы я познакомился с твоей семьёй?

— Мы могли бы остановиться у родителей моей мамы, чтобы провести пару дней там. А потом можно куда-нибудь… Не знаю, как насчёт Бали? Думаю, нам идеально подойдёт.

Знакомство с близкими — как второй этап к лучшему без оглядки. После вскрывшейся правды, которая методично отравляла жизнь и как бы намекала, что никогда не уйдёт, необходимо было перебивать это нечто хорошим. Чонсон действительно мог бы решиться и как минимум уклончиво намекнуть на прошлое. Рассказать свою историю — честную, без прикрас, — в которой однажды помог человеку, но позорно ушёл. Надавить на сострадание и юный возраст, и послушать реакцию.

Но нужно ли рисковать, когда страх потерять его сильнее всего?

Едва сдерживая улыбку, поворачивается к Паку лицом. Джей машинально смотрит на ярко-розовые губы и невольно облизывает свои. Даже когда (всегда) взгляд направлен в пустоту, невозможно сохранять самообладание и воспринимать это как что-то отталкивающее, скверное.

— Я ощущаю себя обязанным.

«Обязан здесь только я, — не озвучивает Джей, дабы опровергнуть его убеждения, но в голове проносится именно это. — Ты не имеешь права считать себя обязанным или виноватым в потере зрения, зато я — да».

Чонвон более заботливый, чем может показаться в начале. Первая мысль, стоило увидеть его: «Идеальный». Приятно сознавать, что с течением времени данная позиция лишь укрепилась, буквально въелась под кожу и осталась где-то в районе сердца.

— Ты мой парень, а мои родственники в курсе, что я встречаюсь не с девушкой. Окей? И о чём может идти речь, если мы пара?

— Они знают, что я слепой?

Нет.

— Слепой ты или нет — плевать. Главное, что для меня это не имеет значения.

Задумчиво кивает.

Джей каким-то невероятным образом подтягивает его так, чтобы устроить на своих коленях. Не сразу, с помощью самого Чонвона, но получается. Чужое тело ощущается приятной тяжестью, и внутри разливается тепло. Будь Ян хоть прежним, то не помешало бы тискать его и всячески опекать, задаривать подарками, — иначе Чонсон не умеет.

— Можешь сделать для меня кое-что? Потратить полностью день и не сопротивляться мне в течение двадцати четырёх часов?

— Звучит жутко, — кривится; милый недовольный котёнок. — Я не буду делать всякие извращённые вещи.

— Почему сразу извращённые? Всё свожу к сексу не я.