Был ли я одурачен, (2/2)

— Да. Йеджи — слуга Феликса, — мы с Ёсаном одинаково незнающе переглядываемся от слов Минхо.

— Кто такой Феликс? — решаюсь спросить я.

— Самый главный фаворит Бана Кристофера Чана, — отвечает Минхо. И каждый раз, когда я слышу это имя — я до сих пор не верю, что с ним разговаривал.

— Он здесь есть? — с любопытством тянет шею Ёсан, спросив тише.

— Куда уж нам до него? У него королевские покои с Чаном, мы всего лишь гарем, — облизывает ложку Минхо.

Обычный же паренёк. Кристофер. Бан Кристофер Чан. Он совершенно никакой не злодей, да и не вампир, ну, друг, максимум, или собеседник хороший. Похож на человека — свой в доску. Даже не хочется думать, что из-за Чана все вокруг вынуждены здесь быть. Оторваны от жизни, ради него. Чёрт. Я понял, как он действует. Прямо как любой работодатель, заинтересованный в соискателях. Внушает золотые горы, как важен и интересен ему этот человек. Лишь своя выгода, какой уж там интерес? Фу, как это отторгает!

— Он при дворе! — добавляет Сынмин. — У него королевская кровь. Большая вероятность, что Чан с Феликсом закрепят брак, и уедут в отдельный дворец.

— А Хёнджин? — не понимаю я. Он же «проводил с ним ночь». Погодите…

— Он всего лишь красивый, Чан приглашал его к себе, но… Да они даже не спали! Хёнджин просто денежно выгоден семье Чана, и всё, — с кривой усмешкой закатывает глаза Минхо. Чувствую сладкую толику злорадства от того, что даже Минхо его недолюбливает. Не знаю, в шутку ли.

— А, то есть… — решаюсь я наконец задать этот самый вопрос, зарождающийся в нердах моего сознания. — Возможно, прозвучит глупо, но у меня вопрос. — троица выжидающе кивает мне. — Рабов и рабынь водят к Чану, чтобы он с ними… — как глупо, что последнее слово я проговариваю тише. И разговоры с Кристофером о том, как никто не хочет спать с вампирами. Информация лежит на поверхности, но я не хочу до конца в это верить. Представлять просто мерзко. — Переспал?

— Только тебе это не светит, — резко оказывается над нами Хван. Я вздрагиваю, но испуг сменяется раздражением. — Да. Я же говорил, глупая твоя голова, провести с ним ночь. — закатываю глаза. Минхо поднимает взгляд к потолку, и устало мотает головой. — Вы с ним не в шахматы будете играть. Фавориты проходят по золотой дорожке прямо в покои Чана. К нему в кровать. — ложка в тарелке Ёсана издает громкий звон. — И давно ты с отбросами тягаешься, Минхо? — у меня всё ещё сердце подрагивает от резкого появления Хвана. Видимо, он владеет телепортацией.

— Фу, — фыркаю я. Как представлю — хочется вернуть свою порцию обратно в тарелку.

— Секунду назад, с твоего появления, — без раздумий отвечает Минхо.

— Привет, Хёнджин, — поднимает голову Сынмин на стоящего вампира.

— С сосудами не общаюсь, — хмыкает Хван, уложив руки по карманам. Он вертит головой, случайно смотрит на меня. — Бе. Как вы здесь живёте? Спите там же, где и ходите. Омерзительно.

Смотрю на остальных в гареме. Разве такую участь они заслужили? Проституцию? Рабство? Вот, гляжу я на незнакомца около меня, в соседнем кружке. И даже если попытаюсь описать их внешне, вы точно скажете, что это самый обычный милый паренёк. Этот милый парень, сидящий около меня — он ведь мог добиться многого. Быть может, это был бы хороший учитель? А может, даже актёр будущей популярной дорамы? Нет же, его лишили связи, заперли от мира сего. И девушки — они красивые, могли бы стать лучшими бизнесвумен, кто-то даже моделями. Каждая из них могла добиться большего. А я вижу их здесь. Пропавшие без вести. Без единого исключения. Я вспоминаю слова дяди. «Отомсти им за нас всех, Чонин. Верни детей в их дома. Докажи, что так нельзя!». Дядя, пусть ты меня и не помнишь сейчас, но я не собираюсь терпеть, как все они. Мне горько, что тебе стёрли обо мне память. Но я выполню твоё обещание. Докажу, что так нельзя.

— Хёнджин, — не выдерживаю, и встаю я напротив Хвана. Я сжимаю кулаки. Пусть он и выше меня, чем он явно довольствуется, глядя на меня самодовольно, у меня не убавляется желания ему врезать. — Твоё смазливое личико не ставит тебя выше других. И то, что вы даже с Чаном не спали. — я выделяю это громче, чтобы остальные специально повернулись ко мне. Лицо Хёнджина на секунду искажается гримасой испуга, но мгновенно сменяется недовольством от моих слов. — Не даёт тебе никаких привилегий. Ты не человек. И думаешь, тебя это делает выше других? Я не боюсь тебя, и тебе подобных! Ты такой же, как и все здесь. Сосуд.

— Тц. Да что ты несёшь?! — он почти меня толкает. Но я успею это предугадать, и отбежать на светлую сторону. Все в гареме затихают.

— Да вы все! — мой гнев, заблокированный в кулаках, наконец выходит наружу. Боковым зрением замечаю, как напрягается Сонхва.

— Эй! — привстаёт Сынмин. Это меня уже не остановит. Минхо насмешливо хмыкает. Смотрю на удивлённого Ёсана. Как же мне за них обидно.

— Как вы вообще можете быть добровольно согласными на такое?! Вас оторвали от своей жизни! Сынмин! Ты же классный для этого! — Ким ничего не отвечает мне. Я не вижу ни в едином взгляде вокруг меня хотя бы намёк на одобрение. — Всё решаемо! Абсолютно всё! Но только не это! Нельзя добровольно позволять кому-то распоряжаться Вашей собственной жизнью! — я развожу руками в стороны. Вчера в это же время бы я не смог и вымолвить подобных слов так уверенно. — А вы… Вы смирились! А ведь вы больше чем сосуды, и тела! Все вы! Каждый из вас!

— Да что он несёт? — слышу этот шепоток, но не останавливаюсь. Я специально на долю секунды останавливаю взгляд на каждом из моих слушателей. Они все обернулись на меня, и никого из них всё ещё не воодушевляет моя речь. Поворачиваюсь к девушкам. — И вы! Вы — прекрасны, каждая из вас! — те же слушают меня с большим интересом. В том числе, девушка, пусто смотрящая в стену, обратила на меня внимание. Хотя, смотрю я на неё не дольше секунды — багровые мешки под глазами, и чёрные сожжённые волосы вызывают только жалость. Впалые губы дрожат, даже на секунду хочется остановить свою речь.

— Дор… — я слышу чей-то громкий голос в дверях, но он вовремя затыкается. Большие двери открываются. Но я слишком увлекаюсь, что не оборачиваюсь. Перевожу дыхание.

— Не этого вы заслуживаете! Вы — личности, не забывайте это! — я срываю горло на крик. Злость опутывает стенки моего разума, как я представлю. Он, она — они все хотят достойной жизни. И это не лучший способ его достигнуть. — Каждая из вас стоит большего, чем спать с вампиром, и быть просто скотом! — девушки одна за другой резко встают в ряд. — Да-да! Вставайте!

— Это же… — слышу шёпот парней сзади меня.

— Неслыханная наглость, господин! — не успеваю среагировать вовремя, но понимаю, что это Сан.

— Ему конец, — и гадкое бормотание Хёнджина.

— Господин, — девушки испуганно смотрят на кого-то позади меня.

Наступает тишина. Я слышу чьи-то шаги. Чувствую, как кто-то стоит у меня над душой. Резко поворачиваюсь. Там та же сцена — парни с опущенными головами в ряд скрепляют руки перед собой. Вижу перед собой улыбающегося Чана, вместе с которым стоит Сан. Его красные прядки в чёрных волосах напоминают мне окрашенные кровью волосы. Кровожадность в его глазах — он уже не так любезен, каким был вчера. И Сан почти замахивается на меня. Но Чан преграждает ему рукой движение:

— Тише ты, Сан, — его ухмылка, взгляд простачка меня раззадоривает больше. Я смотрю на всех позади Бана. Все опустили голову перед ним, как тошно. Те же Хёнджин, Минхо, Сынмин, Ёсан трусливо спрятали взгляды. Для него они все едины. Чан наклоняет голову, с той же улыбкой глядя на меня. — Впечатляет, Ян, впечатляет.

Он думал, меня так легко напугать? Я сжимаю кулаки, до царапин ногтями. Уверенно подхожу к нему вплотную, он лишь заинтересован происходящим. Как будто это всё цирк. Тоже мне.

— Я от своих слов не отказываюсь, — процеживаю я сквозь зубы. — Крис.

— Простите эту наглость, господин, — Сонхва сжимает мои локти со всей своей нечеловеческой силой. И толкает меня прямо к ногам Чана. Колени болят от столкновения с полом. И ладони царапаются об пол. — Поклонись! — прикрикивает Сонхва, ударив меня по затылку. Шея наклоняется сама.

— Ему нужно… — Сан что-то строго приговаривает.

— Дорогу! — слышу я крик стражи вокруг дверей гарема. Ещё чего? Это разве не конец? Пытаюсь поднять голову, но снова получаю по затылку. А это уже избиение! — Господин Феликс!

— Сан, хватит с него, и так мальчишка несчастен, — приговаривает Чан с таким высокомерием. И я недовольно поднимаю голову на него.

Он смотрит на меня сверху-вниз. А я на коленях сижу прямо у его ног. Ладони так и горят врезать ему. Не могу перестать смотреть на него, так зубы и скрипят. Я ненавижу, как все исподтишка поглядывают на меня с сочувствием. Чертовски ненавижу, как он не принимает меня, как себе равного. Ненавижу, что я должен перед ним кланяться, им восторгаться — как все, в страхе поджав хвосты, стоять в сторонке, смотря в пол. Я ненавижу его.

— Господин Феликс, — Сан кланяется пришедшим парню с девушкой.

Так вот, каков этот Феликс. И его рабыня Йеджи. Выглядят, как самые настоящие корейские айдолы. Ухоженный парень со светлыми волосами. Его смазливое личико чем-то смахивает на детское. Пухлые губы, худые скулы, окроплённые на носу, и щёчках веснушки, проколотое ухо, худое тело — белая рубашка поверх чёрного свитера. Эластичные латексные брюки, и блестящие ботинки — а в чём должны мы ходить?! Дешёвые наряды! Носить одно и то же! И Йеджи выглядит так, будто сестра-близняшка Хёнджина. В худшем случае, проклятые братик, и сестра. Злосчастные. Высокий хвост, чёрный шёлковый топ, и свободные чёрные брюки. Каблуки. Девушки в ночнушках ходят, а она словно с обложки журнала сошла. Мешает мне восхититься её красотой её же предвзятый взгляд, обращённый в мою сторону.

— Добрый вечер, гарем. Привет, Хван-и, — Хёнджин улыбается ему, и Феликс тоже ему машет. — А что здесь происходит, Чан-и? — я вздрагиваю от грубого голоса Феликса. Он пусть и приятно улыбается. Поднимаю голову на него. И его внешностью себя обманывать не буду — Феликс меня тоже расценивает, как грязь под ногтём. Жалкие вампиры. Сталкиваюсь взглядом с Минхо — тот с волнением еле поднимает на меня голову.

— Этот невоспитанный сосуд имеет право порочить имя господина. Устроил переполох в гареме средь черна ночи, — поясняет Сан вместо Чана. — Сонхва, я советую тебе, как блюстителю гарема, с ним побеседовать. А в лучшем случае, наказать.

— Я побеседую с этим бесстыдником сам, — резко произносит Феликс. Как можно в одном взгляде иметь столько брезгливости? Хватило бы на целую бутылку яда. Отвечаю такими же глазами. Феликс переводит взгляд на

Чана, и подходит к нему, нежно схватив за предплечья. Я разглядываю узоры цветов на полу, и лишь слушаю. — Ты иди по своим делам, Чан-и, не забивай себе голову этой ерундой.

— Что-то интересное происходит, — Чан касается моих волос, не сводя с меня взгляда. Я нервно дёргаюсь. Предвкушаю взгляд Феликса. — Ладно, Сан, идём. Феликс, доверяю тебе этого наложника. Пока, Чонин.

— Ваша воля, господин, — Сан кланяется Феликсу. И те удаляются. Все снова кланяются даже уходу Чана.

— Вставай, — крепко хватает меня за предплечье с пола Йеджи.