Часть 49 (2/2)
Впрочем, на данном этапе Грейнджер больше всего интересовало изъятие Крестража из живого объекта, но как раз этой информации в доступе не имелось. По всему выходило, что Гарри и Нагини являлись единственными известными в волшебном мире инцидентами. Отчаявшись отыскать нужную им литературу и не имея ни малейшей возможности экспериментировать, Гермиона сконцентрировалась на создании противоядия для Снейпа. Точнее, на его воссоздании, ведь она отнюдь не лукавила в прошлой жизни, когда насмешливо уведомила портрет бывшего профессора, что противоядие было.
Этим летом у Гермионы было время, возможности и доступ к лаборатории на Гриммо 12, и Грейнджер логично решила не откладывать на будущее то, что всё равно нужно сделать, и можно сделать сейчас.
А ещё они с Гарри очень целенаправленно избегали где-либо появляться в одиночку, предпочитая быть даже не вдвоём, а иметь при себе друзей, которые по сути рассматривались, как свидетели. И чаще всего Грейнджер приглашала на подобные вылазки именно Сьюзан Боунс. Ведь в конце концов, наличие племянницы начальника отдела магического правопорядка, как свидетельницы нападения дементоров, было довольно логичной и разумной идей.
И конечно же предусмотрительность и практически слизеринская способность к манипуляциям принесли свои плоды. На этот раз нападение дементоров на самом деле произошло в присутствии Сюзанны, чем Амалия Боунс, как любящая тётушка, была возмущена до глубины души и увела расследование этого «нарушения правопорядка» совершенно в другую сторону.
Нужно ли говорить, что прочь от обвинения Гарри Поттера, спасшего своим патронусом жизни и души всем присутствующим, включая избравшего присоединиться к компании двух симпатичных девушек маггла-кузена Дадли?
***
Временная линия реальности все чаще напоминала Малфою безудержную, бурную реку, сметающую на своём пути любую плотину, пытавшуюся изменить её ход. К пятому году в Хогвартсе Драко стало предельно ясно, что несмотря на небольшие изменения и лёгкие повороты на пути их жизни, на самом деле огромных изменений пока не произошло. Или во всяком случае, сам Малфой их не заметил.
Драко безусловно помнил о том самом пресловутом эффекте бабочки, которого так сильно опасались Грейнджер и Поттер, хотя последнее время и замечал, что самая умная ведьма кое-что меняла. Просчитывала ли Гермиона всевозможные варианты, было ли вообще реально все предусмотреть?
Малфой несколько раз пытался поэкспериментировать, но очень быстро понял: чем больше размышляет, тем более четко приходит к осознанию, что просчитать абсолютно всё невозможно. Допускала ли Грейнджер сознательно какие-то погрешности, с которыми собиралась работать в будущем? Или просто закрывала глаза на многочисленные неизвестные нюансы, предположив, что они не настолько существенные? Или пришла к выводу, что настало время начинать более радикально менять прошлое?
Когда в самом начале четвёртого года Драко заметил, что Грейнджер не просто не имела ничего против заигрываний Чжоу Чанг с Поттером, но чуть ли не поощряла их, он вполне предсказуемо на эту тему задумался. Прекрасно помня, какие условия выставил перед Гермионой Люциус, и как умело Грейнджер тогда ушла от довольно многих пунктов, подразумевающих определённые обязательства.
Одним из которых был именно договор о её будущем, и тут Драко про себя усмехнулся – или прошлом, но в будущем – брачном союзе именно с ним самим. Гермиона даже не скрывала, что как раз эту клятву Люциусу она давать не намерена.
Подслушивавший в прошлой жизни контрпредложение, сделанное ей Поттером, Малфой предсказуемо задумался, когда увидел некоторый флирт между Чанг и избранным, который самая умная ведьма явно поощряла. То, в чем Грейнджер поклялась отцу, в конечном итоге было довольно туманным, но могла ли она всё-таки быть заинтересованной в Драко?
Тогда на четвёртом курсе Малфой решил понаблюдать, а при первой же представившейся возможности вновь продемонстрировал, что тоже не лыком шит, и от него может быть польза. Кроме декоративного «+1», способного быть спонсором шикарного гардероба и выбора ювелирных украшений в её будущих походах в свет, как высокопоставленный чиновник Министерства. Малфой тогда подбросил идею саботажа церемонии Возрождения, правда, ему было совершенно неизвестно, чем все это кончилось.
Судя по явно выжидательному поведению Поттера и Грейнджер, те тоже вряд ли к этому моменту знали что-либо наверняка. Впрочем, потом все расчёты Малфоя пошли на смарку: отношения Поттера и Чанг остались в этой жизни такими же неудачными, как и в прошлой, а потом внезапно оказалось, Поттер вообще изначально намеревался спасти жизнь Седрика Диггори.
И судя по полному отсутствию удивления на лице «самой умной ведьмы», когда на этот раз Седрик Диггори появился из лабиринта со следами дезориентирующего заклинания, как и два других чемпиона школ, но живой, полным сюрпризом подобный исход для Грейнджер не стал.
То есть, Гермиона в начале года просто хотела прощупать почву между Поттером и Чжоу? Удостовериться, что между ними ничего не могло быть, и только после этого идти дальше по намеченному Гарри ещё в прошлой жизни романтическому пути?
Подобное было бы вполне логичным, но уж слишком расчётливым, бесчувственным и холодным. Малфой должен был про себя признать, что от Грейнджер никогда такого не ожидал. Она элементарно была слишком горячей и эмоциональной. Впрочем, это наводило и ещё на одну мысль: сама Гермиона к Поттеру каких-то романтических чувств не испытывала. Значит, их отношения для Грейнджер по-прежнему оставались лишь расчётом?
Малфой усилием воли отодвинул размышления о связанной с Гермионой романтикой в самые дальние уголки подсознания и сконцентрировался на проблемах более насущных. А подумать было вновь много о чем, ведь всё тот же шквал волн времени упорно нес их всех к довольно знакомым берегам.
Движение Волан-де-Морта по-прежнему набирало обороты, его сторонники в Министерстве как и в прошлой жизни усиленно копали под Альбуса Дамблдора, пытаясь всеми возможными способами дискредитировать директора Хогвартса и главу Ордена Феникса. Правда, Поттера на этот раз использовать для подобных целей не удалось.
Помня о законе секретности волшебного мира, нарушенного избранным после встречи с дементорами, и как ловко его подставили, подловив на использовании магии несовершеннолетними, Грейнджер подсуетилась и во время нападения запоручилась самым лучшим свидетелем, которого можно было только найти. Сьюзан Боунс теперь была практически её тенью, и именно она оказалась подле Гермионы и Поттера в нужный момент. К слову, там на этот раз была и сама Гермиона тоже, что являлось существенным отклонением от событий прошлой жизни, но в результате избавило избранного от довольно значительной головной боли.
Но все те же силы оппозиции, вновь начинавшие свою шахматную игру, первого шаха от которых Гермионе удалось избежать, отнюдь не сдались. И на их пятом курсе в Хогвартсе вновь появилась Долорес Амбридж.
Когда Драко увидел её впервые, он чуть не подавился газированной водой, давно уже употребляемой Малфоем вместо соков, особенно тыквенного, который с детства терпеть не мог. Сама розовая жаба никаких восторгов у Драко, естественно, не вызвала, а вот понаблюдать за всеми остальными в зале, пока большинство в полном шоке внимало её речам, Малфой решил практически мгновенно. И не ошибся.
Довольно многое в реакции окружающих Драко людей уже изменилось, и если кое-что он плохо помнил из прошлой жизни, то другие нюансы буквально кричали, обращая на себя внимание. Например, Северус Снейп и его реакция на Грейнджер и Поттера.
Его взгляды на золотой дуэт были совершенно отличными от прошлой жизни, но Малфой по-прежнему затруднялся читать холодную и безэмоциональную маску волшебника, долгие годы умудрявшегося обводить вокруг пальца Волан-де-Морта. Рассудив, что это неплохой утешительный приз – знать, что легиллименты и посильнее об их декана зубы обломали, Драко продолжал свои наблюдения.
И первым, что бросилось ему в глаза, стала нарочито сдержанная реакция на Амбридж самих Грейнджер и Гарри Поттера.
Следующие недели в Хогвартсе, для Драко в основном состоявшие из тщательного и очень внимательного наблюдения за всем, что разворачивалось перед его глазами, подтвердили подозрения. Грейнджер и Поттер на этот раз избрали не просто не высовываться, оба вели себя буквально тише воды, ниже травы. Впрочем, это не помешало гриффиндорцам всё-таки высказать свое недовольство происходящим ещё на первом уроке «Защиты от Тёмных Искусств», которую теперь и преподавала Амбридж.
Поттер активно поддержал пока что вежливый, но несомненно возмущенный протест Гермионы полным отсутствием любых практических упражнений. Но в своей демонстрации несогласия с тактикой Долорес оба остановились задолго до той черты, переступить которую впоследствие станет поводом отправиться на неизбежное наказание к Амбридж. И тем не менее, возмущение было официально озвучено.
А самое забавное, что Малфой прекрасно понимал, почему это должно было случиться: что бы они там не собирались менять, но Армию Дамблдора, ставшую основой всего дальнейшего организованного сопротивления в Хогвартсе, в этом году они создать были обязаны. И вновь Малфой нашел это неудивительным. Все было абсолютно правильно и верно.