Часть 6 (1/2)
Мышцы болят так сильно, что больно сделать вдох. Тренироваться каждый день, забивая на усталость и время – не лучшая идея, но, когда почти мёртвый возвращаешься домой, сил на самокопание не остаётся. Это не выход, но у Чонгука больше нет идей, как перестать. Принять душ сейчас кажется непосильной задачей, насквозь промокшая майка холодит кожу, когда он валится на кровать под вентилятор, игнорируя мысли о том, что так несложно заболеть. Кошмар смотрит на него из-под стола. Его карие глаза внимательные, взгляд почти сочувствующий. Он громко мяукает, когда подходит ближе и тычется носом в свисающую с кровати руку, осторожно пробует солёные пальцы языком, прикусывает в этот раз аккуратно, словно чувствуя, что его человек не выдержит ещё одного ранения. Одним прыжком он оказывается на его спине, топча лапами в районе поясницы, и сворачивается жарким комочком. Чонгуку лень шевелиться, он стерпит любой дискомфорт, лишь бы отрубиться быстрее и не думать.
Игнорировать существование телефона стало просто уже спустя пару дней. Нескончаемый поток входящих вызовов и сообщений уже не беспокоит – батарея давно разрядилась. Наверное, стало раньше темнеть, дни становятся короче или Чонгук просто делает всё, чтобы так и было, пропадая в зале часами без передышки уже неделю. В доме тихо, родители уехали к чете Ким на выходные. Их встреча на выпускном несколькими неделями ранее, кажется, возродила семейные узы. Шум вентилятора и мурчание кота успокаивают, он концентрируется на этих убаюкивающих звуках, медленно проваливаясь в долгожданный сон.
На следующий день что-то не так. Утро встречает его запахом гари, просачивающимся сквозь приоткрытую дверь. Ругательства, доносящиеся с кухни, быстро расставляют всё по своим местам, и Чонгук мысленно закатывает глаза (брат всё равно не увидит). Он скатывается с кровати и всё же направляется в душ, надеясь, что с катастрофой на кухне Джин разберется сам. Холодная вода немного приводит в чувства, хотя волна ноющей боли справляется с этим лучше. Он стонет, мучительно медленно проходя губкой по окрепшей груди и спине, вздрагивая от болезненных вспышек в руках, когда тянется за шампунем к верхней полке. Это занимает больше времени, поэтому, когда он возвращается в комнату, запах уже почти не чувствуется, а на его кровати, подставляя лицо вентилятору, сидит Джин, весь красный и слишком замученный для начала дня.
- Что ты здесь делаешь? – Чонгук шуршит в шкафу, не стесняясь, стаскивает с бёдер полотенце, чтобы переодеться в свежую футболку и шорты.
- Проверяю, не умер ли ты. – Брат придвигает вентилятор ближе, почти вжимаясь в него лицом.
- Проверил? – За закрытой дверью слышится жалобное мяуканье, из щели под ней выглядывает чёрная лапка с выпущенными когтями.
- Не груби. – Он с ужасом смотрит на дверь. – И даже не думай.
Чонгук игнорирует его просьбу, впуская кота, который не торопится заходить внутрь комнаты. Он остаётся на пороге, прожигая в Джине дыру своим взглядом. Тот медленно, не спуская с него глаз, забирается на кровать с ногами, выставляя руки вперёд, имитируя боевую стойку. Чонгук всё же закатывает глаза.
На полке рядом стоят два стаканчика с холодным латте и пара сэндвичей из кофейни в соседнем здании. Видимо, кулинарные шедевры на кухне было уже не спасти. Они уничтожают свой завтрак под эмоциональный пересказ Джина о том, что пропустил Чонгук. Младшего забавляет, что тот всё время возвращается взглядом к коту, как сам он в детстве, заметив паука. Необходимо было ежеминутно проверять его местонахождение, а лучше вовсе не сводить взгляд, опасаясь неминуемой смерти от нападения. Он успевает расслабиться, когда брат забирает из его рук пустой стаканчик и одаривает тем самым взглядом. Этого ещё не хватало.
- Хочешь ты этого или нет, нам нужно поговорить. – Джин как-то незаметно превращается во взрослого парня, стоит его лицу принять серьёзное выражение. Чонгук иногда забывает об их разнице в возрасте. Разнице в шесть лет.
- О чём? – Навряд ли тактика «построй из себя дурачка» сработает, но попытка – не пытка.
- Что в твоей голове? – Он даже забывает о слежке за котом, и это становится роковой ошибкой. Кошмар оказывается совсем рядом, осторожно принюхиваясь. Старший шумно втягивает воздух и задерживает дыхание, когда тот располагается на его бёдрах, всё ещё раздражённо виляя хвостом. – Мне притвориться мёртвым?
- Можешь попробовать. – Это прекрасная возможность избежать неприятного разговора, но Джин оказывается мужественнее, чем он рассчитывал.
- Да ладно тебе, Чонгук. – Выражение на его лице меняется по щелчку пальцев. Закушенная губа наливается красным, взгляд опускается вниз, натыкаясь на чёрную шёрстку. Неосознанно он запускает в неё пальцы, почёсывая кота за ухом. Брат выглядит расстроенным, не замечая, как Кошмар удобнее устраивается у него в ногах и щурит глаза от удовольствия, подставляя другое ушко и вытягивая шею. – Ты просто..пропал. Что с твоим телефоном?
- Разрядился. – Он не врёт, но чувствует раздражение. – Я в порядке.
Джин усмехается на его слова, всё ещё не поднимая взгляд.
- Ты мне не доверяешь? В смысле.. Блять. Я сделал что-то не так? - Чонгук наконец ловит его взгляд. Есть в этом взгляде что-то такое, что заставляет его сменить тон.
- С чего ты взял?
- Это из-за меня? Ты не хочешь со мной общаться?
Боже, неужели Джин принял всё на свой счёт? В миг становится дико стыдно за своё поведение. Он мог бы ответить хотя бы на один звонок, объясниться, не заставлять брата переживать. К этому всё ещё сложно привыкнуть.
- Всё не так. - Он тяжело вздыхает и трёт виски. – Джин, прости. Ты здесь ни при чём, правда. Просто все хотят залезть мне в душу, но никто не спешит раскрыть свою.
Заметно, как старший облегчённо выдыхает после его слов. Он закидывает голову к потолку, обдумывая что-то, и спустя минуту снова натягивает улыбку на лицо, будто избавившись от тяжёлой ноши.
- Хорошо. Ну ты и заставил меня понервничать! Я выел Намджуну весь мозг. Клянусь, теперь он не такой умный.
Чонгук улыбается впервые за эту неделю. Он скучал.
- Возможно, скоро он дойдёт до нашего уровня.
- Только без моей помощи. Ещё одну такую выходку я не переживу. – Джин снова закусывает губу, скользя взглядом по его лицу. – И ты прости меня. Я боюсь всё испортить.
- Ладно. Мы не будем давить друг на друга.
- Ты не давишь. Просто иногда это трудно. Трудно поверить, что кому-то есть дело до твоих проблем. Нет, у меня есть друзья, и мы заботимся друг о друге, но мы повзрослели. Всем хватает своего дерьма, понимаешь?
- Понимаю. Но вы все..так близки?
Брат смеётся. Громко и долго. Неестественно. Горько.
- Ты удивишься, насколько. – Внезапно Чонгук вспоминает тот день на пляже, когда после проливного дождя, мокрые и замёрзшие, они играли в игру в гостиной, согреваясь глинтвейном и компанией друг друга. Тогда у него появилось слишком много вопросов, ответов на которые он так и не нашёл. Он вопросительно смотрит на брата, не зная, может ли лезть в их тесный мир, утоляя собственное любопытство. – Вижу, что тебе интересно. И не могу тебя в этом винить. Я не тот, кто будет выдавать чужие тайны, но ты можешь предположить сам? Это ведь не считается? Обожаю перемывать всем кости!
Чонгук задумывается. На самом деле он не раз размышлял о том вечере. Наблюдал за отношениями между всеми в этой семье. Всё слишком запутано. Пока что он не может разобраться, но одна догадка появилась у него в первый же день.
- Ты и Хайрим. У вас точно что-то было.
Широкая улыбка почти исчезает с лица напротив, оставляя лишь жалкое подобие. Он тяжело вздыхает, качая головой.
- Внимательный засранец. На самом деле ничего такого. Мы не встречаемся. – Джин избегает смотреть в глаза, возвращая внимание коту, который играется с завязками на его шортах, подцепляя их когтями и затаскивая к себе в пасть.
- И ты бы не хотел этого? Скажи, если я перегибаю палку.
- Нет, всё в порядке. Иногда сложно сразу понять, что тебе нужно. Знаешь, в юности море по колено и кажется, что вся жизнь впереди. Наверное, так и есть. – Его улыбка всё ещё грустная. – Мы познакомились ещё в старших классах. Сейчас трудно это представить, но она была типичной отличницей в очках и бабушкином кардигане. Серьёзно, тогда я ни разу не видел её в чём-то другом! Я был популярным в школе, не особо обращал на неё внимание, скорее даже не замечал. Потом она поступила в наш универ. Конечно, я не узнал её, потому что за тот год, что она доучивалась без меня, Хайрим превратилась в...ну, ты её видел, тут без комментариев. Она сама подошла ко мне. Её внимание было приятным. Мы общались. Много. Спали, когда перебирали на вечеринках. Я знал, что нравлюсь ей, но сам не хотел зацикливаться на ком-то одном. В общем, я успел покозлить.
- Ты обидел её? – Чонгук осторожен. Он спрашивает тихо, почти шёпотом, всё ещё не уверенный в своих полномочиях.
- Конечно, обидел. Целый год я держал её близко, но она хотела быть ещё ближе. А потом.. – Он вздыхает и поднимает взгляд, Чонгуку хочется отвести глаза, спрятаться, но он стойко выдерживает его. – Потом появился Намджун. – Чонгук нервно сглатывает, на руках поднимаются волосы от неприятного роя мурашек. - Самое дурацкое, что я сам их познакомил. В тот день они сидели вдвоём на веранде несколько часов, забив на выпивку и друзей на очередной вечеринке. Он, как всегда, толкал какую-то заумную речь о курсе зарубежной литературы, а она смотрела на него как на божество. Так, как никогда не смотрела на меня. Тогда я понял, что она наконец-то влюбилась по-настоящему. И что я всё это время был в неё по-настоящему влюблён.
У Чонгука трясутся руки. Он так впечатлился историей брата, что перестал дышать на какое-то время. Лёгкие горят, когда он делает глубокий вдох. Он не знает, что сказать, поэтому тишина повисает между ними на какое-то время. Как всегда, её нарушает Джин. Он хмыкает, и улыбка снова трогает его глаза.
- А теперь скажи, что это не самая трагичная история любви, которую ты слышал!
Он восхищается своим братом. Каким-то образом, он всегда развевает напряженную атмосферу, поглощает тоску своим позитивом и колкими фразочками.
- Подожди, но они, в смысле, Намджун и Хайрим вместе?
- Ох, дорогой.. Намджун занимается любовью только с наукой. Он проводит время с девушками, но это никогда не была Хайрим. Он не поступит с ней так.
- То есть, он знает о её чувствах?
- Как и она о моих.
- И вы всё равно дружите? – Это не укладывается в голове.
- Да. И, поверь, я не злюсь. В начале мне хотелось искать виноватых, но, оказалось, далеко ходить не надо. Возможно, я всё испортил. Возможно, так должно было случиться. Возможно, когда-нибудь это пройдёт. Но я ценю их обоих и рад, что могу быть рядом. Как угодно.
Внезапно Джин взвизгивает и резко опускает взгляд вниз.
- Он только что облизнул мой палец. - Джин ошалело наблюдает за Кошмаром и своей рукой, замершей на его мордочке, а после медленно поднимает взгляд к лицу Чонгука. – Он любит меня.
- Это ненадолго.
Брат игнорирует его фразу и, сгребая кота в объятья, прижимает его к лицу, совершая очередную ошибку. Кошмар утробно орёт и вцепляется зубами в его ухо, а когтями в район груди. Теперь орёт уже Джин, кидая кота на пол, отчего тот шипит и уносится из комнаты. Пластыри Чонгук так и не купил.
После драматичных рассуждений старшего о скоротечности кошачьей любви и <s>порванном ухе</s> разбитом сердце, бесконечно долгого нытья от боли при обработке ран и поисков новой футболки в готическом (по словам Джина) гардеробе младшего, они решают переместиться на кухню, чтобы сделать освежающий лимонад. Пока Чонгук нарезает лимон, чтобы залить его газировкой, Джин моет листы свежей мяты, бросая на него острые взгляды.
- Твоя очередь.
Нож соскальзывает с твёрдой шкурки цитруса, палец простреливает болью, капля крови падает на стол рядом с разделочной доской.
- О, нет, я покалечил собственного брата! – Джин бросает свои дела и начинает возбуждённо кудахтать вокруг, бесполезно размахивая руками.
- Успокойся, ты сейчас сам покалечишься. – Чонгук засовывает палец в рот, закидывая лимон в кувшин со льдом чистой рукой. – Газировка в холодильнике, ты разобрался с мятой?
Брат спешит выполнить поручения, обеспокоенно таращась на палец у него во рту.