Глава 14. Сметень (6 серия АДъ) (1/2)

- Не-е-ет этому оправдания, Яков Платоныч! – сокрушенно выговорил не на шутку встревоженный Артюхин, встречая Штольмана на пороге участка, и седые кудри вокруг его лысины волновались.- Виноват, - кратко ответствовал сыщик, и слегка повел ушибленной челюстью.

- Подозреваемого в убийстве упус-ти-ли! –укоризненно покачал головой полицмейстер.- Не мог он убить, – попытался смягчить происшествие Яков. – Он приходил к Анастасии Калинкиной домой в то время, когда ее убивали в роще… Ну какой смысл было бы мозолить глаза, даже если он задумал это преступление?- А может, он хитрый? – округляя глаза до формы свечных плошек, высказал свежее предположениеначальник. – Может, он специально сделал этот отвлекающий манЕвр?- Не думаю. – не согласился Яков Платонович и помотал головой.- Не думайте. – мягко, но неоспоримо приказал Иван Кузьмич, – рапОрт пишите. И еще, – он повлек Якова в сторонку, и понизив голос, проговорил:– Я имел уже разговор с городским головой. Н-н… не стоит раздувать это дело с бойцами, – почти ласково принялся увещевать он, – парень этот умер от естественных причин.

Крымов все-таки дотянулся? Быстро. Через градоначальника, значит, на Сыскное действует. Выходит, вот они, уважаемые люди города Затонска, которые любят народные кулачные забавы?..- А его невеста? – быстро спросил Яков у Артюхина.- Уверен, одно другому не противоречит. – уверил его полицмейстер.- Но вот только, я – не уверен. – упрямо возразил Штольман.- Яков Платоныч, – тоном уговаривающей няньки завершил разговор начальник. – Этот Сажин скончался от естественных причин. И хватит об этом, – и он ободряюще похлопал сыщика по плечу.- Ну а где же тело? – еще не теряя надежды пробить начальственную косность, вспыхнул Штольман.- Тем более! – обрадовался полицмейстер, – если тела нет, не о чем и говорить. – и повернулся, чтобы уйти.- Только один вопрос! – произнес Штольман в убегающую начальственную спину:- Почему власти города не запретят все эти сомнительные игрища??Повысил на свою голову?, – читалось в умудренной долгой жизнью, согбенной фигуре Артюхина, когда он оборотился к настырному сыщику. И выдувая ноздрями пар, как перекипевший самовар, он только и сказал:- Жду от вас рапОрт. РапОрт!***В кабинете резвился Коробейников. Яков Платонович строчил за столом полный служебного раскаяния рапОрт и искоса, с интересом, поглядывал на помощника. Мальчишка совершенно оправился от ночного удара и, очевидно, раздумал умирать. Скинув сюртук, он гарцевал в своей атласной жилетке перед камином, и голыми кулаками производил короткие боксерские выпады по стакану с чаем, и стакан тускнел от испуга.На столе помощника, благоухая на весь кабинет, красовалось блюдо с высокой горкой блинов. Штольман с затаенной улыбкой подумал, что, видно, мамаша Коробейникова, впечатлившись служебным ранением кровиночки, пока тот отсыпался, напекла ему по раннему утру лучшей награды и снабдила своего Антошеньку на добрые два дня. Блинный запах дразнил ноздри, но Штольман решил быть стойким и не обращать внимания.- Я вот что думаю, Яков Платонович… – изрек Антон Андреич, победив стакан. – Надо к логову Фидара подойти с другой стороны. – и выразительно постучал правым кулаком в левую ладонь.- Это с какой же? – уточнил Штольман и хлебнул своего кислого чаю с лимоном.- С противоположной! Я притворюсь, что хочу стать его учеником: и узнать все секреты кулачного боя. Напрошусь к Фидару в ученики! Вдруг, он проговорится и… расскажет про Сметень?Хорошо, что помощник так быстро оправился. Яков Платонович знал, что юность способна везде находить азарт, даже в собственных провалах, но успехи Коробейникова на этом пути впечатляли. Начальник Сыскного улыбнулся.- Неплохая идея, попробуйте. – подбодрил он помощника, – только не увлекайтесь, Антон Андреич. Не нужно сразу вызывать Фидара на поединок.- Да! – обрадованный Коробейников накинул на плечи сюртук, взмахнул фалдами, словно крыльями, и мгновенно вылетел за дверь. Едва только и успел – рапОрт для Артюхина прихватить.Кабинет опустел, и Штольман отложил перо... Он был немного задет утренним выговором начальства. И вовсе не тем даже, что его справедливо отчитали за беглеца, а тем, что так просто, не скрываясь, требовали замять дело.Следовало немедленно навестить г-на Крымова, этого всесильного Берендея, уже поднявшего нужные знакомства, и полностью уверенного в своей власти окоротить нового следователя… Градоначальник, вишьты,у него в друзьях, и затонский теневой воротила к утру успел добиться того, что сам полицмейстер теперь пытается остановить Штольмана. Ну это уж дудки, господа. Вы просто плохо знаете Штольмана. Репутация неуступчивого и неподкупного фараона, проходящего сквозь стены ради правды, гремела в столице, но пока еще не здесь. Что ж, пора показать, кто теперь в Затонске начальник Сыска.Штольман знал, что любое повышение или назначение – всегда сделка. И он мог допустить послабления в расследованиях до известного предела, но от него потребовали наглухо замылить дело с бойцом и Настей. И сделать вид, что в городе тишь, да благодать – всего лишь кто-то из слободских умер… Если представить невозможное – что он пошел бы им навстречу, значит, тогда и прав Белов, и здесь взаправду ?рука руку моет?? Может, оно так у них и было устроено, да только пусть обойдутся без Штольмана. Его уже как-то пытался подкупить купец первой гильдии Прохоров, и где теперь тот Прохоров?..Начальник затонского Сыска Штольман будет продолжать дело, а главам Затонска придется смириться с его неуемностью. В конце концов, Крымов пусть потеет, сколько влезет, но остановить Штольмана – как он сам выразился – у него ?руки коротки?? Вот то-то и оно.

Яков Платоныч обдумал проблему со всех сторон, и сделался совершенно спокоен и даже ироничен.***Вскоре он вышел во двор участка, где молодой бондарь, поджарый и скуластый, с шелковистой рыжей бородой выгружал из телеги пустые бочки, да выставлял их под козырьком крыши: ловить длинные дождевые струи… Несколько полицейских помощников из младших помогали ему.

День был влажный, прохладный – Штольман поежился, и поднял воротник пальто. Изо рта шел густой парок, который нескоро рассеивался в октябрьском нарядном воздухе.Он подошел к коновязи и уселся в полицейский возок, потревожив жующую соломку флегматичную лощадь. Возница щелкнул поводьями, лошадка фыркнула, и они поехали на рынок, к конторе Крымова…Дорогой он думал, что, возможно, быстро реагирующий делец уже знает, где прячется Белов, и в таком случае Штольману следовало поспешать. Боец недвусмысленно опасался за свою жизнь, и теперь за Крымовым не мешает проследить. И к тому же, все равно нужно провести повторный допрос свидетелей, как он это делал всегда. Так что навестить затонского воротилу резоны были.В городе прошел дождь, и всюду в набухшей грязи улиц блестели льдистые лужицы. Подбирая юбки, которые этот прием не спасал от грязи, спешили по своим делам затонские дамы, одетые по прохладной погоде в осенние шляпки с вуалями. С портфелями наперевес спешили в конторы служащие.Всюду по улицам сновали бакалейщики и разносчики сладостей, разливаясь призывным гомоном. По переулкам навстречу Штольманову экипажу катились телеги, груженые досками и всяким скарбом: деревенские смурные лошадки лениво потряхивали головами, и идущие рядом мастеровые подгоняли их хворостиной…А горластые мальчишки-газетчики уже трезвонили на всех углах: ?Зага-а-адочная смерть девицы! Жест-о-о-окое убийство в роще!?. Завидев его, городовые на углах прикрикивали на мальчишек и отдавали Якову честь.Важные господа то и дело обгоняли сыщика в своих фаэтонах…Начинался деловой час визитов. И потому он совсем не удивился, когда Крымов появился на крыльце конторы в необъятной пелерине на собольем меху, при неброском, но дорогом цилиндре, едва лишь Штольман сошел с подножки. Складской владыка собирался ехать, и уже уселся в карету, когда сыщик подошел к нему сзади.- Мне казалось, что мы все прояснили во время последнего разговора. – без предисловий и приветствий,довольно крикливо заявил делец.- Что-то я не помню такой ясности. – вторя ему, без кивка, твердо отвечал Яков Платонович, и встал у подножки, опустив саквояж на колесное крыло. И взглянул Крымову в глаза.

Нервно двигая шеей, как токующий глухарь, тот поглядел мимо, помолчал, а потом проговорил главное:- Разве г-н полицмейстер не довёл до Вашего сведения?.. - Осведомлены. – констатировал сыщик. – только то, что доводит до моего сведения господин полицмейстер, Вас не касается. – он не собирался давать этому пройдохе спуску. – Где Вы были третьего дня с пяти до семи вечера?- Вы с ума сошли? – недобро усмехнулся Крымов.

- На вопросы отвечайте. Иначе мы продолжим этот разговор у меня к в кабинете. – веско пообещал Штольман. И Крымов тут же взбеленился, обнаруживая из-под нагловатой усмешки и страх, и скрытую свою ярость:- Да Вы понимаете? Что вылетите из этого города, как пробка из бутылки!Крымов нанес свою угрозу, как коронный удар, которым бы обездвижил многих… Но только не его, Штольмана, опального петербургского сыщика и новоиспеченного начальника Сыскного отделения в Затонске. К ударам судьбы Якову не привыкать, он и не такое слыхивал. А по сравнению с петербургским крахом такая угроза его только насмешила.- Может оно и так. – улыбнувшись так широко, что челюсть заболела, отвечал Штольман. – Но для начала я отвезу Вас под конвоем на глазах у всего города. – уверил он всесильного дельца. И владыка подпольного царства опять нервно передернул шеей:- Что Вы хотите?

- Где Вы были третьего дня, с пяти до семи вечера? – повторил свой вопрос Яков.- Здесь я был, меня видели два десятка служащих. А в чем дело?- В это время была убита Настя, Анастасия Калинкина, Ваша работница.Нервный смешок пробежал по губам Крымова:- И как Вы себе это представляете? Я завлек бедную девушку в рощу… и убил? – теперь он ударился в насмешку – последнее прибежище проигравших. Он налился тяжелой краснотой, и губы его задрожали: Крымов все еще отказываясь понимать, что находится под подозрением цепкого следователя, который не собирается его щадить.

- Я задаю вопросы, на которые Вы обязаны отвечать. – с тихим бешенством проговорил Штольман. Все-таки делец сумел вывести его из себя.

- На каком о-сно-ва-нии Вы отнимаете у меня вр-р-ремя? – чеканя по слогам, прорычал Берендей. Он более не сдерживал ярость.- Ваши гладиаторские бои привели к убийству двух человек! – взгляд сыщика и налитой кровью взгляд Берендея скрестились, словно два палаша во влажном октябрьском воздухе, да так, что искры посыпались. – Я сделаю все, чтобы их закрыть!- Руки коротки, понял? – приблизив лицо, прохрипел Крымов севшим голосом, и пар от его дыхания опалил Якову скулы, но Штольман выдержал натиск и не отвел взгляда.- …и причем здесь гладиаторские бои? – как-то проседая в своей карете, после паузы заюлил-заторопился Крымов, – приходят любители помериться силой. Простые люди: рабочие, мастеровые. Они все служат, а это для них – забава! Белов, например, служит в каретной мастерской, а Илья, покойник, вообще из деревни: служил там грузчиком.- Однако, бойцы Ваши вознаграждение получают. – настойчиво возразил Штольман.- Ну и что? – поспешно пожал могутными плечами Крымов, - я тоже – лю-би-тель. И плачу им премии из сво-е-го кар-р-мана.

- Только прибыль от ставок Вы в этом кармане оставляете, – подытожил сыщик и дотронулся набалдашником трости до пальто дельца.

- Всё-о-о! – за всей этой рокочущей крымовской бравадой скрывался обыкновенный, звериный испуг перед чужой сильной волей, и Штольман учуял его смятение.

– Пшел, дорогой. - скомандовал делец в спину кучеру, и карета рванулась с места. Яков едва успел сдернуть свой саквояж с крыла кареты.Он еще постоял, глядя вслед умчавшемуся Берендею: тот хотел заставить его нервничать, но сам занервничал не на шутку. Вся его барская нагловатая ленца слетела, и это было хорошо! А еще хорошо было то, что Крымов невольно выдал Якову возможное местопребывание Белова. Следует срочно проверить каретную мастерскую: там, у каретников, сбежавший боец и мог спрятаться. Со всех сторон получается, что второй опрос свидетелей бывает полезным – Яков довольно усмехнулся.

*** Сыщик порасспросил полицейского возницу и выяснил, что самая крупная каретная мастерская издавна располагалась при въезде в город, на широком старинном подворье ?Авдеевъ. Отецъ и сынъ?. Они доехали за полчаса к перекрестью двух дорог и Тверского тракта, и Штольман сошел с подножки на обочину, поросшую жесткой щетиной бурой травы. Здесь, на вольном выпасе гуляли крутобокие коровы, и тоненький мальчишка гонял долгой хворостиной краснолапчатых гусей.Обширное хозяйство, обнесенное высоким частоколом, откуда доносился шум большой работы: звуки кузни, забористая ругань мастеровых и посвистывания, охранялось лишь двумя веселыми собаками, которые приветливо обнюхав Штольмана, сразу же потеряли к нему интерес… Огромные тесовые ворота были распахнуты, и Штольман прошел во двор, щедро уставленный фаэтонами, да пролетками всех мастей. Колеса, и обода, и дышла, наваленные в своеобразном порядке, представляли собой живописный мастеровой уют. Посреди двора было разведено кострище, возле которого суетились мужики – сильно пахло дегтем.Не замечаемый никем сыщик встал под березой: осмотреться, что, да как. В набитом скарбом амбаре напротив деловито сновали мастеровые, и Штольман вскоре заприметил, как один из артельщиков сунул за портьеру в боковую каморку чугунок, да кус хлеба. А вот и беглец, - удовлетворенно подумал Яков. Он решительно направился к амбару, и отослав мастеровых прочь, вошел под высокий свод мастерской. Встав против каморки, он тихо сказал:- Белов, мериться силой я больше с тобой не намерен. Револьвер у меня на этот случай имеется. Я знаю, ты не убивал: ни Настю, ни Илью. – Штольман ничуть не лукавил, он и вправду так думал. – Мне поговорить с тобой нужно.…Они сидели друг против друга, Штольман, устроившись прямо в сломанном возке, а боец – на чурке. Его темные настороженные глаза сейчас помягчели, и сыщик просил рассказать все, что тот знает о Сажине.

Белов, прикусывая распухшую нижнюю губу, нехотя, как временно замиренный медведь, рассказал, что с Ильей они были дальними приятелями, не друзьями. Что приехал Илья из деревни, и Настя его вместе с ним. Отец Сажина в свое время был знаменитым на всю округу кулачным бойцом, и не пропускал случая, когда бойцы из окрестных деревень собирались по праздникам помахать кулаками – стенка на стенку, как в народе издавна принято. Вот так и Илья, сын его, пристрастился к этому делу. С год назад Илья Сажин переехал в город, прознав о подпольных боях Крымова, и решил бойцовского счастья на ставках попытать.

- Может, что странное заметил перед последним боем? – спросил Никиту Штольман.- С Головиным он тут, с доктором связался. - отрывисто сообщил Белов, и недобро повел темными глазами. – Вертится он возле бойцов, поломается кто – подлечит. Снадобья всякие, зелья заграничные продает. Я говорил Илюхе – не связывайся с ним…- Сиди тихо, - сказал ему сыщик, - я разберусь.- Да куда мне деваться, - усмехнулся Белов, но взглянул благодарно.Не сразу Штольман нашел этого доктора Головина – пришлось заезжать в участок, в полицейскую адресную контору. Когда же он подошел к крыльцу докторского дома, в этот миг, сияя из-под шляпы фонарями, которые уже начали наливаться желтизной, подоспел и Коробейников.- Коробейников! После свидания с Фидаром прямиком к доктору? – не отказал себе в удовольствии пошутить над помощником начальник Сыска.- Да, н-но… не совсем. – отвечал юный боец. Штольман улыбнулся, и его собственный лоб передернуло молнией боли – стало быть, не стоит смеяться, коли сам недавно ударенный. Тем временем помощник докладывал:- Мне удалось выяснить, что этот доктор Головин…- Продает бойцам заграничное зелье? - закончил за него Штольман. И подумал, что это совершенно натуральная причина смерти Ильи Сажина. О зелье Антон услышал от Фидара: не иначе, подслушал разговор – молодец, ловкий парень.Доктор Головин, одетый в хорошее пальто, вышел на крыльцо и, едва взглянув на разукрашенного Антона, радостно сообщил:- Ааа, это сотрясение мозга! Примочечку, компрессик! Молодой еще, заживает как на собаке.

- Полиция, следователь Штольман, Вы задержаны. – огорчил его радость сыщик.

- Я? За что? На каком основании? – отрывисто и скорбно возопил господин доктор.- А на том основания, что Вы подозреваетесь в использовании недостаточно проверенные препаратов, и причинении смертельного ущерба здоровью человека.- Этого не может быть! Я испытывал эти препараты на себе, взгляните – и ничего!- А вот с этим ?ничего? мы и будем разбираться.*** В участке, пока Головин убеждал следователей, что Сажин обращался к нему задолго до последнего боя с жалобами на усталость, и ничего такого доктор ему прописывал, Штольман изучал содержимое докторского саквояжа: ?свинцовые примочки?, ?соли для роста мышц?, какой-то ?волшебный порошок силы?… Непонятных склянок и банок у доктора было хоть отбавляй.- Это мы забираем – для следствия, - оповестил он доктора. Тот возразил было: ?но-оо-о…?, однако Яков Платонович был непреклонен:

- Что Вы можете сказать о боях Сажина?- При его данных он хотел зарабатывать больше денег, но организм не обманешь... – с сожалением покачал головой доктор.- То есть, дрался он на износ? - констатировал Антон Андреевич.- Можно сказать, что так. – согласился Головин.Он рассказал, что перед самым последним боем дал Илье препарат, предварительно проверив его на себе.

- Ума не приложу, что могло случиться… - закончил он растерянно.- Он умер. – сообщил ему Яков и понюхал склянку с зельем.- Я этому не верю, - убежденно проговорил доктор.- И я – ?не верю?, - съязвил Штольман. Верю-не верю, факты – вот главная опора следствия. Загадочная смерть бойца порядком надоела ему, и сыщику хотелось побыстрее поймать эту неуловимую причину. Видимо, Коробейников испытывал то же самое, поскольку вскричал возмущенно:- А Вы отдаете себе отчет, что он мог погибнуть из-за Ваших лекарств!- Что ж это за чудо-препарат, позвольте узнать? – в тон помощнику поднажал Яков Платонович.- Это недавно синтезированный препарат из Германии, увеличивает выносливость. – хвастливо ответил доктор Головин. Он поклялся, что правильно рассчитал дозу, что действовал, как обычно, и дал бойцу три пакетика по два миллиграмма.

- И где теперь труп Вашего пациента? – не сдержался Антон Андреич, - ведь долг врача – лечить безопасно, быстро и приятно, а Вы!Головин раскричался, что не знает! Что нужно разбираться! Будем разбираться, - согласился с ним про себя Штольман, а вслух сказал:- Вы задержаны до выяснения всех обстоятельств.В этот момент в кабинет вбежал дежурный и с нетерпением в голосе сообщил, что околоточный Ульяшин немедля прислал за Штольманом посыльного, и что на пустыре откопали неизвестный труп… Яков с Антоном, не сговариваясь, бросились к вешалке, и накинув пальто, выбежали во двор – к пролетке.На пустыре, где-то на дальней окраине слободки, под присмотром Ульяшина и городового, мужики судачили над разрытой могилой… А невдалеке, скромно потупившись, стояла прелестная барышня со своими колесиками! Невероятно – новое преступление и снова Анна Викторовна рядом! Ладно, он с нею позже разберется.

Они еще не подошли к могиле, но учуяли запах – тело, завёрнутое в грубую холстину, лежало на траве, и сильно смердело.

- Яков Платоныч, я вчера… здесь… видел немого с лопатой. – заторопился сообщить помощник.- Что! – рассердился начальник Сыскного. Помощник видел немого с лопатой, и только сейчас об этом вспомнил? Если бы Штольман знал об этом обстоятельстве, он бы первым делом к немому пошел.- Ваше высокоблагородие, вот, откопали. – доложил Ульяшин, указывая на труп. – Три дня, почитай, пролежал. Ну, мужики опознали… Сажин Илья, говорят, известный боец.

- Как его нашли? – отрывисто спросил Штольман.Ульяшин постоял в некоторым замешательстве, и молча кивнул в сторону кустов. Налившись гневом, и страхом, и новым гневом до краев, Штольман стремительно подошел к ней:- Как?!- Мне показали, - ответила фея и покачала головкой с туго заплетенной косой.- Кто?! – выстрелил яростным вопросом Штольман.- Этих свидетелей Вы не сможете вызвать. – ответила она, посмотрев на него прозрачными глазами. Опять эти опасные девичьи фантазии!- Анна Викторовна! Вы что, не понимаете? Факт того, что Вы нашли тело, бросает на Вас подозрение в соучастии. – пролаял Яков Платонович прямо в ее прекрасные прозрачные глаза.- Вы что, меня теперь подозревать будете? – с невинным удивлением спросила Анна.- Я - нет. – отрезал он. – Но как я объясню полицмейстеру, и прокурору это Ваш... феномен! – он покрутил набалдашником трости у нее перед носом.- А вот Вы скажите, что это Коробейников нашел, потому что он вчера здесь проходил. – предложила она вариант с видом гимназистки, оправдывающейся за шалости перед директрисой.Значит, эта парочка шастала здесь вчера: искала романтических приключений, вполглаза следя за немым с лопатой. Видимо, поэтому помощник и позабыл сообщить начальнику важную деталь. Штольман невольно улыбнулся про себя, вспомнив подобные приключения, случавшиеся с ним в их возрасте.Он сбавил обороты – ведь она была вчера на окраине слободки не одна, и спросил уже мягче:

- А почему Вы ко мне сразу не обратились?– Потому что В-вы! Мне бы опять не пов-верили, как всегда! – ответила он с премилым вызовом, и Яков улыбнулся теперь почти открыто, – а вот господин Ульяшин сразу откликнулся.Отчего-то Яков, против воли и всякой логики, неодобрительно взглянул на исправного служаку Ульяшина, копошившегося возле трупа.- Яков Платоныч, а как Вы себя чувствуете? – поняв, что допрос закончен, с легкой тревогой спросила она, и заглянула ему в глаза.- Превосходно. – уверил ее Штольман, и отошел – подальше от взволнованного лица и грудных звуков ее голоса.

Коробейников показал обрывок веревки и сообщил, что нашел вчера точно такую же на складе у Фидара. Круг улик сжимался вокруг злополучного склада и его обитателей – пора было наведаться туда и арестовать, наконец, хитрого кладовщика, который яростно их уверял, что ни о чем не знает... Он отправил за Фидаром помощника с городовыми, а тело распорядился отвезти к доктору Милцу на экспертизу.Теперь следовало проводить Анну, не одной же ей возвращаться по слободке, в самом деле…- Анна Викторовна, Вы так и будете там стоять? – окликнул он ее, но она словно не слышала: уставилась в одну точку и не двигалась. Он подошел к ней, тронул за локоть, и она почти вскрикнула, отдернувшись, как от ожога.- Что с Вами? – испуганно спросил Яков Платонович. Девушка была страшно бледна, второй раз за эти два дня, и он заволновался.- Я… я видела человека. – потрясая пальчиком, указала она куда-то в чащу кустов.- Какого человека?- Он дрался с кем-то, и это лицо… Оно знакомо мне. – проговорила она, не глядя на него, и ее нежно вздернутая, капризной скобочкой приоткрытая губка задрожала от подступающих слез.- Где Вы его видели? – попытался разобраться Штольман.- Зде-есь, – туманно протянула девушка, и сыщик понял, что она просто очень сильно испугана.- Идемте, Вы просто переволновались, - он взял ее колесики, но она, быстро переменившись в настроении, заспорила упрямо:- Нет-нет-нет! Я видела его. Я только не могу вспомнить, где? – ее глаза были затуманены, и по-прежнему, разговаривая с ним, она словно не видела его.- Как Вам все-таки это удается! – на сердце снова налетел сильный гнев непонятной для него природы, и он сердито вырвал из ее рук велосипед, пристукнул о землю.- Удается что? – она будто вернулась из каких-то далей, куда ему не было хода, и словно впервые посмотрела ему в лицо.- Мешаться у меня под ногами!- Ну знаете! – воскликнула Анна возмущенно, и довольно уверенно выдернула свой велосипед из его рук. – Я Вам эту грубость прощаю за счет удара в голову, который Вы получили... Кстати, Вас ночью ударили? – спросила она совсем уж невообразимое для воспитанной барышни, и он, совершенно обезоруженный, тихо смешался и улыбнулся в ответ. Никак не мог он привыкнуть к пламенным вспышкам ее настроения. Да, и куда подевался его гнев?- Эту ночь Вы должны провести в больнице, – тем временем скомандовала Анна, – под наблюдением врача. Никто не может знать, что тот удар не был Сметнем!Она определенно взяла моду заботиться о нем. Это было так странно, удивительно и непривычно, и совершенно точно льстило ему, что он только по привычке попытался с нею поспорить:- Анна Викторовна, да перестаньте, все это чу-ушь. –объявил он, улыбаясь ее горячности.- Если Вы спорить будете, тогда я – сама! Отведу Вас в больницу. Ясно? – ответила она тоном, не терпящим возражений. И ведь отведет!Анна Викторовна решительно прошествовала мимо него, чуть задев велосипедом, и ему только и оставалось, что проследовать за ней. Кто кого еще провожает? Штольману стало весело.Те немногие женщины, с которыми он общался, не любили заботиться о нем. Им и в голову такое не приходило! Он сам выбрал это – ни обязательств, ни душевной близости, только простые, полудружеские привязанности, не могшие привести ни к чему фатальному… А эта непоседливая девочка, которая так странно влияла на него, вздумала о нем беспокоиться! Удивительная барышня Миронова показала за короткое время и странную отрешенность, взбесившую его, и начальнический задор, мгновенно, как шампанское, ударивший в его голову.Они взяли экипаж, и проехав дикие места и окраины, сошли где-то в центре Затонска и пошли вдвоем по аллее, усыпанной опавшей рдяной листвой. Осень пахла пронзительно и терпко, шорох их шагов звучал в унисон… и чувства Штольмана обострились так, словно бы он хлебнул какого-то заграничного зелья доктора Головина, и теперь не знал, что с собой таким делать.Они продолжали спорить: следует ли принимать всерьез эти слухи об убийственном Сметне. Яков пытался воззвать к благоразумию барышни, но тщетно.- Я уже была у двух докторов, и никто ничего определенного про этот Сметень не может сказать! – волновалась она, и шагая рядом, и он волновался тоже. – И я боюсь, что…- Довольно, Анна Викторовна, это уже переходит все границы. Я не ребенок. – решил он, наконец, прекратить эту странную опеку.- А упрямитесь, ну точно, как ребенок.- Вы слишком молоды, чтобы давать мне оценки, - ответил он резко, гораздо резче, чем следовало бы. Но она и не думала обижаться.- Вы сердитесь на меня? – спросила его Анна, обуздав свою горячую заботу о нем. И Штольман, глядя на увядающие, все в золоте деревья, отрицательно покачал головой: нет, он не сердился. Он совершенно опьянел от ее напора, и теперь только и переживал о том, чтобы барышня не заметила его волнений.

- Я просто не привык, чтобы кто-то так заботился обо мне, - объяснил он коротко.- Не привыкли? – Анна застенчиво понизила голос.

- Живу один. - уточнил Яков со смирением анахорета, пораженного тем, что людские сердца могут быть такими горячими. Даже и его собственное сердце…- А если я и так уже перешла всякие границы, – услышав это, заявила девушка и остановилась, – можно мне… еще один вопрос?