Глава 7. Помощник столичного Сыска (1/2)
Осень, 1866 год*** Когда тебе шестнадцать с горкой лет и ты окончил лучший гимназический курс Петербурга в Императорском училище правоведения - а теперь учишься здесь на юриста… И вдруг в краснолиственном октябре на тебя сваливается заманчивое предложение от легендарного столичного сыщика, отмеченного императором…Тогда ты ворочаешься всю бессонную ночь на студенческом одре в общем дортуаре на сорок коек, а утром, замирая от ужаса и восторга, в одночасье меняешь судьбу: с детской подготовительной на взрослую, ?настоящую?! Ты выпархиваешь из юридического гнезда, как непоседливый птенец в непонятный взрослый мир, оставляя товарищей еще три года впитывать университетскую премудрость, которая сделает их лучшими людьми эпохи… Тебе их уже не догнать.Но ты получаешь первую в жизни настоящую работу. Да не где-нибудь, а в Высочайше утвержденном, собственноручно набранном, первом в истории столицы сыскном отделении Ивана Путилина – этой осенью Путилин назначен начальником Сыскной полиции.Этот ироничный титулярный советник, с сверлящим карим взглядом и малороссийским говорком, о котором везде жарко болтают на улицах, лично приезжает за тобой в училище, вызывает в кабинет к директору и, теребя аккуратный валик бакенбарда,убеждает: ?я запомнил Вас по майскому делу. Идите ко мне в отдел. Решайтесь?. (Дело №6605. ?Дело о бледной маске?).И ты решаешься.Еще вчера ты был чижиком-пыжиком из младших, носил зеленую шинель с желтыми обшлагами и пыжиковую треуголку, зубрил азы римского права и латынь, жил по 42-м звонкам. А ныне – вот уже три месяца, как принят на должность младшего помощника квартального надзирателя в 3-й полицейский участок Казанской части на Офицерской улице. Ты сделал важный выбор – бросил элитное училище, которое благословляет своих выпускников на любое поприще в государстве Российском. Училище, пропуск в которое щедро даровал тебе 12-летнему сам принц Петр Георгиевич Ольденбургский, когда принял участие в твоей горькой судьбе…
Ты бросил этот драгоценный подарок ради нелегкой и азартной работы на улицах города, ради погонь за отпетыми мошенниками и убийцами, ради службы с двумя десятками таких же увлеченных мечтателей, которые еще не уверены, выйдет ли толк…
И уже ни студеный ноябрь, ни ветреная капризная зима, что за пять минут превращает сказочные снежные хлопушки в ледяной дождь, ни грозовой ветер с моря; ни ранняя темнота подворотен, в которых шныряют темные личности; ни даже подвыпившие компании студентов, что вечно норовят пристать и, держа за пуговицу, вызнать – кто ты и откуда, а вызнав – непременно высмеять: ?чижик-пыжик, а где ты перья потерял?!?, - все эти неприятности тебе нипочем!
Ты ныряешь во дворы-колодцы с уверенностью пройдохи, которого сам ловишь с гремящими в свистки городовыми. Ты часами следишь за подозреваемым, промерзая на ветру насквозь. Тебя постепенно берут на первые облавы, после которых ты всю ночь трясешься в потном ознобе. Усмешливые кариатиды и атланты с тяжелыми балконами на плечах приглядывают за тобой со шпилей и фронтонов: шепчутся меж собой и дружески подмигивают, чтобы не загрустил… И ты ощущаешь, что ты - герой, счастливым случаем взятый в компанию северных чудищ, - охранять и защищать этот город.Будущее свернуто волнительным незнакомым свитком, который сможешь развернуть только ты, и только одному тебе явятся сокровенные огненные письмена и укажут твою судьбу… Ты полон самых радужных надежд, мечтаешь о подвигах и славе, голова кружится от упоения и немного от того, что полицейские надзиратели и бывшие поручики уважительно здороваются с тобой, называя по имени-отчеству, как равного.С октября 66-го тебя зачислили в штат полиции, сначала на птичьих правах, а с нового 1867-го года – настоящим сотрудником с окладом.
?Его Превосходительству, господину С.-Петербургскому Обер-Полициймейстеру, Генерал-лейтенанту и КавалеруФедору Федоровичу Трепову
от студента Императорского училища правоведения,окончившего гимназический курс с отличием и выпущенного в чине Кабинетского регистратора, Якова Штольмана.Прошение. Желая начать службу под начальством Вашего Превосходительства я осмеливаюсь просить о принятии меня в штат Высочайше вверенной Вам Полиции, докладывая при том, что на перемещение меня из настоящего места учебы препятствий никаких нет. Кабинетский регистратор Штольман. Октября 10 дня 1866 г. Жительство имею в пансионате Императорского училища правоведения?.И вот в архиве градоначальства появляется дело с краткой записью неизвестного чиновника:
?Кабинетский регистратор Яков Штольман известен как молодой человек благонравный, скромный, усердный к учебе и обращающий на себя благосклонное внимание начальства и товарищей. Был особо отмечен квартальным надзирателем г. Путилиным за оказание безвозмездной помощи в расследовании убийства в Имп. училище правоведения в мае 1866 года.Определяется: служащим без оклада в штат С.-Петербургской полиции, младшим помощником квартального надзирателя на испытание, с согласия означенного Департамента.Предписывается г. Штольману, по принятии в 1 Департаменте Управы Благочиния установленной присяги, явиться немедленно в Канцелярию 3-го полицейского участка Казанской части. Подписал: С.-Петербургский Обер-Полициймейстер Трепов?. Жизнь удалась.
*** В отделении по утрам бывает шумно. Дюжина полицейских надзирателей разбирает дела просителей, околоточные суетятся, чиновники по особым с энтузиазмом ведут дознания пройдох. Всеми владеет какой-то живой подъем.
Яков старается быть полезным, но в основном корпит над бумагами, пока другие совершают по слякоти и морозу обходы. Путилин обучает его хитростям допросов на собственных примерах и понужает читать Уголовный кодекс. Плюс ко всему Иван Дмитрич завел в отделении общую картотеку и поручил Штольману следить за ее неукоснительным наполнением. Теперь шестнадцатилетний Яков с мученическим и стойким видом требует от бывших ротмистров и поручиков рапорты. Недавние армейские посмеиваются над ним: ?и поставили тебя над нами, чиж!?, но сдают писанину.
Путилин иногда берет его в город, водит по трактирам, да притонам - показывает, как зацепить на крючок нужных осведомителей. А по субботам в общежитии проводятся стрельбы. Своего оружия у Якова пока нет – он и так живет на заемные гроши, но он не унывает. Оглохший от выстрелов, абсолютно счастливый, он выпускает из затекшей руки дымный Лефоше или Смит-Вессон, только когда мишень изорвана в перья.
Три месяца - с октября до Рождества - он спит в общежитской комнатушке на казенной койке, там же на Офицерской. Он очень мерзнет в эти месяцы. Сырые стены, угарный и прогорклый дым с черной лестницы от неумелой стряпни служивых, плесень, затянувшая углы подоконника, да жалкое поношенное одеяло, - вот и весь его быт. Но его спасает азарт и надежды - Яков пропадает на службе и терпеливо ждет настоящего зачисления.Чтобы как-то приспособиться, он начал обтираться по утрам снегом из сугроба во внутреннем дворике общежития. Замотанный в длинный, до пят, тулуп старший дворник Порфирий Иванович по прозвищу Министр, что держит в железном кулаке всю братию младших дворников, уперев руки в мощные бока, с интересом следит за его манипуляциями и незлобно журит:- Ох, Вашъ благородие, и отчаянный Вы! Без бани, да в сугроб. Мы ж ентот снег на растайку сгребли!Конура для растайки сизым дымом курится тут же, от нее в канализацию стекают бурливые ручейки.- Кадетская выучка, Порфирий! - отфыркиваясь, сипло кричит Яков, и как пес, разбрасывает вокруг себя комья талого снега. Дворник хохочет, потрясая длинной кустистой бородой, а потом подает ему шинельку и Яков, сунув монету в красную пятерню, бегом бежит в общежитскую комнатушку – глотнуть обжигающего кипятку с сайкой или ватрушкой.В это время под Парголово начала орудовать банда убийц, грабившая подводы и бившая топорами крестьян и торговцев - грязно и беспощадно. На отлов отрядились несколько крепкотелых околоточных и двое надзирателей из военных: Келчевский и Прудников. Яков рвется с ними, но бывшие унтер-офицеры скептически хмыкают в усы. ?Куда тебе, студент, там ведь убивцы матерые. Учись вон рапорта составлять?, - говорят они добродушно и хлопают его по плечу.
Штольман, крепко обидевшись, сидит за столом, зло прихлебывает из стакана сладкий чай и строчит рапорт. Пока в отделение, оставляя за собой грязные следы и вонючий дым от любимых гаванских пахитосок, стремительной гончей не влетел Путилин:- Ну что, братцы, готовы?! Подводу снарядили, рогожу? Едем!Ватага рванулась к выходу.- А ты что же? – подхватывая со стола давно засохший пряник, на бегу обернулся Путилин к Якову.- Да куда ему… пусть поостережется, – вразнобой загалдели служивые.У Якова против воли на глаза выступили слезы. Иван Дмитрич внимательно поглядел ему в лицо буравчиками цепких глаз и скомандовал: ?с нами поедешь!?. Яков буквально взлетел над скучным рапортом и, бросив перо и бумаги, ринулся вслед!?Надо доверять молодым?, - назидательно проворчал Путилин замолчавшим служивым, и они поехали на отлов банды. Укрывшись под рогожами в двух подводах, они несколько часов колесили в перелесках по разбитой дороге, пока из темноты на них не выскочили лиходеи с топорами: ?Стооой! Сходи с телеги!?. Ребята повыскакивали из-под рогож и ну вязать злодеев, никто не убежал. В пылу борьбы Штольману рассекли кожу на лбу – ему мгновенно залило глаз алым и горячим. Но обошлось, и на службу Яков пару дней ходил перевязанный.