197. Чёрный Замок (1/2)

Светлица на вершине башни Чёрного Замка опустела — остались лишь двое над серым деревянным столом с наспех рисованными картами. Они должны дать битву — иначе победы не будет, Стена рухнет и всё будет плохо. Он отмахнулся от её слов, как от пустопорожней болтовни, но дозорные доложили — мертвецы идут с Юга. Мертвецы смогли обойти Стену и пришли за её защитниками с тыла.

— Многие духи встали на защиту Стены с той стороны, я могу передавать их слова, — сказал предок, Эйгор Риверс.

— Моя дочь способна видеть призраков, — скрежетнул зубами Станнис. — Ваши услуги не потребуются.

Предок скрежетнул зубами в ответ. Сегодня он был не в теле Джоффри — судя по одежде и доспеху, это был какой-то дозорный. Чем Злой Клинок отличался от их врага, если и он, и они оживляли мертвецов?..

— Твоя дочь тоже боевой командир с опытом в сорок лет без малого? — спросил он. — Или, может, она способна выйти на передовую и рисковать собой в бою с мертвяками?

— Она выйдет на передовую, да, — медленно ответил Станнис. — Она хозяйка дракона Азораксиса. Дракон — ключевой инструмент нашей победы, битва при Дозоре-у-Моря это доказала.

— Она ребёнок, мудило! — предок с силой ударил ладонями по столешнице.

Отвратительные манеры.

— Она дочь Баратеонов, и в ней живёт ярость штормов, от века принадлежащая нашему роду, — он снова скрипнул зубами. — Она выйдет в бой, и выйдет из боя — победительницей. И я сам буду сражаться рядом с ней, вот этим вот мечом, — он положил руку на рукоять Блэкфайра. — Ни один враг не подойдёт к ней близко.

— Подойдёт, — неприятно было вчуже видеть собственные гримасы, слышать собственный скрежет зубов. Право, удивительное дело — родственные связи: в иные лица смотреть приходится, как в кривое зеркало. — Она ведь хозяйка дракона. В чём смысл дракона, если он не сможет дышать на врага огнём? Если по уму, ты со своим мечом и она со своим драконом вообще должны быть на разных флангах. И в центре Мелли с её огнями.

Простые слова, очевидные доводы — но ударили, как под дых.

— Она моя дочь. Я не могу бросить её без защиты.

— Если можешь бросить её в бой, то можешь и одну бросить, — безжалостно ответил тот. — А не можешь бросить, так не пускай в бой.

Станнис уставился на стол, разглядывая прожилки в дереве, морщинки в бумаге с планом битвы, пылинки и восковые пятна на полу. Ширен была хозяйкой дракона, дракон был необходимым условием победы. Валирийский меч был необходимым условием победы. Ширен была его дочерью, ребёнком одиннадцати лет, которому нечего делать посреди поля боя. Он был её отцом, обязанным защитить свою дочь.

Но под Стеной напротив главной башни уже были разожжены костры красной ведьмы, и правильной тактикой было ему и Ширен встать во главе двух флангов, чтобы при необходимости можно было свести все войска в центр, к кострам.

— Я не могу выбрать свою дочь, если это значит поставить под угрозу гарнизон замка и через это — всё человечество, — тяжело произнёс он. — Это мой долг.

— Смысл в том долге, если ему надо приносить в жертву детей? — пожал плечами Злой Клинок.

— Есть ли смысл у льда? У воды, которая сгустилась в лёд? Но если не будет льда, не будет Стены. А если не будет долга, некому будет её защитить, — ответил Станнис, выпрямив спину. — Разговор окончен.

* * *</p>

Ширен смотрела в небо, где кружили драконы, запрокинув голову так, что шапка упала бы, если бы не завязки.

Это был её сон: чёрное небо, одинокая звезда и крылатые тени, что закрывают её время от времени. Драконы были далеко — иначе они были бы огромными, как тот кроваво-красный, который опустился прямо рядом с ней. Женщина с чёрными волосами и синими глазами, высокая как папа и красивая, как Аргелла Дюррандон с гобелена, спрыгнула с него и потребовала срочно проводить её к командиру.

— Я за него, — ответил мрачный дозорный, который не отходил от Ширен ни на шаг. У него была странная тень — с золотым черепом вместо головы, с лиловым огнём в глазницах. Обычно тени просто чёрные. И он не дышал, как не дышали ни красавица, ни её дракон.

— Риверс, — хмыкнула, как выплюнула женщина, и никакой радости не было в её голосе. — Что ты здесь делаешь?

— То, что должен был делать её отец, — ответил тот. — Принцесса Рейнис, если не ошибаюсь? Чем обязаны?

И Ширен сообразила, что это та самая Неслучившаяся Королева, о которой она столько читала. Но что за Риверс? Их было слишком много!

— Я принесла вести её отцу от Завоевателя: пусть живые сражаются и не боятся ничего. Мы встанем там, где их нет. Балерион расправил крылья и летит навстречу ордам нежити, и с ним моя Мелеис, с ним Вхагар и Мераксес, Ртуть и Огнегрёза, Морской Дым и Лунная Плясунья, Вермакс и Арракс. Мой муж и мой внук Алин спешат к Медвежьему Острову. Где не хватит живых — там встанем мы, мёртвые против мёртвых. Вот моя весть.

— Но почему ты, принцесса? — спросил Риверс.

— Потому что Мелеис — быстрейшая из драконов, верно? Верно?! — Ширен аж покраснела от восторженного волнения.

— Верно, оленёнок, — прохладная рука коснулась её щеки, и странно было ощутить прохладу там, где когда-то было каменное ничего. — Теперь мне надо известить всех остальных.

* * *</p>

В жарком кольце костров Мелони чувствовала себя как никогда спокойной. Горели огни, разгоняя тьму, прогоняя холод, и Бринден Риверс стоял по одну сторону от неё, по другую — Сарелла, спокойная, как каменный сфинкс Староместа. Её бог и её семья — что ей ещё было нужно?

В огне, языки которого плясали в такт биению её сердца, она видела Азора Ахая, с каменным лицом и камнем на плечах; его юную дочь и её юного дракона; отец Мелони стоял рядом с девочкой, готовый защитить её, готовый снова исполнить родительский долг за родича, который от него отказался во имя вящего блага.

Она была против того, чтобы ребёнка пускали на поле боя — но Азор Ахай не пожелал её слушать.

«Ты колдунья, и твоё дело колдовать. Оставь войну воинам и следи за огнями, чтобы мы смогли отступить.»

— Долг не выиграет этот бой, — прошептала она.

— Только проиграет, — согласился Бринден Риверс. — Долг холоден, как лёд.

— И в нём нет никакого смысла, — мрачно добавила Сарелла. — Он слеп. Много толку от слепого лучника!

Но как направить Азора Ахая прочь от долга, на стезю любви?

Мелони не знала, и некогда ей было это узнавать: мертвецы подходили ближе, и впереди них шла прекрасная, как сама зима, женщина в белом.

* * *</p>

Каждый вдох и каждый выдох давались ей с трудом, и она не видела, не слышала ничего, кроме женщины с белыми волосами, в белых мехах.