196. На Западе (2/2)

— Разве Последний — не тот, что с женой, мечом и собакой?

— Нет. Этот был просто — Герой, — ответил тот. — Он совершил подвиг, но многие совершают подвиги. Лишь один пошёл и бросил... богам в лицо, что они предали свой народ. Лишь один завершил Долгую Ночь. Других таких никогда не будет.

Он продолжал перебирать струны, и Джон пожал плечами. Высоко в небе горела звезда — единственная, неподвластная мраку. Впрочем, подвластны ли ему были другие звёзды? Или само солнце? Мрак стелился над землёй — там, высоко, всё продолжало быть как и прежде.

Джон не хотел думать о том, чья фигура — верхом на лошади, подобная Девам Битвы из сказок Нянюшки — то и дело возникала из тьмы, сопровождаемая всё новыми сполохами оранжевого пламени. Не хотел думать о том, что если это Мия — то она поставила себя на передовую, что она в любой момент может упасть, пронзённая стрелой или клыками мёртвого зверя.

Ему нужно было командовать.

И он командовал: расставлял одичалых по стенам, орал на них перволюдским матом, требуя послушания и порядка, следил за тем, чтобы те не забывали зажигать стрелы — кроме Теннов, у Теннов и так были наконечники из обсидиана и заговоренной бронзы...

— Как ты думаешь, мы выживем? — спросил он у певца.

— Всё может быть. Выжил ведь Последний Герой. И он доплыл до гавани последней,

Он бросил якорь в заповедных водах,

С мечом в руках в совет богов ворвался,

Не как проситель — как судья пришёл он...

Звезда подмигнула им с небосвода, как будто говоря: «Ничего, люди. Переживём. Справимся».

* * *</p>

Верису легко было сказать — «Сделай что-нибудь с паникующими».

Как он вообще это воображал?! Что Терранс такой выйдет к дикарям, проорёт им «Стоять, не рыпаться» — и те встанут? Что Терранс вообще сумеет переорать этих дикарей? Что он найдёт слова для тех, кто слова не понимает на человеческом языке?!

Нет, он положительно никогда не мог понять таких людей, как Верис Дарклин — он же Таргариен, он же кто там ещё. Это всё потому, что он родился бастардом, а не лордом: лорды отдают приказ — и всё как-то делается, но ни один бастард не поймёт, как именно.

С другой стороны, толпа перед ним (и позади него; и справа; и слева; и вообще вокруг) была кем угодно, только не лордами или рыцарями.

Нет, это были люди простые. Напуганные люди, которые хотели жить и не хотели сдохнуть, как те замороженные бедолаги. Которые не понимали, отчего темнеет средь бела дня и за что вообще им такая беда — и не сказать, чтобы Терранс это понимал лучше них.

Просто у него был Верис и был приказ — а этого достаточно, чтобы сохранить голову на плечах: что-то простое и важное, что отвлечёт от непонятного и пугающего.

— В сущности, вот и решение, — хмыкнул он.

Надо было создать отвлекающий манёвр — и он создал, самый простой, первый, пришедший в голову: поймал одну из одичалых баб, закинул её на плечо и побежал, пока она вырывалась, орала и бранилась. Баба была рыжая, чтобы её было заметнее — и так и есть, чем быстрее он бежал и чем громче орала его ноша, тем больше народу прекращало бессмысленно толкаться и начинало их преследовать.

Он даже начал подозревать, что идея была не так хороша, как он сначала подумал.

И что если не мертвяки, то дикари ему точно все кости переломают — а ведь он полез к Стене ради того, чтобы остаться цел и не огорчить бабку своим трупом...

К счастью, он заметил невдалеке остатки каменного укрепления. Неплохая цель для пробежки, можно закинуть туда бабу и... ну, например, попробовать спуститься вниз в пропасть? Стены, конечно, довольно стрёмные, особенно в темноте, но это лучше, чем толпа одичалых.

Пусть баба сама с ними разбирается, главное — они отвлеклись, поуспокоились...

Его нагнали у самой каменной кладки, и первое, что он услышал, был голос Тормунда:

— Нахуя, а главное зачем, ты украл мою дочку Мунду посередь решающего сражения?

И голос одичалой:

— Батя, он теперь мой муж, не вздумай его бить!

* * *</p>

И только Джейме Ланнистер был спокоен и собран, как бывает спокоен и собран любой человек, обоснованно бьющий ногами двух главнокомандующих, решивших надраться в совершенно не подходящий момент. Постепенно те трезвели, обретали отдалённо человекообразный вид и даже начинали осознавать происходящее вокруг — но Джейме не собирался останавливаться.

Он накопил много подавленного гнева и видел слишком много дерьма за последние недели, чтобы отказаться от шанса выместить злость на тех, кто полностью этого заслуживает.