170. Лёд и огонь (1/2)

— Поджечь корабли! — как-то страшно, истошно прокричал Ауран внизу.

Его брат плотнее прижался к Визерису, вцепился в полы котты, аж повис на них. Здесь, на вершине донжона — точнее, того, что сходило за донжон в Дозоре-у-Моря — было безопасно. Можно было смотреть вниз, как землю покрывает белый туман, а в нём шевелятся неведомые твари. Как пытаются собраться во что-то, напоминающее боевые порядки храбрые дозорные под руководством Коттера Пайка. Как горят корабли, чтобы твари не могли подплыть на льдинах к причалу, и горят моряки на кораблях — лучше пожертвовать ими, чем пустить демонов на сушу.

— Огонь, драконье стекло и драконьи мечи, — сказал Абель. — Только они и берут эту нечисть. Бегите, лорд Дарклин, мы попытаемся прикрыть вам отступление.

Подняться на донжон, оттуда — на подъёмник — и наверх, на Стену, и по Стене как-нибудь добраться до Чёрного Замка. Как-нибудь. Вроде бы, там должна быть пара лошадей для срочных гонцов...

Подъёмник, разумеется, не работал.

Не диво — кому его крутить-то, когда все пытаются сражаться?

Для верности, Визерис ещё и перерезал своим кривым ножом верёвки: на всякий случай. Если они погибнут, дрянь не должна попасть наверх. Если они выживут — верёвки можно и починить.

Сердце колотилось как бешеное.

— Лорд Дарклин, лорд Дарклин, братик умрёт? — глаза мальчишки были на мокром месте.

Визериса больше волновало, что на корабле остался старик Балерион. Что кот его дорогой жены, переживший всё и всех, погибнет вот так вот нелепо. «Интересно, считать его похороненным по обряду Таргариенов или Талли? Сгорел, но на корабле...» — что за глупые мысли приходят в голову в такие минуты, когда надо думать что-то умное и серьёзное!

— Нет, конечно, — Визерис присел рядом с мелким, погладил того по серебристым волосам. — Он ни за что так тебя не подведёт. Он ведь тебя очень любит, правда?

— Угу.

— А мы не бросаем и не подводим тех, кого любим.

Ложь, конечно. Иначе мама была бы жива, а дядя Люцерис давным-давно похитил бы её у отца. Но на свете есть ложь, которую необходимо говорить и в которую необходимо верить шестилетним мальчикам.

— Стараемся не бросать и не подводить, — прибавил он, потому что всё-таки врать маленьким было неправильно.

Шиповник соскользнул с его шеи вниз по руке, чтобы ткнуться мордой в щёку мальчишки, и Визерис осознал, что ему не место здесь, наверху. Совсем не место.

Нечисть уничтожают огонь, драконье стекло и драконье железо... драконий огонь тоже должен быть хорошим оружием.

Но Шиповник едва держался на крыле, бросать его вниз и надеяться, что он справится один было жестоко и бессмысленно.

Но и оставлять совсем одного шестилетнего Монтериса здесь, на семи ветрах... тоже не лучший вариант.

Если бы можно было дать ему какое-нибудь поручение — очень важное поручение, которое поможет ему держаться, не бояться и быть сильным... тогда можно было бы и отдать ему нож, например.

Пронзительный крик чуть не сбил его с ног, а вот удар чего-то мягкого в спину — всё же сбил, и он препротивно расшиб колено, разодрав штанину о шершавый камень.

— Мяу, — мрачно и укоризненно сообщил ему Балерион, висящий чуть над землёй в когтях гигантской летучей мыши Уэнта.

Он бежал вниз, вниз, вниз, перепрыгивая через ступеньки, и чем ниже, тем больше было на ступенях льда, хотя ещё утром день был очень тёплым для этой местности. Лёд был на ступенях, лёд был на камне стен, мелкой взвесью он висел в воздухе... раньше Визерис думал, что любит снег, раньше зима была его любимым временем года, но сейчас, поскальзываясь, падая и продолжая бежать, он ненавидел холод со всей силой своей драконьей души.