123. Детские игры (1/2)

Ширен сидела рядом с Деваном и сочувственно на него смотрела. Это ведь надо было так: пережить благополучно такое опасное путешествие — и свалиться с противной простудой, стоило оказаться дома в Красном Замке. Мейстер Пилос говорил, это всё сквозняки, которые гуляли в низких коридорах и старых залах, но что такое сквозняк для того, кто ночевал на мокрой земле и часами шёл по мокрому лесу под дождём?

— Такое случается, дочь, — объяснил папа. — Многие солдаты держатся, пока они при копье, но стоит опасности пройти, как их валит малейший ветерок. Душа человека сильнее тела, и она заставляет его держаться — но вечно это длиться не может, душа расслабляется и тело остаётся во власти всех болезней, которые воля раньше держала в узде.

Как обычно, это прозвучало очень ужасно — папа говорил, что просто не смягчает правду, но почему-то у него получалось скорее усугублять её: «смерть вполне вероятна», например, означало обычно «однажды кто-то от этого умер» (по слухам), а «нет благоприятных прогнозов» — «я вообще ничего не могу предположить, гадайте сами». Ширен любила папу, но не любила эту его привычку.

По крайней мере, Девана догнали не все возможные лесные болячки, а только простуда.

И теперь он наотрез отказывался пить микстуру мейстера Пилоса, потому что она, дескать, горькая и противная. Как будто бывают на свете сладкие, приятные микстуры! «Хотя бывают. Грудной эликсир очень вкусный», — поправила себя Ширен. Но грудной эликсир давали от кашля, а Деван пока только маялся лихорадками и противным жидким насморком, поэтому его ждала настойка на ивовой и дубовой коре, и наверное одуванчиковый корень или ромашка. (В лекарствах она разбиралась неплохо, всю жизнь то болела, то пила всякое «для профилактики», то есть, чтобы снова не заболеть.)

— Послушай, — попробовала она воззвать к предполагаемому разуму друга, — знаешь, что будет, если ты не станешь пить назначенное?

— Я умру? — сумрачно спросил тот.

— Нет, хуже. Тебя придёт лечить папа. А у него от всего одно средство: сушеная трава по фамильному рецепту Баратеонов. Она раньше росла только у них в богороще, а потом папа её в Эйгонов Сад пересадил. И запивать надо чистым вином!

— То есть, запивать?

— То и есть. Папа тебе даст на бумажке сушёную траву, мелко покрошенную, и надо её в себя кинуть и запить кислым вином, иначе не сработает.

— А так сработает?

— Папа говорит, да. Папа говорит, только она меня от серой хвори и спасла. Но знаешь, как эта трава называется? Мне мейстер Крессен по секрету сказал.

— Как?

— «Лордова придурь». И сам решай, хочешь ты ей лечиться — или всё-таки по-людски, микстурами.

Деван уже решительно глотал подостывшую жижу из чашки.

Чтобы не очень скучать, пока друг болеет, она брала с собой Бенджи и Азора и они шли гулять по тайным ходам, которых в Красном Замке было превеликое множество. Раньше Ширен не знала, что их столько! Дяденька тюремщик говорил, даже он все наперечёт не помнил, потому что постоянно кто-нибудь заказывал новые. Он был здоровенный и хмурый, терпеть не мог беспорядка в своих темницах и часто бранился с тощей лисенийкой леди Мис, которая была что-то вроде его помощницы — но они оба совершенно обожали Азора.

— Вечер добрый, малявка, — тюремщик не желал запоминать, что Ширен вообще-то леди (и даже принцесса, пока дядя Роберт не родит наследника).

— И вам добрый вечер! Как Ланнистеры и леди Мис? — вежливо спросила она, пока Азор, воркуя, тёрся тюремщику об ноги.

— Как обычно, невыносимы. Но всё потише, с тех пор, как братнин внучок Виза выселил. Что малыш, пока не дышит толком?

— Не дышит, только искрами плюётся, — печально признала Ширен.

— Это поправимо, надо ему жгучецвет давать, они от этого хорошо продыхиваются, — тот опустился на корточки, чеша холку довольному дракончику. — Хотя где ты и где жгучецвет, осаду-то небось не сняли ещё? Ну хоть не знаю, перцем дорнийским покорми, что ли.