122. Лев и старая баллада (1/2)

— Пошёл вон! — женский голос, строгий и яростный, разорвал ночную тишину, и ночную темноту разорвал луч света. — Пошёл вон, мерзкий вурдалак, хозяин падали! Оставь мертвецов в покое, дай живым оплакать их и утешиться!

В луче света глаза Серсеи погасли, её губы распухли и посинели, почернели руки и ноги, инеем были побиты обгрызенное лицо и сухие волосы. Не его сестра, пусть и изуродованная смертью — старый, замёрзший труп стоял перед Джейме, и тень водила им, как жонглёр водит куклой на ниточках. Тень, которая больше не казалась ни прекрасной, ни величественной — нелепая хромая обезьяна в железной короне с пустыми гнёздами от украшений, уродливая и мерзкая на вид.

— Ты не Неведомый, — только и мог он сказать.

— Конечно, нет, — фыркнула женщина, шагая вперёд, загораживая Джейме собой. Принимать защиту от женщин не пристало рыцарю, поэтому он оттеснил её в сторону, за руку с мечом. — Имя ему каждый даёт своё, а чаще всего просто зовут Врагом.

— Невежды, — возразила тень обезьяны. — Я ли тебе враг, Джейме Ланнистер? Я могу дать тебе то, что желанно твоей душе. Она же, — он кивнул на женщину, — не даст ничего, кроме горечи и памяти, потому что больше у неё ничего нет.

— У меня есть знания, — возразила женщина.

— Знания, осознание... горечь, у неё есть только горечь раскаяния и воспоминания, которыми она будет пытать тебя до конца твоих дней, — презрительно бросила тень. — Я, по крайней мере, в силах подарить тебе будущее, не только прошлое.

Всё это было что-то старое, нереальное — баллада о сьере Галладоне из Морна, сообразил он, вот это что. Когда он ещё не был рыцарем, он зашёл в пещеру, где царила чёрная коронованная тень.

Тень сказала: «Я Отец,

Мира сущего творец;

Несть кого сильней меня,

Льда владыки и огня.

Поклонись мне, Галладон -

И тебе за тот поклон

Деву дам во цвете лет,

Что прекрасней в мире нет,

Дам тебе венец златой,

Все склонятся пред тобой!»

Но Джейме не Галладон из Морна, безупречный рыцарь, а Серсея — никак не прекрасная дева, что обернулась летучей мышью и улетела, когда на неё упал луч фонаря Старицы. Они оба всего лишь грешники, запутавшиеся в сети собственных грехов и тонущие, тонущие и не знающие, как выплыть. А значит, это всё просто сон, пришедший холодной ночью — септа Эглантина всегда говорила, что холод приносит кошмары.