115. Валирийская невеста (2/2)

* * *</p>

Визерис искренне развлекался, передразнивая манеры покойного брата — он отлично помнил и этот его долгий взгляд в никуда, и привычку обрывать предложения на полуслове, чтобы в никуда уставиться, и омерзительную манеру без спросу хватать собеседников за руки, проникновенно заглядывая в глаза.

Если не ложный племянник, то Коннингтон на это вёлся замечательно — слова юнцу не давал вставить, вился вокруг и всё пытался поведать про подвиги, красоту и мудрость Рейегара. Судя по лицу лже-племянника, он про них слышал уже не то, что не в первый — не в тысяча первый раз и порядком от них устал. Но была от этого и польза.

— Мужчины, Вери, чтобы ты знал, подобны вору из старой сказки: будь то даже никчёмная медяшка, она станет им желанна, когда надета на чужую шею, — поучал княжич Оберин прошлым вечером.

— Это ты сейчас назвал нашего Вери немужчиной или никчёмной медяшкой? — поддела его Эллария. Она последние дни цеплялась к каждому слову своего милого — сердилась то ли на выходку с Горой, то ли на внезапное предложение плаща и сердца.

— Или, — царственно отмахнулся тот.

— Какой я мужчина, Лари-mayya, я полумейстер, — фыркнул Визерис, ничуть не обиженный. — Итак, мужчина всегда хочет чужого, мне надо стать чужим?

— Это слишком радикально, может испортить тебе репутацию, — нахмурился Оберин. — Нет, надо просто заставить его ревновать и желать твоего внимания, твоего времени, твоих слов и улыбок. И к счастью, с твоей рожей даже стараться тебе не придётся.

— Я не настолько красивая женщина, — возразил он.

— Кто говорит про красоту? Ты настолько похож на своего брата, ублажающего всё Седьмое Пекло. Чуть подчеркни это сходство — и если Грифон будет при своём детёныше, он от тебя на шаг не отойдёт.

В этом была та же низость, что в подлаживании под настроение и вкусы эссосских богатеев: торговля собой, только без продажи непосредственно доступа к телу. В конце концов, большинству хватало души, как блюда более изысканного, владение которым доступно куда меньшему числу людей. И омерзение от продажи души оставалось куда глубже, жило куда дольше, чем омерзение от той подлой выходки Беллонары.

Но на лбу у лже-племянника красовалась корона Завоевателя, а на поясе висел меч Тёмное Пламя, и они были достаточной причиной наступать на свою гордость снова и снова.