86. За кадром (2/2)

Интересно, почему? Просто было неприятно спать рядом с чужим человеком, или Верис опять стонал во сне? «Или постонал, а потом сел и смотрел в ночь пустыми глазами», — это пугало даже привыкшего ко всему Джона.

— Так что, племянничек? — нарочито-шутливо спросил тот. — Будешь брать?

Драгоценные камни — изредка синие или зелёные, в основном, конечно, красные — блестели и переливались в лучах утреннего солнца, один красивей другого.

— Нет, они слишком... слишком, — ответил он смущённо.

— Можешь взять это вот, — не глядя, тот подхватил что-то и перебросил Джону.

Медное колечко с серым прозрачным камушком. Под ним — чеканка: две руки, тонкая женская в браслетах и крепкая мужская в латной перчатке, переплетшие пальцы. Серый камень служил линзой, а его грани чуть искажали картинку, делая её словно объёмной. Красиво — но почти слишком просто рядом с вычурными коваными браслетами, алыми рубинами, невесомыми ожерельями.

— Если спросят, скажешь, что оно стоило три оленя, — сказал Верис.

— А на самом деле?

— Три оленя, — повторил тот. — Сейчас цены примерно как при Книжнике, — он хмыкнул. — Это помолвочное кольцо Чёрной Беты. Мне говорили, куплено на ярмарке в Харровее.

— С-спасибо, — Джон повертел кольцо, ставшее неожиданно тяжёлым, как свинец. Ну да, ничего простого тут быть не могло. — Но нет, наверное? Неправильно брать у тебя вещи, чтобы дарить Мие, знаешь.

— Почему? Я глава семьи, в конце концов. Это моя работа — обеспечивать вас, когда вы в чём-то нуждаетесь, — неожиданно-серьёзно ответил тот и Джон понял, что кольцо придётся принять, иначе Верис по-настоящему огорчится. Так что он убрал его в карман штанов.

— Но глава моей семьи всё равно лорд Старк, — напомнил он. — А леди Винафрид что-нибудь достанется?

Тот подбросил на ладони красивое паутинчатое ожерелье с такими же камнями, как у него в серьгах. Камни напоминали то ли росу, то ли слезинки.

— Оно было утренним даром моей мамы, — ответил Верис. Его выгнали среди ночи и не дали поспать, а он дарит ей мамину драгоценность.

Странный человек.

* * *</p>

Пошатываясь, Оберин развернулся, чтобы сесть на своё место, и с благодарностью облокотился на подставленную руку Элларии. Тёплая, крепкая рука, которая всегда рядом. Он хотел бы упасть на колени и обнять любимую, зарыться лицом ей в юбки, оросить их слезами. Нельзя — слишком много людей вокруг. Слишком много глаз.

«Не было иного выхода». Тиена хотела убить детей, Тиену назовут в числе заговорщиков — а значит, в опасности окажутся Элия и Обелла, Дори и Лори. Он должен был показать всем, что Оберин Нимерос Мартелл верен престолу — должен был показать себе, что Оберин Нимерос Мартелл не позволит убивать детей даже собственным детям. Не было иного выхода, перед собой, богами и людьми. Но он когда-то держал её на руках, крохотный свёрток с голубыми глазёнками и светлым пухом на голове, и не понимал теперь: как этот свёрток дошёл до того, чтобы убивать королей и резать горло мальчику шести лет?

Что он сделал не так? «Слишком мало был рядом, слишком много учил полезному и слишком мало любил».

— Мы допросим предателя Окхарта и соберём ассамблею снова, — известил король. — Можете пока быть свободны.

Опираясь на руку Элларии, неверными шагами он вышел вон и всё-таки пал на колени, стоило им скрыться из глаз — большинство лордов и леди оставалось в зале.

— Пойдём в септу, — ласково сказала она, когда он почти выдохся. — Септон Клерамбо ещё здесь.

— Ты знаешь, как у меня с богами, — ответил Оберин, не отрывая лица от душистой ткани, промокшей от его слёз.

— Знаю. Но кроме них тебе никто не поможет. Я не могу тебя простить за то, в чём ты передо мной не виноват, душа моя. Только боги умеют прощать просто так и навсегда.

— Мне бы простить самого себя, — горько ответил он, поднимаясь и хватая Элларию в крепкие, чересчур крепкие объятия. — Мне бы простить себя, а боги приложатся. Не было другого выхода...

— Это ради Элии и Обеллы, Дори и Лори, Квентина и его молодой жены, — согласно сказала она. — Ради всего Дорна, который не будет виновен перед железным троном и не окажется втянут в войну. Мой смелый, мой сильный, мой любимый Оберин, — она сцеловывала слёзы с его щёк.

— Знать бы ещё, куда унесло Арианну. Её поймают, конечно... — он начинал успокаиваться. Скоро придут Артас и Визерис — они слишком хорошо его знают, чтобы не дать ему побыть слабым наедине с любимой, но они придут поддержать, когда он сможет принять их поддержку.

Её не поймали.