86. За кадром (1/2)

«Он знает не всё. Он почти ничего не знает», — повторяла себе Арианна, как святую молитву, шагая из конца в конец комнаты. На руке пониже локтя постепенно оформлялось синее пятно. Дядя волок её по коридору, как малолетку, и шипел ройнарскую брань — она не понимала ни слова, но хватало интонации.

Если бы он знал всё или хотя бы большую часть, он бы не пытался вытянуть из неё, кого из своих солдат она соблазнила — он бы точно знал ответ. (Всех. Она соблазнила их всех, кроме Деймона, которому обещала свою руку, но он не сказал ни «Да», ни «Нет».) Он бы не думал, что жирного борова собираются отравить. (Он бы знал, что его должен убить гвардеец, а отравлен будет его клинок.)

— Но как ты узнал? — спросила она самым отчаянным тоном на свете.

— Как и всегда: кто-то проболтался, — пожал плечами дядя.

Деймон. Наверняка он. Хотя нет, если бы проболтался Деймон, дядя бы знал про атаку, и про то, что Тиена должна зарезать ланнистерских ублюдков. Дважды внукам Тайвина жить незачем, а Эйгон скажет ей спасибо за избавление от конкурентов. На что он похож, Эйгон? Герольд говорил, он молод — Арианне не нравились молодые, она предпочитала мужчин не только с членом, но и с умом. Но у него непременно найдутся в окружении и такие тоже — и едва ли они останутся равнодушны к её красоте.

Они отдадут ей Дорн.

Отец мог сколько угодно возвышать Лягушку, он мог найти ему невесту ещё знатнее и краше, но Дорн будет её.

Дядя не знал всей правды — но Арианна знала, чья рука подсунула ключ ей под дверь.

* * *</p>

Джон застал Вериса за самой странной работой из тех, какие он только видел.

Тот разложил по постели огромное количество украшений — серьги и кольца, браслеты и ожерелья — среди них какие-то мешочки, памятный кривой нож и два отпоротых рукава от мейстерского балахона. На коленях у него лежали тоже два рукава — цвета морской волны со вставками красного шёлка, широкие рукава, скорее похожие на дамские, чем на мужские — а ещё лежали нитки. Иголку он держал в зубах. Время он времени он брал с постели мешочек, проверял его содержимое, брал какое-нибудь украшение, прятал в мешочек — и пришивал их к внутренней стороне одного из рукавов.

Наверное, надо было спросить, что он делает — но человек так устроен, что первым вопросом было:

— Они что, настоящие?

Верис лениво поднял голову, потом кивнул. В ушах качнулись серьги с бледно-голубыми прозрачными камушками:

— Да, конечно.

— И эти? — указал он на серьги.

— Да, конечно, — повторил тот. — Это принцессы Элейны, — пояснил он как бы между прочим. — «Её единственная неразумная трата». Она их заказала к свадьбе с Алином Веларионом, но свадьба так и не наступила. У Веларионов и Мандерли одинаковые цвета, я решил, раз уж пришлось проколоть уши, почему нет.

— А что ты делаешь со всем остальным?

— Теперь мне придётся носить приличную одежду, а не удобный балахон. К счастью, рукава у колетов сменные, достаточно всё подготовить один раз, — ответил он.

— То есть, вот это всё, — Джон описал жестом кровать и на ней лежащее, — ты таскал в рукавах?

— Ну да. Кстати, хочешь чего-нибудь? Тебе ведь надо преподнести жене утренний дар.

Эти слова заставили его скривиться и вспомнить, почему он ушёл от себя так рано и в таких растрёпанных чувствах. «Утренний дар» — плата за публичный позор, за то, что толпа народу будет смотреть на пятна крови и делать вид, что они чего-то да значат.

— Вот скажи мне — ты у нас почти мейстер, вдруг ты знаешь. Почему вместо радости первая брачная ночь должна приносить боль и унижение?

— Потому что люди, в большинстве своём, идиоты, — грустно ответил Верис. — И любят унижать друг друга.

Как видно, у него ночка тоже не задалась. «Ещё бы — он здесь в такую рань, и был ещё раньше, а провожали его в комнаты Мандерли».

— Она радуется возможности показывать окровавленный плащ, хотя ей пришлось для этого колоть свой палец, — поделился Джон.

— Девушек так учат. Что этим надо гордиться и радоваться. Для них это не унижение, как ни странно, — Верис коснулся серьги и Джон подумал, что догадался, зачем ему пришлось прокалывать уши. Про Винафрид и короля ходили разговоры.

— Ты какой-то... дохлый.

— Просто не выспался. Она разбудила меня и попросила идти к себе, а я так и не смог заснуть и сел за работу, — он выдавил улыбку.