66. Сон Визериса (2/2)
— Это несложно, милый мой жених. Я думаю, что в доме Старков не жгли людей к обеду и не душили за ужином, — Рейенис коснулась его щеки. — Придумай новый герб. Возьми короны Холлардов, а может звенья своей цепи. А ромбики пусть будут как поклон Баратеонам, чёрный с золотым же, — она задумалась. — Здесь краски есть? Можно попробовать прикинуть на бумаге, что лучше смотрится.
Они сидели, согнувшись, над резным столиком и рисовали гербы — один уродливей другого. Оба рисовали довольно сносно — он набил руку как раз таки копируя гербы из книги в книгу, она — за вышиванием. Просто герб Дарклинов был безнадёжен.
— Ты точно будешь Дарклин, а не Холлард?
— У Холлардов есть Донтос, — он вздохнул. — Но герб у них приятнее.
Когда-то в детстве они всем делились: секретами, конфетами, печалями. Между их комнатами был тайный ход, который открывался близко к полу, и они ходили тайно в гости друг к другу, лежать в обнимку и шептаться. Всё это было так давно, что почти уже неправда.
— Ты знаешь, какую я хочу себе жену?
— Какую? И учти, я буду ревновать!
— Такую, как Мормонтихи, ты знаешь. Суровую и крепкую, которая спокойно укатает любого, но при этом крепко стоит на твёрдой земле, — ответил он.
— Чтобы не волноваться? За скольких ты волнуешься, Визерис?
— За многих. Я глава семьи, король, Таргариен. Я должен нести ответственность.
— Ты будешь видеть её в кошмарах, да? Свою невесту?
— Она порывиста, как её дядя Брандон. Я часто вижу...
Рейенис обняла его, прижала к груди.
Они кружились в танце, а вокруг кружились лепестки цветов лимона. Во снах есть своя прелесть; над ними не властно время, времена года — ничего кроме воображения.
— Если тебе нужна такая, зачем другая?
— Она меня любит.
— «Она влюбилась в меня, я обязан ответить ей, иначе как-то неправильно, иначе я не дракон, а так», да? Визерис, любовь так не работает. Она рождается сама, от сердца к сердцу. Её нельзя принудить.
— Если бы ты была жива...
— Но я не воин.
— Но мы бы дружили, это главное. Делили бы лимоны, бродили бы по валирийским дорогам и заболоченным полям. Спали бы в грязи, боялись Элларию, слушали, как Оберин нас учит убивать.
— Ты был бы не один?
Она сказала — и он впервые понял, что в сущности ведь так оно и есть. Вокруг него есть люди — друзья, враги, родня — но так сложилось, что он один, когда приходится решать, один, когда нет выхода. Он будет один у алтаря. Он мимолётно пожалел беднягу Узурпатора — всегда один, навеки без Лианны, на троне, который ему не нужен. Теперь-то рядом лорд Старк, но надолго ли?
— Я дам тебе подарок, — сказала Рейенис. — Он странный, но пригодится в будущем.
Поднявшись на цыпочки, она поцеловала его в левый глаз, и глаз прошило болью.
Сон рухнул, как домик поросёнка под порывом зимнего ветра, унёсся запахами лимонной цедры и лимонных цветов, теплом её ладони, касанием её волос.
Почти не просыпаясь, он выхватил свой нож и ткнул вперёд, туда, где должен был быть... кто-то. Кто-то, кто сделал больно. Нож вошёл по рукоять — отлично, теперь надо вести налево, по направлению изгиба лезвия. Налево. Кровь хлынула — чужая, тёплая, противная.
— Всё будет хорошо, — сказала Рейенис. — Не сомневайся. Всё будет хорошо.
Визерис был жив, убийца нет. В глазнице горел огонь.
— Ты орал, — это Джон. — М-мать, я бы тоже орал, у тебя сейчас не глаз, а дырка, мейстер! Кто этот тип? Откуда у него такой отменный нож? Он из валирийской стали, чудо, что ты живой!