19. В пути (1/2)

Мейстер Мандерли — смазливый, с кудрявыми соломенными волосами — перехватил дела в королевском поезде решительной и твёрдой рукой. И старкушат, мерзавец, тоже перехватил.

Но, конечно, не всех.

— Недомейстеру самое место с недолюдьми, — презрительно бросил тот.

Винафрид Мандерли, его хозяйка, ехала с Узурпатором во главе поезда, и только слепой бы не заметил, как тот не то, что ел её глазами — тискал и трахал взглядом было бы точнее. Она кидала на Узурпатора косые взгляды и делала вид, что ей не нравится. Ленивый бы не понял, кто наденет корону после Серсеи — а люди Мандерли ленивы не были, и быстро перехватили поводья управления хоть здесь, в королевском поезде.

Правильно, в гадюшнике и без них найдётся, кому покомандовать.

Визерис пробовал было донести до них простые истины — он не пустое место, лорд Эддард нуждается в его совете — но был безжалостно отослан в хвост поезда. «Советники и без тебя найдутся, ступай работать».

— Нас бросили, — сказал ему Джон Сноу.

— Не бросили, — возразил Визерис. — Бран непременно прибежит тебя навестить, Санса... не знаю, она не любит нарушать приказы, а им приказано держаться от нас в сторонке.

— Приказано... — Джон скривился. — Как будто бы мы грязные и их испачкаем.

— Как будто, — согласился Визерис. — Но не надо на этом зависать, Джон. У нас полно работы: нам предстоит приготовить принца и принцессу, к тому, что они больше не принц и не принцесса.

— А бастарды, как я.

— Как ты, — согласился Визерис. — И многое множество других людей, хороших и не очень. Орис Баратеон был бастардом; никто не ставит ему это в вину.

Один из разговоров, которые повторялись снова и снова из года в год. Бедолага Джон страшно переживал свою позорную незаконность, то, что он живое доказательство измены. И не важно, что его отец и леди Кейтилин были едва знакомы, что война — такая штука, а люди несовершенны. Эддард Старк (в глазах бастарда) должен был быть идеален, быть ангелом. А павших ангелов прощать не принято.

Но именно сейчас эти закидоны были совсем не к месту; детям и так непросто будет принять реальность, где их мать — блядина, а отец — чужой мужик. Им незачем ещё и мотать душу на кулак, рассказывая про несмываемый позор, клеймо, врождённую порочность и прочий ужас.

Принцесса — будущая Мирцелла Уотерс — приняла новости на удивление спокойно.

— Если папеньке так угодно, — сказала она, и проплакала потом всю ночь. Пришлось вставать, перебираться к ней поближе и утешать, рассказывая (шёпотом, чтоб не будить других) про Ширу Морскую Звезду, про Гвенис и Мию Риверс, про Бету дочь Гвенис, ставшую королевой, и Меланту, её сестру, ставшую леди Старк.

— Дочь бастарды стала королевой, — утёрла слёзы девочка. — Значит, меня не отдадут Яносу Слинту?

— Кому? — Визерис нахмурился. Северный мелкий дом? Нет, это Слейты. Слинтов он не помнил.

— Сьер Янос Слинт - сын мясника, старый подлец, командует Золотыми Плащами, — объяснила Мирцелла. — Мама всегда мне говорила: если я кому-нибудь скажу, что видела... неважно, что, то меня сделают бастардой и выдадут за Слинта.

«Вот ведь дрянь, змеища львиная!»

— Не бойся, — пообещал Визерис. — Лорд Эддард не даст тебя в обиду. Он Десница и не позволит выдавать хороших девочек за стариков. Главное будь хорошей девочкой и расскажи ему всю правду, ладно?

Мирцелла посмотрела ему в глаза своими, зелёными и строгими. Она была похожа на Рейнис, подумал он — да, старше, да, блондинка, но эта строгость, и добрый нрав, и пламенное сердце — всё так похоже.

— Поклянись душою матери, — велела она.

— В чём?

— Что ты не обманул меня. Что лорд Старк защитит меня. Что когда я скажу ему правду, меня не предадут, не выбросят, как использованную тряпку.

На краткий миг Визерис усомнился — он верил Старку, но гадюшник есть гадюшник, и даже Старка он может отравить... но он поклялся. Душою матери.

Он даже прокрался ночью к шатру Десницы.

Лорд Старк ещё не спал. Сидел над картой, согбенный, постаревший на тридцать лет зараз.

— А, Верис... заходи, — кивнул он. — С чем пришёл?