2. Lavender (ラベンダ) (2/2)

Каэдэхара молча разорвал кимоно и остановил кровь. В процессе он очень старался не испачкать свою юкату. Пусть она и была тёмной, но кровь видна всегда и везде, не говоря уже о запахе. Ронин встряхнул обмякшее тело; мужчина пришел в себя. Ну уж нет, он не позволит тому отделаться такой лёгкой смертью, не позволит убежать от собственной ответственности, он научит его как отвечать за свои поступки. Будет приводить в себя столько раз, сколько потребуется, с каждым разом нанося всё более глубокий удар, пусть тот умрет от боли, плевать.

— Я видел тебя недавно в Ëсиваре. Ты выходил из борделя и был пьян. Что ты там делал?

— А зачем ещë ходят по шлюхам? Логично же, захотел постельных утех, — этот человек слишком нагл для истекающего кровью.

— У тебя есть жена. И даже дети. Почему ты изменил?

— Изменил? Ты в своем уме? Это же юдзë<span class="footnote" id="fn_32149114_1"></span>, как с ней можно изменить? К тому же я просто разделил постель, а не чувства. Это не измена! — самурай опасливо покосился на лезвие. Оно вновь блестело, Каэдэхара ухитрился найти чистое место на кровавом кимоно.

— Кеншин? Что тут происходит? Вы кто? Что с моим мужем? — Кадзуха резко обернулся. В дверях стояла женщина, которую блондин недавно видел; она была женой этого «самурая».

— Госпожа, ваш муж изменяет вам с юдзë. — Кадзуха рубанул правду слишком резко — в воздухе даже стало холоднее. Ну или повеяло сквозняком из раздвинутых сëдзи.

— Что… Что вы несёте? Кеншин не мог мне изменить. — Тут женщина заметила лужу крови возле её мужа и прижала руку ко рту, подавляя рвотный рефлекс от непривычного запаха. Странно. Каэдэхара его даже не замечал.

— Вы. вы монстр! Чудовище! Как вы могли? Что мы вам сделали? — по щекам женщины полились слезы.

— Если я прикажу тебе отдать мне жену для спасения своей жизни, — задумчиво спросил блондин, обращаясь к мужчины. — то ты сможешь сделать подобное?

— Конечно! Я сделаю что угодно, только отпустите! — Самурай схватил полу юкаты.

— Кеншин!.. Кеншин, что ты несёшь? Ты потерял слишком много крови. — женщина была в ужасе. Она знала — муж имел полное право отдать её.

— Азуми! Азуми, заткнись и слушай меня. Я не могу умереть. Ты подарила мне двух дочек и у меня нет сына чтобы наследовать моё дело. Ты — дело другое. Ты — женщина. Я смогу женится ещë раз и завести сына, но кому будешь нужна ты? Особенно если я умру!

— Кеншин! — женщина упала на колени и разрыдалась. — Ты только что признавался мне в любви! Как ты можешь? Что вы с ним сделали? — Азуми гневно посмотрела на ронина. — Мой муж никогда бы мне такого не сказал.

— Ваш муж вам изменяет. Вы можете уйти прямо сейчас и спасти себя. Или остаться и умереть с ним. — Каэдэхаре вдруг ужасно захотелось курить. Ему надоела никчёмная драма и глупые убеждения людей. Он вытащил кисэру<span class="footnote" id="fn_32149114_2"></span> и поджëг её от стоящей на тансу свечи. В комнате сразу запахло дымом. Женщина закашлялась. Всё-таки, смесь табака и крови не очень приятна.

— Я никогда не предам своего мужа! — горячо возразила она.

— Он предал вас первым. К тому же, он готов продать вас ради своей жизни. Разве так должен вести себя самурай и муж?

— Не вам об этом говорить! Вы, судя по всему, никогда не любили и не полюбите! — пылко возразила Азуми.

Кадзуха пожал плечами и затянулся. Он дал выбор. И его сделали. Да, не такой, какой хотел сам Каэдэхара, но в этом и была суть — иметь возможность решить. И решать. Женщина решила остаться с мужем.

— Отпустите его немедленно! — звенящим от гнева голосом сказала Азуми. Кеншин согласно закивал. Каэдэхара даже не взглянул на них. Он прошёл по комнате — новые полы не скрипели под ногами. Вновь затянулся и раздражённо закашлялся — табак неожиданно погас. «Что такое? Неужели табак вымок?» — ронин подошёл к тансу и вновь поднял свечу. Привычным движением зажёг табак и замер. Его озарила идея.

— Вы уверены в этом? Что останетесь с мужем в любом случае.

— Да! Да, потому что я люблю его! И я знаю — он тоже меня любит. — женщина надменно взглянула на блондина. Тому захотелось рассмеяться, что он и сделал. Всё равно они оба умрут.

— Хорошо. Вы сделали свой выбор. — Каэдэхара нежно улыбнулся. Так улыбаются любимым в момент прилива нежности, но точно не во время поджигания людей. А именно это Кадзуха сейчас и проворачивал. Он опрокинул свечу на пол; та быстро подожгла деревянный пол.

— Ты мудак! — взревел самурай. От потери крови он не мог встать на ноги. Во время беседы Азуми и Кадзухи Кеншин сидел тихо, но сейчас решил взбунтоваться. — Отпусти меня быстро! Я не могу умереть здесь! Я ведь уже согласился отдать тебе свою жену, что тебе ещё надо?

— Ты… Ты был серьёзен? Ты правда готов отдать меня за свою жизнь?

— А на что ещё ты годна? — самурай вновь попытался подняться, но потеря крови дала о себе знать. — Ты даже сына родить не можешь, что уж говорить… — Кеншин оборвал себя.

— Понятно. Скажи, а ты когда-нибудь, хоть когда-нибудь любил меня?

— Тебя? А зачем мне ты нужна? Мне всегда нужны были лишь твои деньги и тело. — видимо, близость огня и смерти развязали язык мужчине.

— Отпустите меня! — неожиданно женщина встала и подошла вплотную к ронину. — Я не хочу умирать с ним!

— Я давал вам выбор. — Каэдэхара выдохнул дым ей прямо в лицо. — Вы выбрали его.

— Я…я передумала! Вы не имеете права! В нашем доме сейчас огромный банкет, если вы не потушите огонь, то всё эти люди умрут.

— Эти люди? — блондин хмыкнул. — Это дружки вашего мужа. Они такие же как и он. Они тоже заслуживают смерти. — блондин развернулся к сëдзи. Огонь за его спиной полыхал вовсю.

— Стойте! Подождите, я… — слова женщины заглушил нечеловеческий крик боли. Самурая охватил огонь. Мужчина вертелся на полу, лишь разнося огонь. Тело мгновенно загорелось, в комнате запахло жареным мясом. Вкупе с дымом и кровью это было ужасно. Даже Кадзуху замутило. Женщина бросилась к мужу и принялась помогать тушить пламя.

— Ну и зачем? Вы ведь только что хотели его бросить.

— Да, хотела! Но я его жена и не предам его. Никогда. Даже сейчас, зная всю правду, я буду рядом с ним. Если мне суждено, я сгорю. Но с ним. Даже оставь я его умирать здесь, я бы покончила с собой позже. Ну так лучше умереть с человеком, которого любишь, чем жить, зная что ты его предала. — женщина гордо подняла голову. Каэдэхара был поражен её силой воли. Сейчас она, в своём красном кимоно, которое уже начинало есть пламя, стоящая на коленях перед Кадзухой и пытающаяся сбить пламя со своего мужа-предателя, была воплощением воли и преданности. И в это момент Кадзуха понял — в семье действительно был настоящий самурай, человек, чью преданность было не сломить ничем. Но это был не Кеншин, готовый продать своих детей и жену ради себя, это была Азуми, Азуми, знающая правду. Азуми, остающаяся с мужем. И Кадзуха восхищался ей. Он бы не смог так. Он и не смог.

Кадзуха поднял свой мешок с награбленным и вышел из горящей комнаты. Обернулся и посмотрел на женщину. Огонь мешал нормально видеть, но её уже всю охватило пламя. Она стояла на коленях и держала голову мужа, скорее всего уже мёртвого, Кадзуха прикрыл дверь и пошёл по коридору. Он больше не боялся раскрытия. Всё равно скоро сбегутся на огонь.

Каэдэхара уже подошёл к лестнице, как в спину ему донёсся женский крик. И Кадзуха не знал, кричит женщина от боли душевной или телесной.

Каэдэхара спускался вниз, а в голове вновь и вновь играли слова женщины. Даже табак не заволакивал блаженным туманом голову; мысли набрасывались на дым и пожирали его. Кадзуха неожиданно даже для себя швырнул свою кисэру<span class="footnote" id="fn_32149114_3"></span> на пол. Она вовсе не была какой-то именной, Каэдэхара никому даже не говорил своей фамилии, поэтому, даже найдя её здесь, власти всё равно не смогли бы ничего доказать. Да и к тому же кисэру мог обронить один из гостей, покидающих банкет из-за пожара. Немного помедлив, он вернулся и поднял; он не сможет жить без неё.

Мужчина подошёл к главном залу. Огонь уже распространился на дом, поэтому навстречу блондину бежали люди. Кадзуха не боялся за свой секрет, он знал — сейчас они слишком взволнованы и трясутся за свою жизнь. Им не до запоминания какого-то человека, пусть он даже и скрыт с головы до ног, а на плече у него объемный мешок. Каэдэхара же не страшился смерти. Напротив, он её жаждал. В этом мире его ничего не держало, кроме обещания, данного ему. Только поэтому ронин ещё топтал землю. Наверное, именно жажда смерти, но невозможность её получить и привели Кадзуху и сюда, и на дно жизни. И опять новая затяжка. «Я уже зависим от табака. Хорошо это или плохо? Он убивает меня, но он же и даёт мне жить. Забавно, не так ли? Ты бы посмеялся».

Каэдэхара проходит в помещении. Огонь уже потрескивал в дальнем углу, но зал был огромным — пламя добралось бы до блондина нескоро. Кадзуха оглядывает комнату — вдруг кто-то есть. Но никого не было. Ронин фыркает и уже собирается возвращаться в свой дом, но вдруг замечает человеческую фигуру. Она лежит на полу, придавленная столом. Каэдэхара ставит мешок на землю и заинтересованно подходит ближе. Кто это? Достоин ли он жизни? Жив ли вообще?

Фигура шевелится. Значит живая. Каэдэхара осторожно опускается на колени и поворачивает голову. И будто весь немеет. Это гейша. Причем ему знакомый. Ну как знакомый, Кадзуха ему угрожал (не)много, но это было давно.

— Ты кто? — раздаётся хриплый голос. Парень очнулся.

— Уверен, что хочешь это знать? — Каэдэхара приподнимает бровь. Услышав этот голос, гейша моментально пришёл в себя.

— Опять ты? Не убил в прошлый раз, поэтому пришёл добить сейчас? Ну давай, действуй, чего стоишь. От тебя смертью несёт, дышать не могу.

Каэдэхара вновь смеётся. Парень совсем не изменился.

— Скарамуш, верно? Или Сказитель. Я запомнил твоё имя. — Кадзуха мягко улыбается, точь-в-точь как в комнате, только теперь его взгляд наполнен каким-то светлым чувством. Казалось бы, как обычный человек может оставаться таким непринуждённым, на волоске от верной гибели? Скарамуш не молит его о пощаде, не боится. Относится… обычно? Для Кадзухи это в новинку.

— Да-да, ты прав. Молодец, дай поглажу по голове. Можешь уже помочь мне встать? И выведи меня из этого дома.

Каэдэхара опешил. Давно ему никто не говорил подобного.

— А зачем мне тебе помогать? Что в тебе ценного?

— Эй ты, ты мне вообще-то жизнью обязан. Я никому про твой «визит» — Скарамуш выделяет последнее слово саркастическим тоном. — не рассказал. А мог бы. И тогда ты сейчас не стоял передо мной, а гнил в земле.

— Ого, ты такой грозный! — Кадзуха не может удержаться от улыбки. — Я не могу. Но за твою дерзость я спасу тебя.

Кадзуха снимает тяжёлый стол со Сказителя.

— Уфф, сразу дышать легче стало. — Скарамуш поднимается и отряхивается. — Ты не такой бесполезный каким кажешься.

— Что ж, моя работа с тобой закончилась. — Каэдэхара вновь поднимает мешок. — Больше ты меня точно не увидешь.

— Эй, ты бросишь меня так? Посреди огня? Я ведь могу умереть.

— Мне-то что? — недоумевает бывший самурай.

— Ты мне солгал. Сказал, что я больше тебя не увижу, а теперь объявился. Во искупление ты должен помочь мне выйти. На улицу. И довести до дома. — Скарамуш уточняет условия, не обращая внимания на брови Кадзухи, поднимающиеся всё выше.

— А не слишком ли ты нагл? — уточняет блондин.

— Нет, — незамедлительно отвечает Сказитель. — я требую то, чего заслуживаю.

— Хорошо, хорошо. Я доведу тебя до дома. — Каэдэхара кивает. — Держись за мной.

— Ты слишком быстр для меня. — гейша опять недоволен. — Если я умру по твоей вине, то обернусь духом и буду преследовать тебя до конца твоих дней! — Скарамуш делает страшные глаза и в сочетании с поплывшем макияжем и запачканной одеждой это выглядит действительно пугающе. Каэдэхара не хотел бы чтобы такой призрак преследовал его до смерти. Ему достаточно и собственных.

— А что мне сделать? У меня тут дело, вообще-то, — Кадзуха указывает на свой мешок и трясёт им в подтверждение. — мне бы поторопиться, а не тратить время на спасение. Я не герой.

— Да плевать мне кто ты, помоги выбраться! На своих гета<span class="footnote" id="fn_32149114_4"></span> я далеко не уйду, сам понимаешь. — блондин опускает голову и согласно кивает, рассматривая высокую обувь.

— Тогда сними их. И кимоно своё тоже снимай. И все украшения из волос выдергивай. Если идешь со мной, то не должен привлекать внимания. Ну же, быстрее! К нам сейчас огонь подберëтся!

Скарамуш недовольно пробормотал что-то под нос, но видимо понял — огонь и вправду близко. Сбросил тяжёлые гета, стянул верхнее нарядное кимоно и выдернул заколку из волос. Те рассыпались тяжёлым блестящим водопадом по плечам, и Каэдэхара невольно залюбовался. Заколку Сказитель сунул в карман нижнего кимоно, тоскливо глянул на вещи, лежащие на полу, и решительно кивнул блондину.

— Пошли. Я постараюсь не быть для тебя обузой.

— Подожди. — Кадзуха оглядел комнату. Но ничего подходящего не было. — Черт! У тебя есть что-то для головы?

— Что?

— Прикрыть голову! Тебя не должны узнать, понимаешь?

— Я могу накинуть своё кимоно. — Сказитель поднял вещь и накинул изнанкой вверх. Тёмно-синяя ткань вовсе не выглядела как плащ, но годилась на первое время.

— Сойдёт. — коротко бросил блондин.

Парни вместе вышли из зала. Огонь уже начался в коридоре, поэтому там никого не было.

— Пойдём быстрее. — Кадзуха тщательно изучил дом перед делом и знал что и где находится. Он быстрым шагом прошёлся по длинному коридору и оказался у главной двери. Та была распахнута настежь. Никого возле неё не было, никто не хотел умирать и предпочёл убраться подальше.

— Ты быстро бегаешь? — спросил вдруг ронин.

— Достаточно. А к чему такие вопросы? — Сказитель подошёл со спины.

— Побежали. — коротко приказал блондин.

Скарамуш не солгал, он действительно быстро бегал. Даже быстрее Кадзухи. Но блондин лучше знал эти места, поэтому и вёл Сказителя за собой. Они быстро вышли из района с горящим домом, даже не вызвав никаких подозрений — оттуда бежали все.

Остановился Кадзуха только около Ëсивары.

— Я тебя довёл, — мужчина тяжело дышал от долгого бега. — дальше будь добр — иди сам. Мне лучше не мелькать пока что. Залягу на дно.

— Спасибо. — Сказитель кивнул головой. — Ты спас мне жизнь, я это запомню.

— Лучше забудь про этот долг. И про меня. — Каэдэхара улыбнулся. — Прощай.

Не дожидаясь ответа гейши, ронин развернулся и пропал в людской реке, которая наполняла Ëсивару.

***

Каэдэхара впервые за сутки заходит в резиденцию. Опускает мешок у двери и садится рядом. Прямо на пол. Он безумно устал, но дьявольски доволен; он сыт, а значит Кадзуха может вздохнуть спокойно. А сейчас нет сил даже встать и дойти до футона, не говоря уже о снятии грязной одежды. Каэдэхара обещает себе, проваливаясь в дрему, — он обязательно сожжёт эту юкату.

— Я не думал, что ты придешь сегодня. — Раздаётся мужской голос. Кадзуха резко открывает глаза. Кто это? КТО ЭТО? КТО ЭТО? КТО ЭТО? КТО ЭТО?

Каэдэхара сейчас не в состоянии дать отпор — его ведёт даже при повороте головы. Рука привычно ныряет в карман, отыскивая предметы защиты. Он не сдаться без боя — лучше уж умереть, чем оказаться в лапах закона.

— Тише, тише, воин. Не надо на меня нападать. Я не причиню тебе вреда. — Голос тихо смеется, но Кадзуха его уже не слышит. Лишь один человек звал его так. Каэдэхара одним рывком встаёт, забыв про боль и усталость. В голове бьётся лишь одна мысль: «Неужели он, он, он, он, он, он?». Ронин держит взгляд прямо, несмотря на круги перед глазами и нехватку дыхания. Ему нужно увидеть лицо, нужнее воздуха. А круги пройдут.

— Ты?