Часть 38 (2/2)

— Хватит… — вяло запротестовал Лео, и так же вяло попытался вырваться, — прекрати, Барти…

Защита ещё пару секунд назад ослабла. А то, что сейчас творил с ним альфа — добивание. Лео захочет поддаться, не долго ждать осталось, а то и инициативу взять. Тело скучало по близости. Что уж говорить о запахе… Феромоны Барти кружили голову. Запах после дождя забивался в нос… в мозг… лишая воли.

— Только когда перестанешь на меня злиться, — искушающий голос прокатился по ушам.

— … тогда нам придётся найти какой-нибудь пустой класс.

— Здесь есть недалеко. И там даже очень неплохой стол. На который я усажу тебя…

Одна из любимых поз. Теперь, когда их отношения зашли немного дальше, Лео открыл в себе прелесть откровенных поз. Например, когда Барти прижимал его к стене, отрезая любую возможность выбраться. Или усаживал куда-нибудь, а сам устраивался между его ног, всё также отрезая пути к отходу.

Лео нравилось так. Его беспомощность в подобные моменты заводила обоих.

Барсучок сам схватил своего тренера за руку и потянул за собой. Вдвоём они наложили комплект чар, что не позволят никому войти, услышать или увидеть то, что будет происходить.

И не успел Лео убрать волшебную палочку, как оказался на столе. Мантия, накинутая на плечи, застёгнутые до конца пуговицы с выглаженным воротником — всё пришло в хаос. Руки Барти знали своё дело, ловко избавляясь от преград. Для чувственных прикосновений, для жарких обескураживающих поцелуев, которые пробудят самые прекрасные звуки в мире. Дыхание уже затруднялось, становилось тяжелее и громче. Пальчиками Лео зарывался в рыжие волосы, забыв о сдержанности, и причинял лёгкую боль, оттягивая пряди. А Барти это нравилось. В чём он сам когда-то и признался.

Первый стон сорвался не из-за поцелуя, а прикосновения. Альфа добрался до груди, нежно сжал её и большими пальцами ласково прошёлся по набухшим соскам.

— Пожалуйста, Барти…

— Что ты хочешь, малыш?

— Чтобы ты не останавливался!

Этого оказалось достаточно, чтобы Барти позволил себе большее — рука заползла в бельё, крепко, горячо и приятно обхватывая. Лео вскрикнул и задохнулся от обрушившихся ощущений.

Крауча его реакция, и собственные ощущения, заводили не меньше. Это единственная настолько откровенная вещь, которую он себе позволял. Достаточно, чтобы Лео сделать приятно. Барсучок глубоко и жарко дышал ему на ухо, цеплялся за плечи, за спину. Так крепко, что не замечал, как ногтями через одежду впивается в кожу.

Полумесяцы Барти замечал на себе каждый раз после столь откровенной близости. Редкой и от того такой прекрасной. Ощущения только усиливались, когда до неё была какая-то конфликтная ситуация. Как сегодняшняя сцена ревности например. В его Барсучке горело яростное пламя, способное спалить всё на своём пути. Барти ощущал в себе желание обуздать это пламя… обжечься об него… забрать на себя до конца.

— Тебе хорошо? Скажи, мой милый. Хочу слышать.

— Да, — кивнул несколько раз Лео, то замирая маленьким зверьком перед опасным хищником, то дрожа от его прикосновений, приятных почти до боли. А ощутив сначала на щеке, а потом на подбородке горячие губы, повернул голову немного в сторону и поймал поцелуй — короткий, шумный, — я могу тебе тоже. Позволь мне сделать тебе так же приятно.

— Нет. Мне нельзя.

Держать волю в кулаке давалось тяжело. От возбуждения прорезались клыки. Запах яблочка пробуждал инстинкт «отхватить». А Барти нельзя. Всё ещё нельзя. Поэтому, несмотря на желание ощутить такие же откровенные прикосновения любимого омеги, Барти запрещал им обоим.

Поначалу Барсучок сильно обижался. Но потом всё понял. Получение метки равняется получению приговора. А значит — они продолжат играть в одни ворота. Барти в любом случае получал своё удовольствие. Почти такое же яркое. Ведь эмоции малыша, его реакция, прикосновения к нему, питали желание. Альфа ими наслаждался, возбуждался и приходил к финалу… своими способами.

Крепко обхватив затылок, Лео притянул Барти ближе к своему лицу и уткнулся в бьющуюся жилку, от которой исходил особенно остро запах после дождя — такой родной, любимый… Язык медленно прошёлся по шее, собирая вкус кожи. И альфа потерялся. Из его горла вырвалось короткое, жалобное и безумно сладкое скуление.

— Н-не делай так, Лео. Пожалуйста… мне трудно держаться.

Однажды папа поделился одним омежьим секретом. Лео не понимал, как такое возможно? Ему казалось, что такое против природы. Ведь альфы, априори, сильнее. У них больше власти. Даже в плане инстинктов!

Теперь понимал.

Они, омеги, способны довести своих альф до состояния мольбы. Способны сделать из них послушных собачек, которые беспрекословно и преданно будут слушаться их, своих хозяев.

Прикосновения внизу так не возбудили Лео, как только что совершенное. И именно благодаря ему Лео дошёл до финала. Ещё сильнее вцепился в Барти и с протяжным громким стоном замер в его руках. Зубы почти сомкнулись на открытой шее и лишь в последнюю секунду омега себя остановил, впиваясь в неё губами.

— Лео… ты чудо… просто чудо… — шептал альфа, дошедший до разрядки без помощи, уничтоженный своим прекрасным ангелом, и сполз на пол, прямо возле стола, где ещё сидел Лео.

— Хороший мальчик.

Слова сами вырвались. Лео поддался моменту, чувству полного кайфа, и в голову пришла ассоциация, которую он без раздумий озвучил. А ещё подцепил подбородок своего альфы, заставив на себя посмотреть. Одна их поза открыто кричала о контроле/подчинении. Барти у его ног. Такой сильный, горячий… прекрасный. И только его.

Гордые крепкие альфы притягивали взгляд, возбуждали. Но куда сильнее будоражили кровь вот такие — сильные, но лишенные контроля. Отдавшие себя во власть нежных рук.

— А ты — дьяволёнок, — с усмешкой ответил Барти, принимая разгромное поражение.

Впрочем, в их близости нет проигравших. Оба получают свои дивиденды.