Часть 9 (2/2)

Унять боль невозможно, пока их мальчик лежит без сознания. Увиденное в Большом зале навсегда отпечаталось в памяти Поттера. Он не сможет нормально спать. Не сможет нормально есть. Что случилось бы с Лео, если он остался бы в гостиной?.. От страшных картин слёзы только усиливались, они душили.

Барти так же приблизился к больному. Видеть его в таком состоянии невыносимо. Всё в груди переворачивалось от боли. Так нельзя.

— Что с ним?

Том поднял взгляд на своего подопечного, который не выражал абсолютно ничего. И это хуже всего. Будь обстоятельства иными, он бы давно выставил мальчишку вон.

— Вдохнул ядовитые споры растения «Ханахаки». Очень редкий и опасный вид. Напоминает Бакопу или, как ее ещё называют, Сутера. С виду красивые цветы на деле опасны для человека. Достаточно одного прикосновения, небольшого попадания в слизистую, и начнётся инфекция. Сначала будет беспокоить слабость, затем начнет ломить тело, появится тошнота и головные боли, позже начнёт мучить влажный кашель. При затяжном процессе появляется боль в грудной клетке, затрудняется дыхание и пробирает всё более продолжительный тяжёлый кашель, пока не начинается поражение внутренних органов.

— Где он умудрился найти это… «хренахаки»? — не сдержался Гарри. Услышав всю историю и симптоматику, он едва не рухнул в обморок. Мерлин, всё это могло постигнуть их мальчика, если бы они быстро не приняли меры…

— У меня лишь одно предположение, — продолжил Том, излучая поразительное спокойствие, и только внутри разрасталась непроглядная тьма, сжирая всё светлое в нем, словно чертов дементор, — запретный лес.

— Что делало в Запретном лесу это растение? Откуда оно у нас? Зимой? С такой активной фазой? — никак не мог понять Барти, наконец начав хоть как-то соображать. Подобные растения, как известно, не выдерживали сильных холодов.

— В той части, где измененный климат. Там, где растение приносит пользу для обитателей. Ханахаки опасен для человека, но полезен для кентавров.

— Остановите меня, если я пойду убивать кентавров и косить эту… хрень, — следить за лексиконом не получалось и не было никакого желания, даже в присутствии студента. Гарри был на взводе.

— Я наколдую респиратор и пойду с вами, — мрачно поддержал Крауч.

— Вырезав кентавров, вы свою боль не облегчите, — осадил обоих Том, тогда как тёмная его сторона поддержала высказывание супруга и подопечного. Именно она сейчас росла и набирала силу. Но Том упорно продолжал её игнорировать. Он держался ради Лео. — Они не виноваты в случившемся. Это была случайность. Вот почему студентам запрещено гулять по Запретному лесу, не важно, в дневное или ночное время. Опасность могут представлять не только местные обитатели, но и, казалось бы, обычные растения.

Том прекрасно понимал, что сейчас за любимого говорит боль и отцовская ярость, и что в самом деле он ничего не сможет поделать — но Гарри безумно хотел сорвать злость на чём-то. А лучше на ком-то.

— Насколько далеко нужно было зайти, чтобы напороться на это проклятое растение? Я сам недавно был в Запретном лесу, и ничего со мной не произошло.

— Ветром могло принести, вместе со снегом, — вынес вдруг предположение Барти, — метели же несколько дней стояли.

— Да… пожалуй, — согласился Гарри, — но кентаврам я всё равно хочу врезать.

— Ты нужен Лео, — с нажимом произнёс Том и сжал плечи омеги чуть сильнее, — сейчас.

Хриплое дыхание стало прерывистым и Лео вдруг начал кашлять. Платок тут же оказался в руках Тома, чтобы собрать выделившуюся кровь. Сын так и будет страдать от кашля. Это естественный способ борьбы для лёгких. Они смогли остановить внедрение спор в бронхи и кровоизлияние в них. Оставалось отравить споры, чтобы потом лёгкие сами могли очистить себя через отхаркивание.

С трудом, но Лео открыл слезящиеся глаза и не сразу смог распознать лица. Кроме отца. Он наклонился слишком близко, вытирая рот и подбородок от крови, смешанной со слюной.

— От… — начав говорить, мальчик болезненно скривился. Горло драло слишком сильно. Будто он простудился. Или кричал долгое время, раздражая слизистую.

— Тише, Лео, ничего не говори, — мягко обратился к нему Том, убирая платок, и тут же отстранился, видя, что супруг подорвался, стоило ему закончить с обтиранием.

— Мальчик мой, солнышко, ты нас так напугал, Лео! — со слезами причитал Гарри, беря сына за холодную руку и оставляя на ней много горячих поцелуев. Будто заново пытаясь согреть.

Теперь по его щекам текли слёзы облегчения. Он слышал голосок сына. Пока ещё слабенький, но теперь у них есть надежда, что он поправится. Обязательно. Ведь его отец — такой блестящий зельевар.

— Мой хороший…

Лео не понимал что происходит. Он чувствовал, как болит горло, как немного давит на грудь, как ему холодно и больше ничего. Он не знал, что случилось. Мог только догадываться по тому, как вёл себя папа. От каждого его слова, от поцелуев, от слёз, глаза у самого стояли на мокром месте. Губы задрожали. Он не выдержал и тихонько заплакал. Всё ещё не понимая. И чувствуя себя плохо.

— Малыш, что такое? Где-то болит? Давай позову врача! — паника вновь проснулась и Гарри задергался, пытаясь хоть что-то сделать.

— Тише, успокойся, — Том оказался между ними, прикладывая тёплую ладонь к щеке плачущего сына, что смотрел теперь на него, жалобным, потерянным взглядом, сдавливая грудную клетку. А второй рукой мягко сжал предплечье супруга.

— С Лео всё хорошо, насколько это возможно в его состоянии, — измученно, но всё-таки искренне улыбнулся своему барсучку и перевёл взгляд на супруга, — он реагирует сейчас больше на тебя. Ты плачешь — и он плачет. Улыбнись. Дай ему понять, что всё хорошо.

Собраться и прекратить плакать? Невозможная задача. Гарри понимал, что должен был. Том говорил правильные вещи. Это естественная реакция ребёнка, который не понимает ничего, видит родителя в слезах — и сам начинает плакать. Но он не мог!

— Я не… я переживаю!

— Мы все переживаем, — понимающе кивнул Барти, выходя на более близкий план. До того он держался чуть вдали.

Лео застыл. Как и слёзы. Он перестал плакать, сначала услышав голос Барти, а затем увидев его. Тоже рядом. Смотрел с волнением, какое раньше Лео никогда не видел на его лице.

Что же всё-таки случилось? Он не понимал. Никто не говорил…

Одно он точно знал. Ему нужно прикоснуться к Барти. Он чувствовал ладонь отца — и становилось легче. Чувствовал руки папы — и понимал, что в безопасности. Не хватало ещё одного человека. Который стал очень близок и сейчас смотрел так, будто Лео для него самый ценный, самый дорогой в мире человек.

Свободная рука слабо потянулась вперёд. Чтобы было не так трудно, Барти сам взял маленькую лапку в свою ладонь и прижал к щеке, сразу распознав желание. Он и сам хотел почувствовать руку маленького. И согреть, если это необходимо.

— Всё будет хорошо, барсучок. Ты только выздоравливай.