Часть 10 (1/2)
Праздничные дни омрачились последствиями прогулки по Запретному лесу. На следующий день, ранним утром, Лео узнал о случившемся. Родители рассказали ему: и про Ханахаки, и про лес, и про симптомы. Мальчик с ужасом слушал о том, что могло с ним стать. Ещё тогда ведь пожалел, что раздумья свели с привычной дороги. Сейчас тем более! Вина прочно засела в груди. Заставить дорогих ему людей переживать, да ещё в Рождество — бессовестно.
И ведь не только их. Вся школа была в шоке, когда посреди праздничного ужина один из учеников начал кашлять кровью, а после потерял сознание. Он стал живой иллюстрацией того, почему нельзя ходить в Запретный лес. Если раньше об этом просто предупреждали профессора и информация пролетала мимо ушей — теперь ни одного студента и силком не затащишь. Только в форме наказания в дневное время. И в присутствии взрослых, конечно же.
Но были и приятные моменты. Например, когда перед отъездом к нему заглянули все барсучки. Лео до слёз тронуло, что ребята, с первого по седьмой курсы, пришли его проведать. Декан Стебль и старшекурсники всегда говорили, что в своей гостиной они, как одна большая семья. И вот, Лео имел возможность убедиться в этом снова.
И не только он. Общее несчастье сближало всех. Как рассказал Барти, даже слизеринцы в своей грубоватой, но вполне искренней, манере попросили «не киснуть и ждать, пока он выздоровеет», что в их не самой большой дружности и личной привязанности, звучало как добродушное пожелание.
Вспоминая о альфе, Лео не мог сдержать улыбки. В прошлом он не раз доказывал, что Лео для него не просто «развлечение» или «милый мальчик». Но после увиденного…
Приступ кашля прервал размышления. Мальчик поднёс платок ко рту, который каждые полчаса ему чистили домовики или мадам Помфри, если находилась рядом, и лёг на бок, чтобы не захлебнуться и куда легче выкашлять скопившуюся дрянь. О том, что происходит внутри под действием очередных мерзейших на вкус зелий, лучше было не думать. Проще считать, что простыл и начался бронхит, чем задумываться о том, как внутри понемногу умирают и выходят споры опасного растения.
— Хэй, барсучок.
Барти появился на пороге больничного крыла. Очень вовремя. Потому что застал его не в самом лучшем виде. Лео чуть не вырвало от особо сильного, затяжного кашля. И без опорожнения желудка хватало содержимого на платке: кровь, гной, слизь, и всё это смешано с огромным количеством слюны. Без омерзения не взглянешь.
Из-за приступа глаза мальчика заслезились и образ подошедшего, обеспокоенного слизеринца расплывался. Только вытерев глаза рукавом, он нормально взглянул на парня и слабо улыбнулся.
— Привет, Барти. Всё нормально. А ты как? Не скучно тебе бродить по опустевшему замку?
— Я по нему не брожу. Из гостиной сразу к тебе. Внутри сидеть скучнее, нас всего десять человек осталось.
Играясь с платком, как только перевернул на чистую сторону, Лео решил признаться в том, что не сказал родителям. Он чувствовал, что если признается, на их лицах отразится ещё больше муки, чем уже есть. Особенно на лице папы.
— Знаешь… я на самом деле хотел больше остаться в замке на Рождество. Когда ты рассказал мне о своей семье, и что с ними почти никогда не проводил праздничное время, мне стало тебя так жаль… Это неправильно, быть одному в Рождество. В семейный праздник! Ты заслуживаешь быть с людьми, которые тебя любят. И которых любишь ты.
Первые несколько секунд Барти не верил своим ушам. Звучало… почти невозможно! Его родители не желали собираться вместе. У них всегда были дела поважнее. Важнее, чем глупые надежды сына провести Рождество, и другие праздники, вместе.
А тут мальчик, никак не связанный с ним по крови, готов был принести в жертву времяпровождение с родителями, чтобы побыть в школе с ним. Одиноким парнем, который привык находиться вдалеке от семьи и больше не спрашивал, отложат ли родители свои дела в это Рождество.
Глаза застелили подступающие слезы. Барти крепко и очень нежно, чтобы исключить малейшее причинение боли, прижал к себе барсучка. И почувствовал, как маленькие лапки касаются спины, тихонечко поглаживая, словно до конца не решаясь на более уверенные жесты.
Грязный платок был откинут на колени.
— Ты не подумай, — очень тихо продолжил Лео, боясь нарушить нежную и очень хрупкую атмосферу между ними. Его сердце трепетало, — я не специально причинил себе вред. Это просто случайность. Но, кажется, кто-то сверху меня услышал и дал возможность. Жестокую немного, но всё-таки возможность. Только не говори моим родителям, хорошо? Я только с тобой этим поделился. Им и без этого хватает переживаний.
— Разумеется, я им не скажу. Мне пока хочется пожить, — с немного нервной улыбкой согласился Барти. Папа Лео с удовольствием втащит ему вместо кентавров, расценив виноватым в произошедшем, и не станет слушать ни о какой «случайности».
Быстро вытирая с глаз набежавшую влагу и удивляясь, что ещё способен плакать из-за кого-то, Барти вернулся к полноценным обнимашкам. И барсучок его стал чуть смелее. Теперь лапки по всей спине ходили, а лицо он своё наоборот, всё сильнее пытался скрыть на груди.
Прелесть так не хотелось отрывать от сердца. Но пришлось. Потому что приход был не просто так. У Крауча находилась особенная вещь — подарок, на который он потратил больше нервов, чем денег. Сложно выбрать, что будет лучше, особенно не имея опыта. Как презентовать? Что говорить? Никто слизеринца этому не учил. Он никому не дарил подарки.