Глава 4. Остановиться (1/2)
В утреннем воздухе, влажном и стылом, чувствовалось приближение зари. Свежесть нового дня ощущалась мягким прикосновением тумана, прохладой первой росы, оседающей на коже крупицами льдистой воды.
Первые утренние часы всегда были на удивление холодными. Температура опускалась ниже нуля, каждый выдох сопровождался рождением облака пара. Мир вокруг замирал в неизменном виде, не тревожимый суетливым человечеством.
Покинутые на ночь улицы, будто иссохшие русла рек, выглядели заброшенными и пустыми. Лишь некоторые из них еще пестрили жизнью, яркой и цветной, утопленной в выпивке, наркотиках и других приятных, но абсолютно бесполезных развлечениях. Вергилий обходил их стороной, не желая видеть окончательный упадок мира людей.
Он медленно брел по неизвестной ему улице. Под его сапогами хрустели мелкие камешки гравия, издавая скрежещущий звук. Но даже он казался полудемону благословенной тишиной.
И все дело в Данте. В ком же еще.
Охотник неумолимо преследовал его всю ночь, будто загоняя добычу в умело расставленные сети. Ему была чужда усталость, ничего не отвлекало его от единственной цели. Вергилий был удивлен подобной выдержке. Всю жизнь он считал Данте слабым, падким на дары цивилизации человеком. Брат никогда не воспринимался им, как серьезная угроза. Но последние битвы поставили все на свои места. За маской беззаботности и праздности скрывался сильный, опытный охотник на демонов, чьей целью Вергилий умудрился стать.
Лишь владение техникой перемещения порталами спасло полудемона от неугомонного брата. Вергилий не знал точно, что хотел от него близнец, но чувствовал, что это связано с воспоминаниями о Нело Анжело. Поэтому переместился от охотника на противоположный конец города, надеясь, что поиск займет Данте на некоторое время.
Было странно идти, не имея никакой цели. Мысли, до этого обычно приглушенные, звучали громко в его голове. Неосознанно, полудемон вновь вернулся к последним воспоминаниям о вечере в доме Неро и Кирие.
Ему не стоило говорить о Нело Анжело. Нет, это было большой ошибкой. С каждым часом, проведенным наедине, он уверялся в этом все больше. Он мог промолчать тогда или заставить замолчать Данте — тяжелым взглядом или легким взмахом катаны.
Но нет. Запутавшиеся друг в друге противоречивые инстинкты велели поступить иначе. И в приступе злости он выдал то, что так желал скрыть.
Люди говорят, что поделиться с кем-то своей болью помогает пережить ее. Так написано в книгах, древних и совсем новых. Но Вергилию не стало легче. Наоборот — воспоминания, пугающе реальные, будто воскресали, обретали кровь и плоть.
Невольно, полудемон начал вспоминать…
Без сил, поверженный, он лежал на ледяном полу. Его тело потряхивало от постоянной боли — спутницы его нового, несомненно жалкого существования. Из глубоких ран лилась кровь — быстрыми ручейками, она растекалась по черному мрамору буро-красными разводами.
Силы иссякли — даже витающая в воздухе суть демонического мира не помогала ему залечивать повреждения. Триггер давным-давно был потерян.
Кровь застилала его глаза, но он упрямо всматривался в очертания демона перед ним. Палач — один из Высших демонов — нависал над Вергилием мрачной фигурой, полной неприкрытого презрения. Его тело, обтянутое в броню, выглядело мощным — под этими руками ломались кости, рвалась кожа и плавился разум его пленников. Одеяния демона, в насмешку над самим понятием света абсолютно белые, были окроплены свежей кровью. Массивный шлем с витыми рогами скрывал лицо Палача. Сквозь забрало был виден лишь взгляд черных, обсидиановых глаз.
Демон внимательно следил за каждым движением Вергилия, подмечая неровное дыхание, едва изменившуюся от боли мимику лицевых мышц, до побелевших костяшек сжатые пальцы. Палач не выдавал своего ликования от вида поверженного сына Спарды у его ног. Ведь он еще не закончил с этим пленником — в глазах Вергилия еще оставались искры безумного упрямства и непокорности.
— Все еще не то, что нам нужно, — размышлял демон вслух, задумчиво рассматривая неподвижного Вергилия перед собой. Он медленно двигался вокруг полудемона, с любопытством осматривая свое творение. — Хотя прогресс, определенно, имеется. Ты уже не пытаешься так отчаянно встать, несмотря ни на что, чтобы встретить боль на ногах, сражаясь.
Демон сделал паузу, ожидая едкую и точную колкость в ответ. После нескольких мгновений тишины он довольно улыбнулся и продолжил:
— Я считаю, ты заслужил небольшую награду, — с этими словами на израненное тело Вергилия опустилась прохладная ткань. Чуть повернув голову, полудемон с удивлением обнаружил, что это был его плащ, отнятый еще в первый день заточения. Он коснулся расшитого золотом рукава окровавленными пальцами, пытаясь ощутить мираж на ощупь.
Настоящий.
Чувство прикосновения к чему-то реальному из его прошлого было ошеломляющим. Память полудемона от длительного, интенсивного воздействия уже давно начала путаться. Многие воспоминания стерлись, некоторые остались лишь в виде краткого мига концентрированных эмоций. Все заполонила боль — нескончаемая, невыносимая.
Бесконечная.
Но плащ, словно маяк для заплутавшего в ночной буре корабля, вывел его из полуобморочного состояния. Картины прошлого начали выстраиваться в его сознании с пугающей точностью.
И одного, самого важного, он вспомнить не мог.
Вергилий ошарашенно замер, когда не сумел подсчитать, как долго он находился в плену. Дни тянулись в Аду мучительно медленно — каждый час с Палачом казался тысячелетием. Прошлая жизнь виделась сном, прекрасно далеким и нереалистичным. Он будто находился здесь…
… вечность.
— Уводите, — прервав поток горьких мыслей Вергилия, приказал Палач, взмахом руки подзывая демонов. — Сегодня Король устраивает пир, будет не до него.
Стражники, подняв за руки несопротивляющегося Вергилия, потащили его в сторону камер. Его ноги влачились по полу, не поспевая за скоростью перемещения. С ладоней полудемона капала кровь, очерняя пространство вокруг въедливым запахом Предателя Спарды. Вергилий с трудом осознавал, что происходит вокруг, но не отпускал прохладной ткани из рук, вцепившись в нее мертвой хваткой.
Уже в камере, полудемон сидел, прижавшись спиной к каменной стене, рассматривая потрепанный плащ в его руках.
Такой яркий. Броский. Словно вызов всем желающим сразиться с полудемоном.
Он вымученно улыбнулся, вспоминая былую гордость и надменность, с которой встречал нового противника. Он был так глуп, что искренне верил в собственную победу над Мундусом. Полудемон бросился тогда в бой, не слушая предостерегающего его чутья. Горькое чувство поражения, нанесенного ему Данте, затмило в тот миг инстинкт выживания. Ему хотелось настоящего сражения. До крови, глубоких ран, оторванных конечностей и, в конечном счете, смерти.
Полудемон откинул голову на стену, осыпающуюся мелкой крошкой. Он глядел на тусклый свет огня в конце тюремного коридора, и в его глазах мерцали отблески бывшей силы, неукротимой, словно течение бурной реки, и могущественной, будто всесильный хаос.
Ему просто не хватило тогда сил, чтобы победить Мундуса. Еще немного демонической мощи, еще немного отточенности движений — он повторял себе это в самом начале его пленения снова и снова, будто читал молитву. Но правда была такова — сколько бы он ни улучшал себя, с кровью и потом продираясь по жесткому пути Темного Рыцаря, ему никогда не приблизиться к могуществу Спарды. Потому что он наполовину человек — слабый, измученный, избитый до полусмерти, загнанный в клетку и отчаянно сопротивляющийся человек.
Осознание этого далось ему тяжело. Чувство собственной ущербности, глубокого изъяна, который он не способен исправить, отравляли его изнутри. Вергилий был готов вырвать свою человеческую половину голыми руками, если бы знал точно, как это сделать. Она мешалась. Стонала где-то глубоко внутри, сломленная пытками, не способная придумать выход.
Он опустил взгляд вниз. Его прошлое лежало прямо в его руках грудой выцветшей ткани, напоминая об ошибках. Он по глупости попал в плен, эгоистично считая, что способен победить Короля Ада. Человеческие черты — самоуверенность, бесконечная упрямость — которыми, как он утверждал, полудемон не обладает, завели его на самое дно.
Вергилий смял ярко-голубую ткань в ладонях, часто и неровно дыша. Он презирал, ненавидел всеми фибрами полудемонической души прошлого себя.
Плащ, снисходительно брошенный его мучителем, оказался очередной пыткой, а не наградой. Скрежеща зубами от злости, Вергилий поклялся больше никогда его не надевать. Лазурный плащ был символом его ошибок, поражений, испытанных мук и заслуженной боли.
Он изменится — отринет все человеческое, вырвет с корнем из себя зачатки эмоций и чувств и выживет.
Обязательно выживет.
Он позволил себе еще одну ночь ютиться в лазурной ткани, согревающей и навевающей далекие, отчасти приятные воспоминания. Это нужно было для восстановления внутренних сил — не больше и не меньше.
На следующий день Вергилий вновь восстал против Палача. В наказание, его плащ разорвали прямо перед ним на мелкие лоскуты. Но вместо ожидаемого ужаса и чувства потери Палач увидел довольную улыбку и стальной, полный уверенности взгляд, полный духа мятежности.
Начался новый раунд их бесконечной игры…
— Верг? — перед глазами полудемона всего в нескольких сантиметрах от его лица мелькало красно-бежевое пятно, издавая режущие слух щелчки.
Вергилий отстранился и быстро заморгал, ощущая непривычную сухость в глазах. Видимо, память глубоко затянула его в пучины воспоминаний, и он застыл на месте, переживая моменты прошлого. Это и позволило Данте подойти так близко.
Полудемон поднял взгляд на охотника, что щелкал пальцами перед его глазами, пытаясь обратить внимание полудемона на себя. Вергилию было неприятно ощущать чужое присутствие так неожиданно близко. Ему казалось, Данте держал кинжал за спиной, готовый напасть в любой подходящий момент. Конечно, полудемон знал, что охотник даже не помышляет об этом, но взбесившееся демоническое чутье не давало Вергилию успокоиться.