Глава 26. План Корво. Часть 2 (1/2)
Что делать, когда перед тобой появляется «непорочный-червь-ходячая-пустота-пожиратель-сущего-мировое-зло» верхом на черном облаке?
Для обычного обывателя порядок действий очевиден: протереть глаза, моргнуть, убедиться, что не перебрал лишнего. Если не помогло — с криком убежать. Если совсем не повезло — молиться, чтобы пронесло.
В моем случае, похоже, имеет смысл только последняя рекомендация. Бежать со скалы особо некуда, разве только падать вниз. А что касается моргания и протирания глаз — хотел бы я, чтобы оно помогло! Да только исходящий от человека на облаке поток силы доказывал, что зрение и чутье меня не обманывает. Он обрушился внезапно, будто брошенный кем-то исподтишка камень. Хотя какой там камень? Это целая лавина из камней!
Еще секунду назад все было спокойно. Я видел темный силуэт в небе. От него веяло темной магией, очень похожей на магию Рейнеки — благодаря этому я и понял, кто передо мной, несмотря на то, что Uda Enko<span class="footnote" id="fn_32394362_0"></span> зачем-то сменил рыбий облик на человеческий.
Мгновение он сидел неподвижно, закинув ногу на ногу. Его черные глаза не моргая следили за мной. Длинные черные волосы, рассыпавшись по плечам, едва заметно подрагивали на ветру. С губ то и дело срывался поток синего дыма, мундштук — удивительно длинный и тонкий — весело поблескивал янтарной гравировкой на солнце...
А потом все изменилось. Uda Enko выдохнул дым после очередной затяжки, а вместе с ним воздух наполнился магией. Она подобно волне потекла во все стороны, неторопливо, но уверенно приближаясь ко мне. И она… духи, сколько в ней мощи… Я чувствую ее всем своим нутром и она давит на меня. Буквально. От нее гудит в ушах, рябит в глазах, хочется… отвернуться. Отойти в сторону, чтобы не оказаться смытым страшной волной. И в то же время часть меня, наоборот, стремится войти, окунуться. И поглотить. Выпить этот бурлящий клубок энергии без остатка…
Так уж устроена магия Торгующего с духами, в конце концов. Она — чистый инстинкт. Включается всегда, когда поблизости есть духи. И если не следить за ней, поддаться ее напору — рискуешь превратиться в вечно голодного монстра, поглощающего духов, едва завидев их.
Но одно дело — мелкие духи. Их сущность, их магию забрать легко. Но такой объем энергии как у Uda Enko я поглотить не способен. Это все равно что выпить океан — даже ненасытная утроба Карабалгасуна не вместит в себя столько воды. А мое тело и мой разум не в состоянии вместить в себя такое количество магии. Но если я поддамся инстинкту - лишь покажу собственную слабость и ничего более.
Я тряхнул головой, пытаясь отвлечься от давившей со всех сторон магии, и вдруг осознал: «волна» уже подобралась совсем близко ко мне и пытается окружить. От этого моя собственная магия еще сильнее забилась внутри глубинного сердца, желая вырваться и поглотить все что только сможет.
Черт…
Я приказал себе успокоиться, одновременно прикидывая, что делать. Поглощать «волну» бессмысленно. Нападать на Уда Енко — тем более. Он способен уничтожить любую магию да и меня в ничто превратит за секунду. Договориться? И что я могу ему пообещать в обмен на свою жизнь? Что тогда? Ждать молча смерти? Но убивать ли пришел Uda Enko? При желании он уже бы это сделал — ему и весь Перевертыш-лес щелчком пальцев уничтожить не проблема. Почему же медлит?
Я оторвал взгляд от «волны», которая упрямо двигалась ко мне, и посмотрел на Uda Enko. Рассмотреть его было трудно из-за окружавшей магии, но все же я видел его. Темный неподвижный силуэт. Глаза, прикованные только ко мне. И янтарный мундштук, который раньше почти не покидал рта Uda Enko, — настолько часто тот затягивался, — а сейчас неподвижно лежал в откинутой в сторону узкой руке с длинными ногтями.
Я конечно не спец по повадкам Мирового зла, но именно сейчас он мне напомнил зрителя. Зрителя в театре, который затаив дыхание, ждет развязки. Если так, то он, что, решил развлечься за мой счет? Или…
Внезапно «волна», до этого лениво бурлившая вокруг меня, ускорилась и попыталась ударить. Инстинкты сработали быстрее меня — я, мгновенно забыв обо всем, бросился в сторону. От резкого движения потемнело в глазах и гулко застучало сердце. Желание поглотить магию Uda Enko только усилилось. Но я заставил себя не думать об этом. Быстро огляделся — и обомлел: там, где я стоял раньше, теперь красовалась неприятная вмятина. Кусок скалы размером сундук, в котором Карабалгасун хранит свое золото, просто исчез, будто его не было! «Волна» же после этого замедлилась и снова лениво потекла в мою сторону.
Проклятье. Надо что-то делать. Но что? Вариант, который крутился сейчас в голове, мне не нравился — могло выйти боком… А, забери меня духи! Будь что будет!
Вытянув из своего глубинного сердца крупицы магии, я мысленно перенаправил их в кисет, висевший на поясе. Из него тотчас вынырнули семена. Те самые, что я срезал с виноградной лозы в «Священных камнях». Едва показавшись, семена устремились в «волну». Та кинулась им навстречу, будто изголодавшийся зверь. Еще секунда — и она их поглотила и... исчезла. Растворилась на глазах, оставив после себя только семена…
— Гррр! — вдруг прорычал за моей спиной Карабалгасун и резко вскочил на ноги, чем здорово испугал меня. Проклятье, я совсем забыл, что он рядом! — Вэйван, если ты тронулся умом настолько, что собрался драться с Мировым злом, — делай это подальше от моей скалы! И тебя это тоже касается, упрямая рыба! Прекрати портить мне порог!
— М-м-м, — промычал в ответ Uda Enko, зачарованно глядя на валявшиеся на камнях семена. Затем он взмахнул рукой с мундштуком — и семена, бодро подскочив в воздух, устремились к нему.
— Вы, духи, совсем не цените чужую частную собственность! — опять проревел Карабалгасун, испуская пламя из пасти, в этот раз — ослепляюще красного света. Это значило, что дракон действительно в ярости. — А от тебя, рыба ты прокуренная, убытков больше всего! Я не забыл, как ты испортил мне мой самый любимый шахматный набор из сусального золота!
Карабалгасун опять выдохнул красное пламя и гневно ударил лапой об землю. Та от этого ощутимо так задрожала, а я нервно сглотнул, не веря своим ушам. Мне правда не послышалось? Карабалгасун сейчас назвал извечного врага всех светлых эльфов, Пожирателя всего сущего, Ходячую пустоту и Мировое зло в одном лице «рыбой прокуренной»? Это хорошо или плохо?
В попытке понять я уставился на Uda Enko. А тот, похоже, не обратил на драконьи вопли никакого внимания. Мгновение, показавшееся мне вечностью, он смотрел только на семена, порхавшие в воздухе рядом с ним. А затем медленно протянул руку и также медленно собрал все восемь брошенных мною семян, одно за другим. После этого снова их оглядел, приблизив вплотную к глазам. Даже вдохнул их аромат! Его пустой, лишенный эмоций взгляд на миг затуманился, будто бы Uda Enko потерялся в мыслях, ушел в себя. А затем он резко качнул головой, повернулся ко мне и очень тихо произнес:
— Дерзко.
Я в ответ промолчал, все еще переваривая только что случившееся. Сначала «рыба прокуренная» в адрес самого страшного духа в мире, теперь это! Реакция Мирового зла на виноградные семена, срезанные в «Священных камнях», превзошла все ожидания. Я надеялся, что содержащиеся в них остатки магии A’aushani<span class="footnote" id="fn_32394362_1"></span> отвлекут его, а может даже и уничтожат волну, созданную Uda Enko, — все-таки светлая магия и черная не могут сосуществовать вместе и, столкнувшись, уничтожают друг друга. Но вышло иначе… Не семена уничтожили волну. Uda Enko сам ее убрал, чтобы не пострадали семена. И он даже забрал их себе… Как какой-то сувенир! Это все из-за остатков сущности A’aushani в них? Они брат и сестра, я знаю это. И когда-то были дружны. Рейнека утверждал даже, что Uda Enko был не в меру привязан к Непорочной, всюду следуя за ней. Неужели эта привязанность сильна даже спустя тысячу лет? Настолько, что ему важна любая память о ней? Не знаю, почему меня это удивляет. Ведь многие духи способны на сильные чувства, равно как и другие существа. Но… Наверное, я слишком привык думать, что у монстра и убийцы, который еще и немало лет провел в заточении, в принципе не может быть привязанностей…
— Ты не ответил на вопрос, — вдруг сказал мне Uda Enko, вновь прикладываясь к мундштуку. Вторая рука с зажатыми в ней семенами безвольно упала на колени. Я не отрываясь следил за ней, все еще не веря тому, что Мировое зло не уничтожил эти семена и белую магию в них. Уничтожать — его природа. Свет — источник его вечной ненависти. Так утверждали эльфийские писания, да и духи некоторые в это верили. Но что-то пошло не так. Общепринятые представления явно нужно корректировать... Задумавшись об этом, я не сразу уловил суть вопроса Uda Enko и лишь удивленно хлопал глазами. Тот, вероятно, все понял и, выплюнув очередную порцию дыма, лениво пояснил:
— Чтобы ты сделал, если бы дракон все рассказал сразу?
Ах, вот оно что. Он все еще хочет знать, чтобы я сделал, если б знал планы Корво наперед... Интересно, почему его это интересует? Но в любом случае убивать меня, похоже, он не собирается. Эта мысль — или надежда, тут как посмотреть, — придала мне храбрости.
— Как насчет обмена? — нагло спросил я, выдержав для вида солидную паузу, как и принято у духов прежде чем рассказать что-то важное. — Я отвечу на твой вопрос, а ты — на мой. Несложно, правда?
Ответом мне стало лишь облако синего дыма, который Uda Enko выдохнул после очередной затяжки.
— Молчание — знак согласия, — заключил я, всем своим видом изображая уверенность в себе. На деле же ее не было — я ведь говорил с Мировым злом, черт возьми. Парнем из сказок, которыми меня пугали в детстве, и сплетен, подслушанных у духов. Пусть на проявление эмоций — по крайней мере к A’aushani — он все еще способен, но все же он совершил немало такого, что вспоминать не хочется. От этих мыслей у меня неприятно сосало под ложечкой, но от образа не отступал - очень уж хотелось кое-что узнать...
— Если ты не против, я начну первым. — Тут я на миг замолчал и оглядел Уда Енко — тот, как и раньше, сидел неподвижно, лишь только дым пускал время от времени. На лице не отразилось ни единой эмоции — ну, натурально статуя! Дымящая без остановки, как Карабалгасун при приступах аллергии на полынь, но все же статуя. Но это к лучшему — значит, мое не в меру наглое поведение он все еще терпит. Наверное.
— Итак, ответ на твой вопрос, Uda Enko: все. Узнай я заранее о планах Корво, я бы сделал все… для своей безопасности и безопасности духов, силами которых я пользуюсь. Знай я все заранее, я не только бы сделку с Корво не заключил, но и постарался бы избежать любой встречи с ним. Пусть магия душ редка, но Корво — не единственный, кто ею владеет. Я нашел бы другого заклинателя. Среди духов, например.
— А принцесса? — с неожиданным интересом спросил Карабалгасун. — Если бы ты ушел на поиски духа вместе с ней — тебя бы искали все эльфы и Корво в придачу, сам знаешь.
— Нашел дурака, — фыркнул я, неодобрительно поглядывая на дракона. — Принцессу я бы оставил Корво. Раз она ему нужна для открытия печатей и шантажа Лучезарного — он обеспечил бы ей безопасность. А значит и мне. За это время я успел бы отыскать нужного духа. С моими талантами это возможно. — Я замрочал на миг и повернулся к Uda Enko. Тот лениво разглядывал меня, продолжая неторопливо покуривать свой мундштук. Правда, цвет дыма, выпускаемого им, уже сменился с синего на лиловый — это даже заставило меня задуматься, почему. Что за дрянь такую разноцветную курит самый страшный дух в мире? Но вслух я спросил другое:
— Моего ответа тебе достаточно, Uda Enko?
— М-м. — Вот и вся реакция. После этого над Скалой Философии вновь сгустилась тишина, но ее неожиданно прервал Карабалгасун.
— Нет, нет да удивляюсь, тебе, Вэйван, — хмыкнул он с едкой ухмылкой. — Как с таким характером тебя угораздило родиться светлым эльфом? Где же это хваленое эльфийское благородство, честь и готовность спасти ближнего своего? В твоем роду паршивой овцы точно не было? Или, может, тебя усыновили медведи?
— …сказал дракон, который мнит себя шахматистом и гурманом, а за еду продаст кого угодно.
— Почему это «мнит»? Я и есть гурман и шахматист. За сотню веков я испробовал лучшую еду со всего мира. А в шахматы меня обыграли только двадцать четыре раза, и то — первые восемнадцать не считаются. Так что могу с уверенностью сказать, что в этом тысячелетии я — лучший игрок в шахматы!
— Погоди, погоди… Что значит «первые восемнадцать раз не считаются»? — переспросил я, ощутив внезапный приток любопытства. На миг он даже вытеснил напряженность, охватившую меня из-за присутствия Uda Enko.
— Только то, что не все проигрыши можно считать проигрышами, — важно ответил Карабалгасун и пригрозил мне когтистым пальцем. — И не меняй тему. Мы сейчас о твоей нарушающей все стандарты личности говорим.
— Конечно, конечно. Только позволь уточнить: может ли быть так — случайно, конечно же! — что когда-то ты проиграл в шахматы восемнадцать раз подряд?
— Девятнадцать.
Мы оба — я и Карабалгасун — как по команде разом оглянулись и уставились на Uda Enko. Увидели мы, правда, лишь облако едкого лилового табачного дыма — на миг оно почти полностью окутало силуэт темного духа. Такая же едкая тишина вдруг повисла над округой. Но, правда, опять ненадолго.
— Гррр! Ты жульничал! — вдруг проревел дракон так, что у меня уши заложило. Из его ноздрей снова повалил черный дым. — Таскал фигуры прямо у меня под носом!