Глава 4. Все тайное… (2/2)
— Сама знаю, что про брата, но что поделать? Он не оставляет нас в покое.
— Знаю, Бекир тоже переживает. Сердце брата Халиля разбито. Человек страдает же, имей хоть каплю сочувствия.
Но у Эким не находилось сочувствия для мужчин. Даже капли. Они все были плохими, в той или иной степени. Пусть не такие как ее отец, пусть. Но некоторые были даже хуже его. Даже хуже.
Она наблюдала за господином Сулейманом, когда тот был дома — пыталась обнаружить его слабые места. Возможно, у него и были какие-то недостатки — Эким пока не так хорошо изучила нового работодателя матери — но то, как тот любил дочь, вызывало у нее неконтролируемое чувство зависти. Казалось, он готов мир перевернуть ради одной только улыбки Мелисы. А та, капризная, принимала эту любовь как должное, крутила хвостом, вечно ходила с недовольным лицом. Идиотка! Таких отцов, как господин Сулейман, один на десяток, а может и на сотню! Эким даже не знала, что возможно такое: сказать одно только слово и получить желаемое, как подтверждение того, что ты особенная. Что существует на земле человек, для которого ты всегда будешь самой лучшей, самой любимой. Для которого ты будешь на первом месте до конца дней.
Погода испортилась — всю неделю шли затяжные дожди. Настроение Эким было на нуле: Айше заболела и не ходила в школу, от Лейлы по-прежнему не было ни слуху, ни духу, еще и самочувствие Мелисы ухудшилось. В одну ночь она кричала так сильно, что проснулся весь дом, включая и прислугу, и Эким, спящих на первом этаже.
Вскочив с постели, Эким натянула поверх пижамы вязанный кардиган и выбежала из спальни. Там она столкнулась с бледной, перепуганной Ферихой.
— Бисмиллях, — прошептала та с ужасом во взгляде, — бедняжка госпожа Мелиса…
— Давно ее мучают приступы? — тихо спросила Эким, прислушиваясь к тому, что происходило наверху.
— С детства. Это у нее после… Ах, нет. Господину Сулейману не понравится, если я снова буду болтать языком. Лучше вы сами у него спросите.
Вновь раздался душераздирающий крик, и обе они вздрогнули.
— Аллах, даруй исцеление, — со слезами на глазах Фериха шептала молитву за человека, который не ценил ее ни на грош.— Я побегу, вдруг помощь нужна.
Горничная поспешила вверх по лестнице, а Эким осталась стоять в темноте гостиной, и лишь яркие вспышки молний освещали ее одинокую фигуру.
— Мама, что такое с Мелисой? — спросила она Неше на следующее утро.
— Ты тоже просыпалась, дочка? Да, такой сильный приступ был, очень нас всех напугал.
Эким молча ждала от матери последующих объяснений.
— Послушай, Эким, — вздохнула та. — Я не видела всех обследований, но господин Сулейман сказал, что это началось после смерти его жены. Мелиса была очень привязана к матери. Бедняжка… Для ребенка потерять самого близкого человека, это… это… Это больше, чем горе. Это даже хуже, чем смерть, потому что ты остаешься на этой земле один, потерянный, разбитый, и не знаешь, как справиться с этой утратой.
— Но ведь у Мелисы остался отец. Любящий отец, надо заметить…
— Господин Сулейман, конечно, очень старается, но никто, даже отец, не в способен заменить ребенку мать. Как и мать не в силах заменить собой отца. По-настоящему заменить. Да ты и сама знаешь…
Эким с удивлением заметила, что после ночного ужаса Мелисы ее отец заметно помрачнел и стал как будто избегать дочери, а та, наоборот, искала его общества, ловила каждый взгляд, каждое слово… Что за нездоровые отношения?
Ей было непонятно, как в один миг любящий, преданный человек мог превратиться в холодного и равнодушного. Словно ему было стыдно и неприятно смотреть на ее слабость. Словно он не мог простить, только вот кого — ее или себя — сложно было понять.
Сама же Эким по-прежнему сторонилась Мелисы, но теперь была вынуждена признать, что ее скверный характер, возможно частично, но связан с ее душевным недугом. Сложно оставаться нормальным человеком, когда по ночам тебя мучают кошмары, выдергивают из глубокого сна, заставляют кричать и биться в конвульсиях. И что же такое страшное сниться Мелисе, от чего ее крик заставляет волосы вставать дыбом?
— Пусть все останется в прошлом, — робко произнесла Эким, столкнувшись вечером с господином Сулейманом в гостиной.
Тот поднял на нее усталый взгляд, и ей впервые стало жаль этого человека, страдающего от болезни своего ребенка.
— Спасибо, Эким, — проговорил Сулейман задумчиво. — Ты как? Освоилась немного?
— Да, вполне, — пожала она плечами. — Спасибо за беспокойство.
— Мы с госпожой Неше повезем завтра Мелису на обследование, это связано с ногой. Возможно, скоро ей снимут ортез.
— Хорошие новости, — констатировала Эким ровным тоном.
В мире, где ей волею судьбы приходилось сейчас находиться, люди именно так и выражали свои чувства: ровно, спокойно, никого не напрягая и не доставляя неудобств.
— Ты все еще упрямишься переводу в нашу школу? — внезапно спросил Сулейман.
Эким дернула плечом.
— Буду с вами откровенной, меня вполне устраивает моя школа, как и устраивал район, в котором мы жили. Даже больше скажу, я любила его всем сердцем, и если бы не определённые обстоятельства… наши с мамой… я бы продолжила жить именно там.
— Понимаю, — кивнул Сулейман. — Ты не чувствуешь себя здесь, как дома. Это видно по тому, как ты избегаешь нас с Мелисой, как проводишь все время в комнате за запертой дверью, как сторонишься даже собственную мать, но я не виню тебя. Наверное, на твоем месте я бы вел себя точно так же.
В ответ Эким не произнесла ни слова, но ее взгляд наполнился благодарностью, и Сулейман, понимая и принимая ее, слегка наклонил голову.
— Давай поступим так, — продолжил он. — Я больше не заведу разговор о школе и скажу госпоже Неше, чтобы тоже не донимала тебя. Но если вдруг твое отношение к этому вопросу изменится, либо ты почувствуешь, что готова к переменам, я всегда открыт для диалога. Тебе стоит только сказать.
Эким посетило чувство совсем крошечной, но такой реальной причастности к семье Герчек. Будто она дальняя-дальняя родственница господина Сулеймана, и он по-отечески изъявил желание поучаствовать в ее судьбе. Но затем она стряхнула с себя это наваждение. Какая еще семья? Какой отец? Этот человек ей никто, и одному Аллаху известно, чего он хочет от ее матери!
— Спасибо, господин Сулейман, — все же выдавила из себя Эким признательную улыбку. — Я обещаю, что как только захочу перевестись — сразу же приду к вам.
В ответ он, тоже улыбнувшись, склонил голову и ушел в свой кабинет.
На следующий день Эким вернулась в особняк пораньше — последний урок отменили. В доме было удивительно гулко и пусто. Господин Сулейман, как и обещал, увез Мелису и Неше в больницу.
— Давно они уехали? — спросила она у Ферихи.
— С полчаса где-то, до вечера можно не ждать.
У Эким внутри разлилось приятное чувство покоя — столько времени она будет предоставлена самой себе!
— Приготовить обед?
— Нет-нет! — она замотала головой. — Я поела в школе.
На самом деле ей не хотелось растрачивать прекрасное время одиночества на какую-то там еду. Распахнутые в сад двери, на которых колыхались от легкого ветерка занавеси, манили Эким. Она втянула теплый, наполненный осенним ароматом, воздух и вдруг взгляд ее упал на поднятые ворота гаража. В нем было пусто.
— Они уехали на трех машинах, что ли? — пробормотала Эким.
— Да нет, — рассмеялась Фериха, услышав ее. — Гараж-то на три рассчитан, но сейчас осталась только одна — господина Сулеймана. Остальные продали. Одну уже давно, а вторую — с месяц назад.
Эким напряглась.
— С месяц… А кому принадлежала та, последняя?
— Госпоже Мелисе.
— Странное совпадение, мне кажется, — словно сама с собой вслух рассуждала Эким, — и перелом, и продажа машины пришлись на одно и то же время.
— Так и есть, в смысле, продавать не собирались, но после того, как госпожа Мелиса сломала ногу, отец на нее рассердился и продал. Ох, — спохватилась горничная, — опять я много болтаю.
Все равно причина продажи звучала подозрительно, хоть бы Мелиса сломала сразу три ноги.
— Темная? — спросила она Фериху. — Я имею в виду цвет машины, она была темной?
— Так уже и не вспомню… — с напряжением в голосе ответила Фериха. — Вроде да, но я особо никогда не приглядывалась…
Почувствовав, что своим неуместным любопытством вызвала к себе подозрения, Эким постаралась максимально непринужденно рассмеяться.
— Это я недавно читала одно исследование. Глупости, наверное. Мол, цвет машины может многое сказать о характере хозяина. Красный цвет выбирают яркие, дерзкие, склонные к агрессии люди. Белый или серебристый — спокойные, которые ценят безопасность и практичность. Черный — уверенные в себе…
— Ах, нет, — простодушно выпалила Фериха, — она была темно-синей! Хотя, конечно, характеру госпоже Мелисы больше подошла бы красная, но та была обычная. Темно-синяя.