Глава 3. Ужин при свечах (2/2)
Он бережно взял ее под локоть, и Мелиса, опираясь на костыли, вышла из дома.
В саду было красиво, зелено и, неожиданно для Эким, уютно. Бассейн и лужайка с беседкой, в которой был накрыт стол, освещались приглушенными фонарями, нежно-желтый свет которых отбрасывал на землю и дом причудливые тени.
За столом уже сидели Неше и господин Сулейман. Эким неприятно кольнуло то, насколько близко они находились друг от друга: хозяин дома сидел во главе стола, а ее мать — по левую руку от него. Склонившись к мужчине, Неше вполголоса смеялась, поправляла волосы, теребила пальцами кулон на тонкой цепочке, висящий на груди. Больше всего Эким смущало, что это видят все: и Мелиса, и пронырливый Озан, и Канат, по непроницаемому взгляду которого невозможно было понять его мысли. Что они только подумают…
— Дети? — господин Сулейман, наконец, обратил на них внимание. — Мы вас уже заждались.
— Простите нас, — сказал Озан, — мы знакомились, а потом заболтались.
Эким украдкой бросила на него взгляд. Этот Озан был не так прост, каким хотел казаться. Громкие выкрики, смех к месту и не к месту — вероятно, он придумал себе роль клоуна, призванного развлекать публику взамен на ее ветреную, капризную любовь. Однако, время от времени, его настроение менялось, лицо становилось мрачным, а взгляды, которыми Озан одаривал своего друга, никак нельзя было назвать приветливыми.
Неужели, он сражается с Канатом за лидерство в их компании? Или же за… Мелису?
Когда все рассаживались, мать осталась сидеть на своем месте. По правую руку от отца расположились Мелиса со своим парнем, а Озан устроился напротив господина Сулеймана. Эким оставалось только одно место: между матерью и Озаном, прямо перед Канатом. Она не знала, куда девать глаза, старалась смотреть то себе в тарелку, то на хозяина особняка, попутно переводя взгляд на мать. От Озана Эким вообще отвернулась, сев вполоборота. Он жутко не понравился ей, не понравился до омерзения, все его повадки и кривляния смотрелись дико и неестественно. Эким вспомнился Бекир с района — тоже веселый парень, но искренний, со смешными шутками, позитивный. И еще, что было немаловажно, он всегда был одинаков, если весел — то весел, если грустил — прямо об этом говорил. Бекир не носил за пазухой камень. В нем не было, в отличие от Озана, двойного дна.
— Эким, что же ты ничего не ешь? — оживленно проговорила Мелиса. — Так же нельзя. Или же ты не привыкла к такой кухне?
Да уж, ее план был понятен: привлекать к гостье как можно больше ненужного внимания, задавать разные неуместные вопросы, чтобы заставить Эким почувствовать себя никчемной.
Блюда на столе действительно были непривычны для нее, но там не было ничего сверхъестественного: паста с морепродуктами, различные салаты, овощные и сырные нарезки. Конечно, в их прошлом доме они не ужинали подобным, и Эким сейчас бы с удовольствием съела баклажаны с острой начинкой или, на худой конец, пияз с фасолью, но и паста тоже, в принципе, была неплоха.
— Спасибо, Мелиса, я ем, — ответила она. — Все очень вкусно, здоровья рукам тому, кто это приготовил.
— Дочка, не тереби нашу гостью, — неожиданно вступился за Эким господин Сулейман, улыбнувшись, — пусть спокойно ужинает. Лучше разговори этих двоих красавцев. А то думают, что забыли дорогу в наш дом на месяц и теперь смогут спокойно молчком отсидеться?
Интересно, что такого случилось, что «красавцы» не появлялись здесь ровно месяц? Эким осторожно покосилась на Озана, а тот не сводил лихорадочно горящего взгляда с Мелисы.
— Очень много задают домашки, дядя Сулейман! — вдруг растянув рот в отталкивающей улыбке, воскликнул он. — Никак не можем вылезти из-под тонны учебников, которыми нас привалило! Сделайте с этим что-то, умоляем! Повлияйте на учителей.
— Нет-нет, я не стану этого делать! — рассмеялся Сулейман. — Учеба всегда идет на пользу человеку, даже если он эти учебники не открывает, как например ты, Озан.
— Ай, дядя Сулейман! Мелиса, скажи своему папе, что я очень прилежный ученик.
— Для тебя это станет новостью, возможно, но мы в школе проводим собрания учредителей и педагогического совета, на котором разбираем успеваемость. Я очень хорошо знаю истинное положение твоих дел, дорогой Озан.
— Но вы же никому больше не скажете? Дядя Сулейман! Прошу!
Пока все за столом дурачились и веселились, Эким, наконец, позволила себе рассмотреть Каната получше. Несмотря на тускловатое освещение, ей были видны крупные черты его лица: полные, хорошо очерченные губы, волевой подбородок, небольшие шрамы на щеке и выпуклый кадык на массивной шее, уходящей в расстегнутый ворот черной рубашки… Почему она вообще обращает внимание на такие детали?!
Он поймал ее за разглядыванием. Быстро перевел взгляд, и Эким не успела отвести глаза. Сотую долю секунды они смотрели друг на друга, а потом погас свет. Сад, дом да и вся округа погрузились в сумрак, который изредка рассекал белесый лунный свет.
— Ах, опять! — капризно воскликнула Мелиса и звякнула вилкой. — Это уже второй раз на неделе, папа.
— Спокойно, дочка, — невозмутимо ответил Сулейман. — Сейчас включится генератор. Уважаемые гости, прошу извинить, в нашем районе такое бывает. Сейчас ведутся ремонтные работы, или что-то вроде того, сеть барахлит. Пара секунд, и свет появится.
Озан издал зловещий гул, Мелиса рассмеялась. А свет так и не появлялся.
— Неужели автоматика не сработала, — задумчиво пробормотал Сулейман и крикнул в сторону. — Фериха! Позови мне своего мужа.
К столу, чуть склонившись и подсвечивая себе дорогу фонариком, приблизился мужчина, очевидно, ответственный за садово-хозяйственные дела в особняке, и они с Сулейманом направились в отдаленную часть сада.
— А давайте устроим ужин при свечах! — воскликнула Мелиса, поглядывая на Каната. — Это будет так романтично! Правда, любимый?
— Подожди немного, — сухо ответил он. — Сейчас твой отец все наладит.
Эким подивилась таким отношениям между этими двумя. Создавалось впечатление, что Каната что-то раздражало или беспокоило, а Мелиса служила буфером между ним и его плохим настроением, впитывая негативные последствия и смягчая удар для окружающих. А возможно, его раздражала сама Мелиса. Мог ли Канат быть психологическим или физическим насильником, абьюзером? Эта сломанная нога его девушки…
— Нет, я хочу свечи! Не хочу сидеть в темноте, мне неуютно! Озан, скажи что-нибудь!
— Одно твое слово, принцесса! — похоже, без кривляний этот человек на людях не разговаривал. — Стоит только приказать, и твой верный раб добудет все, что пожелаешь!
— Желаю свечи, они в подвале! Принеси.
— Может, попросим Фериху? — резонно заметила Неше. — Не стоит вам ходить в темноте по подвалам.
Эким надоело наблюдать этот парад выкрутасов принцессы Мелисы и его придворного шута, и она резко поднялась из-за стола:
— Я принесу.
— Дочка… — растерянно произнесла Неше.
— Я помогу ей.
За столом воцарилась тишина. Даже в темноте было видно, что головы всех присутствующих повернулись к Канату. Тот не спеша встал и добавил с едва уловимой насмешкой в голосе:
— Я знаю, где лежат свечи.
Эким не стала дожидаться чьей-либо реакции и молча направилась к дому. Канат бесшумно двигался за ней.
— Погоди ты, — наконец, он нагнал ее у самого входа. — Постой. Почему ты удираешь?
— Я не удираю, а просто иду. Что надо было делать, стоять, а свечи бы сами нас нашли, или как?
— Не кусайся, — криво усмехнулся он, наверное впервые за весь вечер проявляя хоть какие-то эмоции. — Я же тебе еще, вроде, не успел ничего плохого сделать.
— Вроде, не успел, — проворчала Эким.
— Иди за мной.
Включив фонарик на смартфоне, Канат вошел в дом и тут же свернул в малоприметный проем, от которого вниз уходила широкая лестница, зажатая меж двух стен.
— Так значит, ты дочь медсестры Мелисы? — спросил он, достигнув первого лестничного пролета и обернувшись, чтобы подать Эким руку.
— Да, дочь медсестры Мелисы, — механически ответила Эким, проигнорировав его джентльменский жест.
Она обошла Каната и начала спускаться по лестнице первой.
— Да постой же! — воскликнул он. — Откуда столько упрямства? Ты же упадешь!
Канат догнал ее и схватил за локоть в тот момент, когда Эким успешно спустилась с лестницы, вопреки прогнозам, никуда не упав.
— Эй! — она развернулась и выдернула руку из его пальцев. — Не смей так больше делать! Не прикасайся ко мне!
— Да что с тобой такое происходит? Я всего лишь хотел…
— Не надо. Не надо делать то, о чем тебя не просили, ясно? И свое праздное любопытство демонстрировать тоже не надо. Не стоит задавать дежурных, ничего не значащих вопросов. Ты ничего не знаешь ни о нас, ни о том, как мы тут очутились, поэтому, пожалуйста, просто возьми чертовы свечи и просто отнеси их Мелисе! Не надо между делом изображать никому не нужное, показное дружелюбие.
— Послушай, Эким, — он обратился к ней по имени так легко и просто, что по ее рукам и шее пробежали мурашки, и только благодаря темноте Канат не заметил, как на нее подействовали его слова. — Тебя кто-то обидел здесь? Мелиса? Или же Озан?
— Меня никто не обижал.
Она вдруг почувствовала, что упирается спиной в стену. А этот Канат, он подошел к ней так близко, почти вплотную. От него очень приятно пахло. Эким вспомнила, как глазела на него за столом, вспомнила его губы и рядом с ними небольшие выщербинки на коже…
Включился свет. Канат смотрел прямо на нее своим тяжелым, испытующим взглядом. Сердце Эким ухнуло в пятки. Поддавшись гипнозу, она не могла отвести глаз от его лица.
— Ребят, вы тут? — послышался сверху голос Озана. — А свечи больше не нужны! Можете подниматься.
Эким оттолкнула Каната и пулей ринулась вверх по лестнице.