человечность утраченная и обретенная (1/1)
Никто не будет оспаривать тот факт, что человечность является определяющим фактором эволюции для homo sapiens. Это бесценный дар, который задал вектор развития цивилизации, позволив не только сплотиться прямоходящим существам у костра, но и осознать всю ценность человеческой жизни через умение проявлять эмпатию. Это то, что помогло одному из таких живых существ не погибнуть от перелома бедренной кости, потому что некто такой же древний потратил время, чтобы остаться с тем, кто получил это повреждение, перевязал раны, перенес человека в безопасное место и охранял его, пока тот не восстановился. Эту историю он прекрасно помнит и по сей день, и каждый раз эти слова вгрызаются в его душу, словно раскаленный нож. Хотя в наличии у себя души он не был уверен; а в чем Энтони Дезмонд абсолютно был убежден, так это в том, что он не наделен даже крошечной частичкой этой человечности. Он потерял ее в тот самый день, спустя всего пару часов после просмотра телепередачи на Дискавери о становлении цивилизации, – в тот день, когда его обдолбанный крэком отец безжалостно убил маленькую сестру Тони, Элинор.
Про таких, как Тони, говорят: «ни богу свечка, ни черту кочерга», будучи озлобленным и отчаянным, словно изголодавшийся бойцовский пес, он впивался за любую возможность выжить и пережить еще один день в этом мире, таком же злом и бесчестном.
Семейка Дезмонд никогда не отличалась благополучием. Деспотичный отец-наркоман и безразличная ко всему мать, утешающая свои печали алкоголем. До детей никому не было дела, выживали благодаря неравнодушным соседям, ведь денег не хватало на еду, не то, что на одежду. Для Энтони мир был серым с момента его рождения, и только его маленькая Эли привнесла в него краски. К несчастью, всего на восемь лет.
Ему было шестнадцать, но хрупкое телосложение из-за постоянного недоедания скидывало пару-тройку лет. Подросток ничего не смог сделать, когда человек, которого Тони звал отцом, садистски убивал его сестру безо всякой на то причины. Он как будто бы получал извращенное удовольствие, нанося удары тяжелым кулаком и уродуя некогда прекрасные черты на уже застывшем лице. Навсегда застывшем. Тони хотел верить, что она не мучилась, что она умерла сразу после того, как ее безвольной куклой швырнули в стену. Потому что то, что парень увидел после того, как отец отцепился от трупа, не было даже отдаленно похоже на некогда такую красивую и невинную девочку. Шокированный, он не мог даже пошевелиться, стоял на расстоянии трех метров, стоял и созерцал месиво. Кости черепа были практически полностью измельчены в крошку. Много крови: та вообще была везде – на полу, на стенах, на ублюдке-отце. А еще Тони казалось, что она была на нем самом.
От оцепенения подросток отошел так быстро, как только почувствовал удар кровавого кулака в солнечное сплетение. Больно ударившись затылком о стену, Тони оказался дезориентирован. Со второй попытки ему удалось подняться с пола. Он принял единственное правильное решение: бежать, ведь он не желал повторить судьбу Эли. Из последних сил он сделал рывок в сторону входной двери, но сильный удар ногой по колену заставил его вскрикнуть от боли и вновь распластаться на полу уже лицом вниз. Крэковое чудовище резко схватило его за волосы на затылке и так же резко припечатало его лицом обратно к полу. Тони почувствовал сильную боль и теплую, пахнущую металлом влагу. Кажется, и его смерть была неминуема. Захлебываясь в своей же собственной крови, ощутив ее вязкий вкус на своем языке, он осознал, что все-таки еще живой, и он был крайне решителен в своем желании существовать.
На смену оцепенению пришел адреналин; чудом парень перевернулся на бок и с силой ударил обидчика в глаз карандашом Эли, который был найден под диваном. Взвыв от боли, отец отпустил Тони и ухватился за глаз. Тем временем, парень, не теряя ни секунды, выбежал из дома. Босиком он пробежал, кажется, мили две, пока силы окончательно не оставили его. Он упал на траву без чувств. Небо было хмурое-хмурое, казалось, вот-вот заплачет. А Тони уже рыдал, может быть, даже кричал, но голос давно был сорван.
Он был как зомби последние пару недель. Обезвоженный и голодный, не имеющий никакого ночлега. Один во всем мире, отброшенный и ненужный, он скитался по окрестностям родного Нью-Йорка, пока не нашел приют в одной из местных банд, где к нему впервые за всю его жизнь проявили жалость. Базовые потребности были удовлетворены, но приходилось адаптироваться к новому образу жизни, который был востребован в среде его обитания: из бродяги он превратился в наркодилера, а спустя еще пару лет – в наемника. За семь лет своей гнусной карьеры Тони превратился из забитого подростка, ассоциирующего себя с добычей для чуть более крупного животного, в хищную и грозную птицу, воспарившую над земными радостями и чувствами. Ему было неизвестно, сдох ли папаша в тот день, да и мать его не волновала. В этой жизни его теперь мало что заботило. Денег было предостаточно, но на месте сердца образовалась черная зияющая дыра, которая только расширялась с каждым успешно выполненным заданием по ликвидации очередного должника или проститутки. Денег навалом, за душой – пустота. Такой расклад более, чем устраивал.
В свои 23 года знания Энтони Дезмонда о мире ограничивались лишь тем, как исполнить идеальное убийство и где похоронена его маленькая сестра. Все, что у него было, это Порш 944 бордового цвета, пара пистолетов, сломанный нос в память о роковой ночи и загадочный молодой человек на пассажирском, весь промокший до нитки.