Глава двадцать первая (2/2)

— Ну… да, — смущается Драко, — я думал, раз уж вышло, что я знаю так много о тёмных проклятиях, то я мог бы принести людям пользу, обезвреживая их.

— Почему же не стал? — интересуюсь я.

— Мама была против, — неохотно признаётся Драко. — Это очень опасная, сопряжённая со смертельным риском работа. Я не хотел заставлять маму каждый раз волноваться и умирать от страха за меня. Она и так много пережила.

— Вот и хорошо, что не стал, — говорю я. — Тогда бы тебя здесь не было, и я бы никогда не узнал, каково это — встречаться с тобой, быть с тобой, любить тебя.

Глаза Драко расширяются от этих слов, а я закрепляю сказанное поцелуем, который, начавшись вполне нежно и целомудренно, вскоре превращается в жаждущий, голодный и требовательный.

— Твоя работа тоже опасная, — шепчет Драко, оторвавшись от моих губ, переходя на челюсть и хватая меня зубами за ухо. — Ты разгадаешь загадку этой чёртовой флейты, уедешь из Хогвартса и снова начнёшь бегать за преступниками, — он кусает меня почти больно, так что я шиплю от неожиданности. — А я буду здесь умирать от страха за тебя и не смогу нормально вести уроки, — теперь он отстраняется и сердито щиплет меня за сосок сквозь рубашку.

— Ай! — вскрикиваю я, хватаю его за запястья и начинаю целовать, пытаясь успокоить.

Мне хочется, чтобы эта загадка никогда не была разгадана, чтобы я мог остаться здесь, с ним, навсегда.

— Останься со мной, Гарри, — Драко исступлённо целует меня и почти стонет: — Уходи из этого грёбаного Аврората! Ты уже спас всех, кого только можно, Герой. Пожалуйста, Гарри, пожалуйста…

— Я ничего не хочу так, как остаться здесь с тобой, Драко, — скулю я, и вот в этот самый момент меня осеняет внезапная мысль: «А почему нет?».

Это кажется таким простым и правильным решением, что я начинаю смеяться. Драко, испуганно отпрянув, смотрит на меня, как на сумасшедшего.

— Я раскрою дело с флейтой и напишу Робардсу заявление об уходе из Аврората, — всё ещё смеясь, говорю я. — Представляю себе его лицо! Как думаешь, МакГонагалл возьмёт меня на постоянную работу?

Целую минуту Драко неверяще изучает меня, пытаясь понять, не издеваюсь ли я над ним, а потом тоже начинает хохотать, как безумный.

Так, смеясь и целуясь, мы падаем на кровать, сплетаясь жарким клубком, словно страшась хоть на секунду отпустить друг друга.

— Гарри, хочу… хочу тебя… — выдыхает мне в ухо Драко.

— К-как? — теряюсь я. — Как ты хочешь?

— Хочу, чтобы ты взял меня, чтобы… трахнул меня, Гарри!

Вероятно, на моём лице застывает какое-то идиотское ошеломлённое выражение, поэтому он продолжает:

— Чтобы вошёл в меня, сделал своим… О, Салазар, Поттер, я задолбался подбирать синонимы! Трахни меня уже!

— Драко-о, — снова скулю я, торопливо раздевая его, покрывая поцелуями, наколдовывая смазку. — Драко, ты уверен?

Он выворачивается из моих объятий и встаёт на четвереньки, оттопыривая зад.

— Ты ведь, надеюсь, знаешь, что это будет немного труднее, чем с твоей Джиневрой? — у Драко делается такой голос, словно его челюсти свело лимоном.

— Я догадываюсь, — фыркаю я. — Я уже имею некоторое представление о… размерах.

Я припадаю губами к дырочке, вылизываю, толкаюсь языком и смазанными пальцами. Я уже не раз ласкал Драко пальцами, но мысль о том, что скоро там, внутри, окажется мой член, делает всё острее, ярче, слаще, горячее…

— Поттер, — хрипит Драко, насаживаясь на растягивающие его пальцы, — надеюсь, ты не будешь, как взрывопотам в лавке артефактов!

— О, нет, — успокаиваю я его, целуя подрагивающие ягодицы, — я буду очень, очень аккуратным взрывопотамом. Я буду предельно осторожен с этим ценнейшим артефактом. А теперь, — я ласково шлёпаю его по заднице, — я хочу, чтобы ты лёг на бочок. В книге сказано…

— Ты изучал кни…ох! — слово тонет в стоне, потому что я с мстительной ухмылкой надавливаю на простату.

Я вспоминаю его высокомерное «Не знал, что ты умеешь читать», адресованное мне, когда я на втором курсе, будучи под личиной Гойла, забыл снять очки.

— Я умею читать, напыщенный ты придурок! — я легонько кусаю его в плечо, укладываю на бок и пристраиваюсь сзади.

Драко напрягается, как струна, в ожидании боли и дискомфорта.

— Мы можем остановиться и прекратить это в любой момент, — предупреждаю я, — если ты скажешь.

— Хорошо, — хрипит он. — Так что там говорится в твоей книге?

— Три «Н» — мурлычу я, рисуя смазанным членом узоры на его ягодицах, провожу по расселине, желая и не смея наконец войти. — Нацеленность, настойчивость, неспешность. Как при аппарации.

— Давай уже, Поттер, аппарируй! — фыркает Драко, нетерпеливо подаваясь ко мне, и я, приподняв его ногу, толкаюсь внутрь.

Драко ахает и шипит, и я в панике замираю, меня начинает колотить крупная дрожь.

— Продолжай, — шепчет он.

Я продвигаюсь мучительно медленными, короткими толчками, до железного привкуса во рту прокусывая губу и прислушиваясь к тяжёлому дыханию Драко, сквозь гул крови, долбящейся у меня в ушах. Кажется, это длится вечность. Все мои душевные и физические силы сосредоточены на том, чтобы вымерять, выверять эти миллиметры, эти крошечные шаги внутри горячего тела.

Драко стискивает мой член своим нутром так же сильно, как сжимает в своих изящных ладонях моё сердце. Я знаю, что, стоит ему захотеть, и он раздавит меня, уничтожит, сожжёт дотла, оставив лишь горстку пепла. Только, в отличие от Фоукса, я не смогу возродиться. Без него.

Сейчас Драко кажется хрупким и уязвимым, полностью в моей власти, но это лишь иллюзия, потому что тот, кто здесь влип по полной, обречён, повязан — это я, Гарри Джеймс Поттер, покорно ожидающий приказа сорваться в пропасть.

— Двигайся!

Я осторожно выхожу почти до конца и вновь толкаюсь внутрь, слушая сбивающееся дыхание Драко. А потом… реальность исчезает, сжимается до той точки в пространстве, где мы соединяемся в одно целое, растворяется в тягучих звуках — влажных шлепках, стонах, всхлипах, грязных ругательствах и заверениях в вечной любви. Я нахожу правильный угол, и опавшая было из-за болезненных ощущений эрекция Драко наливается с новой силой.

В какой-то безумный миг инстинкты берут верх надо мной, заставляя подчинять, доминировать, метить своё, и я кусаю Драко за загривок.

— Мой! — рычу я, и он вздрагивает и с криком бьётся в оргазме, не оставляя мне шансов остаться в одиночестве на краю пропасти.

Проходит несколько долгих минут, прежде, чем я соображаю, что настойчивый, долбящий звук издаёт вовсе не моё взбесившееся сердце, а сердитая, взъерошенная сова за окном. Недоумевая, кому я мог понадобиться в столь поздний час, я открываю окно и отвязываю письмо от лапки недовольно ухающей птицы. Неровные строчки залиты слезами, уголки письма обуглены.

«Гарри, Драко, — сообщает, по всей видимости, рыдающий от счастья Хагрид, — наши дракончики только что народились!»

— Ну, Поттер, — фыркает Драко, — теперь ты как честный человек просто обязан остаться в Хогвартсе!