Глава двадцать первая (1/2)
Наши каникулы наполнены долгими прогулками, во время которых мы валяем друг друга в снегу, как пара подростков, что, конечно же, неизбежно заканчивается азартными поцелуями. А ещё они наполнены медленными и томными утренними ласками. После того, как я настойчиво повторил: «Ничего не будет, пока ты сам не попросишь меня, Драко!», он охотно остаётся ночевать в моей комнате, а утром мы неизменно обнаруживаем на столике у кровати блинчики с ягодами — Кричер чуть уши себе не оторвал на радостях: «Хозяин Гарри встречается с благороднейшим потомком Блэков! Теперь старый Кричер может умереть спокойно!».
Мы пару раз навещаем Рона и Гермиону в их заваленной книгами квартирке в Хогсмиде, а однажды даже выбираемся в маггловский Лондон к Дину Томасу. Драко безмерно впечатлён маггловской техникой, о которой до сих пор знал лишь понаслышке. Он просит Дина поставить фильм «Назад в будущее», и я по наивности своей не чувствую никакого подвоха. Я понимаю, что запахло жареным, лишь когда на экране появляется всклокоченный Док Эммет Браун, и Драко, прожигая меня убийственным взглядом, шипит:
— Поттер, по-твоему, я похож на этого чокнутого старикана?!
— Ох, ну… я имел в виду… совсем чуть-чуть, и только, когда ты так увлечённо колдуешь над своими зельями, — покаянно бормочу я.
Вернувшись в Хогвартс, я полночи убеждаю моего «безумного учёного», что он молодой, красивый и уравновешенный, а его волосы пребывают в идеальном порядке в любой ситуации. Правда, в процессе убеждения эти великолепные волосы всё-таки приходят в очаровательный беспорядок.
В «Нору» Драко идти наотрез отказывается, уверяя, что побаивается Молли. Не удаётся мне уговорить его и на визит к Андромеде. Отношения между его матерью и Андромедой всё ещё довольно напряжённые. Поэтому я ограничиваюсь тем, что отправляю всем членам семейства Уизли, Андромеде и Тедди внушительные горы подарков. Однако я не теряю надежды в скором времени подружить Драко с моим крестником. В конце концов, они же родственники!
*****
Я с раскаянием думаю о том, что не навестил Тедди, когда после каникул захожу в старый заброшенный кабинет, в котором его отец и мой любимый преподаватель профессор Ремус Люпин учил нас сражаться с боггартом. Зимнее солнце проникает сквозь давно не мытые оконные стёкла, и пылинки в воздухе кружатся в медленном танце. В углу стоит старинный проигрыватель, и я с замиранием сердца ставлю ту самую пластинку, под которую мы на третьем курсе лицом к лицу встречались со своими страхами. Интересно, как за эти годы изменился мой боггарт?
Я достаю из кармана тёмный, специально зачарованный мешочек, в котором притаился присланный мне из закромов Аврората боггарт, вытряхиваю содержимое мешочка в шкаф и, дождавшись, пока проснувшийся боггарт начнёт нетерпеливо постукивать внутри, распахиваю дверцу.
В первый момент я зажмуриваюсь и трясу головой. Драко ведь сейчас в своей лаборатории готовится к урокам, верно? Он небрежным движением откидывает назад волосы и насмешливо смотрит на меня:
— Поттер-Поттер, мой наивный Герой. Неужели ты всерьёз решил, что я влюблён в тебя?
Я застываю на месте, загипнотизированный его тягучим голосом.
— Не спорю, ты стал весьма привлекательным после нескольких лет тренировок в своём Аврорате. Ты уже не тот жалкий шрамоголовый заморыш в мешковатой одежде. Мне даже было приятно провести с тобой эти несколько недель. Но неужели ты уже строишь какие-то планы о совместном будущем? Спустись на землю, Герой! Я не стану ради тебя ссориться с отцом. В общем, поиграли — и довольно! Теперь я должен взяться за ум и продолжить род Малфоев…
На задворках сознания бьётся спасительная мысль, что всё это — не более, чем иллюзия, мои собственные глубинные страхи, оживляемые тёмной магической сущностью. Но боль такая реальная, что невозможно вздохнуть. Она ломает волю, парализует тело, сдавливает сердце и лёгкие.
— Только не говори, что собирался прожить со мной всю жизнь в законном браке, долго и счастливо! Это слишком слащаво даже для тебя, Поттер. Салазар, мы с тобой даже не трахались по-настоящему! Не волнуйся, если мы пару раз отсосали друг другу, это вовсе не делает тебя обязанным…
— Риддикулус! — я усилием воли заставляю себя вскинуть палочку.
Взрослый Драко вдруг превращается в угловатого тринадцатилетнего подростка, валится на пол и истерично вопит:
— Он убил меня! Эта глупая курица убила меня! Мой отец узнает об этом!
И по всем законам заклинания «Риддикулус» это должно быть чертовски смешно. Это и было чертовски смешно, когда мы были третьекурсниками, и заносчивый слизеринец на наших глазах получил по заслугам. Вот только сейчас мне ни капли не весело. Я вдруг с запозданием понимаю, откуда у Драко на руке почти опоясывающий запястье глубокий шрам.
Мне хочется подбежать к нему, протянуть руку, помочь подняться, прижать к себе и успокоить, но я понимаю, что это всего лишь боггарт, который не хочет исчезать, потому что я не смеюсь. Благо, мешочек, в котором хранится боггарт, способен втянуть его назад, даже если заклинание не сработало, что я и делаю, с дрожью наблюдая, как юный Драко захлёбывается своей истерикой и, постепенно теряя чёткие очертания, превращается в серебристый туманный сгусток.
Да, мой боггарт — это, пожалуй, не то, что я хотел бы продемонстрировать ученикам.
*****
Страхи моих третьекурсников — обычные детские и подростковые страхи. Никаких дементоров, гигантских змей-людоедов и безносых красноглазых лордов. Зловещие клоуны, пауки, щёлкающие зубами скелеты — всё, как и должно быть в нормальном мире.
Выясняется, что неугомонный бунтарь Дэннис Уитби, тот, что постоянно критикует мой стиль преподавания и уже с первого урока мечтал сразиться с инферналами — до усрачки боится обыкновенных слизней, а умник Стюарт Фоули испытывает иррациональный страх перед нюхлерами.
Стейси Бэддок в слезах выбегает из класса, когда боггарт превращается в некрасивую версию её самой. А София Ди Анжело бледнеет, увидев перед собой зловеще покачивающийся стебель растения-флейты.
— Риддикулус! — в панике выкрикивает девочка, и флейта разлетается на сотню разноцветных мыльных пузырей.
Я заклинанием выключаю проигрыватель, музыка замолкает, и я заставляю все разлетевшиеся по классу пузыри вернуться в тёмный мешочек.
— Это было круто, мистер Поттер! — резюмирует всё ещё нежно-салатовый Дэннис Уитби.
— Достаточно эффективный механизм преодоления фобий, — умничает Фоули.
*****
Вечером в Хогвартс приезжает Билл. Но, как бы я в глубине души ни надеялся, что он одним взмахом палочки превратит прОклятую флейту в мыльные пузыри и вернёт всем пострадавшим магию, этого, конечно, не происходит. Билл долго выводит над растением замысловатые пассы, бормоча неизвестные мне заклинания, а затем поворачивает ко мне озабоченное лицо.
— Боюсь, что не смогу порадовать тебя, Гарри, — с сожалением в голосе говорит он. — Судя по тому, что мне удалось установить, это проклятие невозможно снять, пока не узнаешь личность человека, наложившего его. В идеале, было бы неплохо также знать цель и мотивы того, кто сделал это. Но есть и хорошие новости, — спешит Билл успокоить меня. — Это проклятие не относится к числу тех, которые может снять лишь тот, кто их наложил. А это значит, что, если даже ваш преступник скрывается от закона, находится в другом конце земного шара, застрял в анимагической форме или даже умер — мы всё равно сможем справиться с проклятием. Главное — узнать, кто и зачем проклял эту флейту.
— Ну, зачем — это ведь ясно, — говорю я. — Чтобы похищать магию.
— Всё не так просто, Гарри, — возражает Билл. — Не похоже, чтобы этот человек, кем бы он ни был, планировал использовать похищенную растением магию. Вся магия по-прежнему находится внутри флейты в целости и сохранности.
— Но, тогда… зачем?
— Ты аврор, Гарри. Тебе и выяснять! — пожимает плечами Билл. — Я приеду, как только ты разгадаешь головоломку. А пока мне здесь делать нечего.
Мы пожимаем друг другу руки.
— Кстати, а где твой парень? — улыбается Билл.
— Драко? Он… ну… — мнусь я.
— Боится встречи со мной? — Билл красноречиво трёт свой пересекающий лицо шрам. — Передай ему, что я вовсе не держу зла на него. Мерлин, он был глупым, напуганным ребёнком, когда Волдеморт заставил его впустить Грейбека и остальных Пожирателей в школу! Волдеморт угрожал его семье. Кто я такой, чтобы судить Драко Малфоя? Не знаю, как бы поступил я, если бы кто-то вроде Волдеморта угрожал моей матери. Или Флёр. Или нашей дочери.
— Да, — я киваю, внимательно изучая свои ботинки.
— Рон рассказывал, что Малфой неузнаваемо изменился с тех времён, — продолжает Билл. — Да и ты, Гарри, наверное, не просто так влюбился в него, упустив потрясающую возможность стать любимым зятем моей матушки.
Я мучительно краснею.
— Да брось, Гарри, я просто шучу. Малышка Джинни пищит от восторга, рассказывая, какая вы с Малфоем идеальная пара. Так что не валяйте дурака, и на следующий праздник обязательно приходите в «Нору».
*****
Драко покрывается розовыми пятнами, когда вечером я пересказываю ему мой разговор с Биллом.
— Я тоже когда-то хотел стать ликвидатором проклятий, — говорит он.
— О, да? — удивляюсь я.