Глава двадцатая (1/2)
Мы с Драко не стремимся афишировать наши отношения и накладываем на себя специальные, препятствующие фотографированию чары каждый раз, когда вдвоём выходим в Хогсмид. Но гром всё-таки гремит над нашими головами прямо в преддверии Рождества. Почтовая сова сбрасывает свежий номер «Ежедневного Пророка» в тарелку Драко, и он, развернув его, совсем не аристократично взвизгивает:
— Салазаровы яйца!
— Профессор Малфой! — укоризненно качает головой директор МакГонагалл, пока профессор Флитвик и остальные преподаватели прячут улыбки за чашками с кофе.
Я выхватываю газету из рук Драко и… теряю дар речи. Во всю первую страницу красуется рисунок Сюзанны Сметвик, сделанный волшебными карандашами. Уже знакомые мне тощие человечки, один с чёрными, другой с белыми волосами, наклоняются друг к другу, чмокаются, затем отстраняются, чтобы взглянуть друг на друга с улыбками до оттопыренных ушей, и чмокаются вновь. С каждым чмоком над их головами, как и полагается, взлетают розовые и красные сердечки.
— Пресвятой Годрик! — ахаю я.
«МАГИЯ ХОГВАРТСА СОЕДИНЯЕТ СЕРДЦА!» — гласит заголовок.
«Они воевали по разные стороны баррикад, но, словно Ромео и Джульетту, их соединила непреодолимая сила. «Имя этой спасительной силы — любовь», — как говаривал покойный профессор Дамблдор.», — читаю я.
«Молодой, подающий надежды аврор, а по совместительству Спаситель нашего волшебного мира, Гарри Джеймс Поттер, оставил карьеру мракоборца ради того, чтобы быть рядом со своим возлюбленным!»
«Это была любовь с первого взгляда! Они пронесли её через все школьные годы.» — ЧТО?! Я давлюсь чаем, разбрызгивая его по волшебному рисунку. Человечки недовольно морщатся.
«Я сразу поняла, что эти двое предназначены друг другу судьбой, у меня как у портнихи глаз намётан! — сказала нам в интервью мадам Малкин, владелица магазина «Мантии на все случаи жизни». — Уже тогда, когда они одиннадцатилетними мальчишками впервые стояли на соседних скамеечках у меня в ателье, было видно, что мистер Малфой глаз не сводит с мистера Поттера. Уж он и так его пытался заинтересовать, и эдак!» — на этих словах мадам Малкин, расчувствовавшись, сморкается в вышитый платочек, представляющий собой бесспорный образец её швейного искусства.»
— Правда, что ли? — неверяще сиплю я, оборачиваясь к Драко. Он покрывается розовыми пятнами и шипит сквозь зубы:
— Вот же старая курица!
«Мы побеседовали также с бессменным школьным завхозом мистером Аргусом Филчем.
«Не знаю уж, чем они там занимались в школьных коридорах — дрались или целовались, а только их вечно друг от друга не оттащить было. Одни неприятности от этих двоих!» — поведал нам этот весьма уважаемый человек.».
«Далеко не все, однако, рады такому повороту событий, — сообщается далее в статье.
«С тех пор, как мистер Поттер и мистер Малфой вместе — у меня совсем не стало посетителей, — сетует очаровательная хозяйка хогсмидского кафе, любимого местечка всех влюблённых, мадам Паддифут. — Поскольку эти двое всегда назначают свои романтические встречи в «Кабаньей голове», теперь и все остальные влюблённые парочки Хогвартса торчат у этого пройдохи и козлолюбца Аберфорта, соплохвоста ему под мантию!»
Внезапно меня разбирает такой хохот, что я никак не могу остановиться. Драко сердито смотрит на меня и, дождавшись, пока я наконец отсмеюсь, шипит:
— Я всё понимаю, но откуда они взяли этот грёбаный рисунок?!
А вот на этот счёт у меня имеется предположение. После завтрака я подхожу к замешкавшемуся у стола, очень смущённому Хагриду.
— Гарри, ты, это… я ж ить не знал… Я про вас с Малфоем ни словечка не вымолвил этим пиявкам из «Пророка»! Ты ж меня знаешь, я — кремень! А потом эта Скитер рисунки у меня на стенах увидела и давай сюсюкать: «Ох, Мерлин, какая красота! Это же детское творчество! Мы должны всячески поддерживать юные таланты, чтобы их шедевры увидели свет!». Я и подумал: Сюзанна наша так замечательно рисует — настоящая художница! Что ж её рисункам-то у меня в тёмной хижине висеть? Ты уж прости меня, я ж не знал, что она, Скитер эта, всё вон как вывернет. А ещё… — Хагрид утыкается виноватым взглядом в пол, — ещё она мне яйцо диринара* подарила.
— Хагри-ид, — стону я, — у тебя ж есть четыре драконьих яйца!
— Но диринары такие замечательные… — растерянно бормочет Хагрид.
Кого я обманываю? Неужели я способен рассердиться на своего незадачливого, бесхитростного старого друга?
— А может, оно и к лучшему, Гарри, — вздыхает Хагрид. — Пусть все знают, что ты счастлив. Да и Малфою не придётся голову ломать, как папеньке новость преподнести.
Точно! Люциус.
С лица подошедшего к нам Драко исчезают все розовые пятна, услышав об отце, он белеет, словно мел. Не проходит и пяти минут, как в зал влетают серая авроратская сова и чёрный филин.
«Поттер! — волнуется Робардс. — Я требую объяснений. Потрудитесь доложить, являются ли Ваши так называемые «отношения» с младшим Малфоем частью некоего хитроумного плана в целях расследования преступления, и, если это так, то… чем ты вообще думаешь, Гарри? Неужели в Академии тебя учили играть чувствами людей, даже если это чувства бывшего Пожирателя Смерти и твоего школьного врага?! В случае, если ты действительно нашёл свою любовь, постарайся, чтобы эта любовь-морковь не заслонила ту цель, ради которой ты отправился в Хогвартс. Счастья тебе, сынок! Гавейн Робардс».
Я облегчённо выдыхаю и оборачиваюсь к похожему на зеленоватого инфернала Драко, который с застывшим лицом читает письмо Люциуса.
— Эй, что там? — я трогаю его за плечо.
— Пожалуй, я не смогу поехать в Малфой-мэнор на Рождество, — хрипит мой любимый. — Нужно дать отцу время привыкнуть к мысли о том, что я, возможно, не продолжу славный род Малфоев.
— Эй, — я осторожно глажу его по плечу, радуясь, что все дети и преподаватели уже разошлись, — мы справимся. Обещаю тебе.
*****
Рождественский спектакль «Снежная Королева», подготовленный Филом Роджерсом и второкурсниками, проходит с грандиозным успехом. Профессор Флитвик помогает наколдовать впечатляющие декорации, а Гермиона трансфигурирует хагридова Клыка в северного оленя. Северный олень носится по сцене, заливисто лает и облизывает всех, начиная с Маленькой Разбойницы Патрисии Спиннет и заканчивая Снежной Королевой Линдой Фоссет, которая, явно не по сценарию, хохочет за кулисами.
Дамоклюс Блишвик невероятно хорош в роли Кая, и тогда, когда начинает оскорблять всех вокруг с осколками кривого зеркала в глазах и сердце, и тогда, когда с отрешённым высокомерным видом складывает из льдинок слово «Вечность», игнорируя рыдающую Герду — Аманду Уайт.
Что касается Снежной Королевы Линды Фоссет, она самозабвенно наколдовывает снежинки и с энтузиазмом замораживает всё вокруг, наслаждаясь магическими силами, которые ей даёт зелье.
— Драко, — шепчу я, пока Линда «Глациусом» превращает пол под нами в каток, — а что же будет с Линдой и другими ребятами, когда они разъедутся на рождественские каникулы по домам? Ведь твоё зелье нужно принимать регулярно, каждое утро!
— Ничего страшного, — пожимает плечами Драко, — всё равно за пределами Хогвартса несовершеннолетним запрещено колдовать.
Точно! Я облегчённо вздыхаю. Однако, какие бы чудесные зелья ни изобрёл мой гениальный парень, никто не отменял необходимости разгадать тайну проклятой флейты и вернуть пострадавшим их собственную магию.