Глава четырнадцатая (1/2)

В эту субботу в «Трёх Мётлах» настоящее столпотворение. Наш столик оказывается свободным только потому, что мадам Розмерта любезно придержала его для нашей компании. По всему Хогсмиду развешены афиши, оповещающие о том, что сегодня вечером в пабе «Три Метлы» состоится выступление новой, набирающей популярность группы «Безжалостные Бладжеры Бордмана».

По слухам, её продюсером является не кто иной, как бывший солист модного в 80-е годы коллектива «Гоп-гоблины», Коротышка Бордман. Тот самый, которому один из зрителей заехал в ухо репой прямо во время выступления в городишке Литтл-Нортон. После той нашумевшей истории Коротышка Бордман ушёл из группы, и коллектив распался, а вот сейчас всеми подзабытый шоумен, видимо, решил тряхнуть стариной.

Бордман, похожий на престарелого, съехавшего с катушек рокера, ростом не больше нашего профессора Флитвика. Он самолично объявляет названия исполняемых «Бладжерами» песен, которые по слащавости не уступают шлягерам старушки Селестины. В промежутках между песнями Бордман безостановочно сыплет остротами и устраивает безумные конкурсы.

Мы пьём на скорость всё, начиная от сливочного пива и заканчивая огненным виски, отвечаем на каверзные вопросы с конфеткой, пропитанной сывороткой правды, за щекой, надуваем воздушные шарики без магии и лопаем их, подпрыгивая на них задницами.

Малфой сегодня выглядит на удивление расслабленным и каким-то сияющим изнутри. Хотя, возможно, он просто выпил слишком много смородиновой настойки, когда принёс нашему столу победу, расправившись со своими стопочками быстрее, чем участники из других компаний.

Я тоже расслабляюсь, заметив, что у Малфоя совершенно нет времени тискаться с Филом. Вот и сейчас он дерёт горло в волшебном караоке, соревнуясь с молодым официантом из «Чайного Пакетика Розы Ли» в исполнении «Котла, полного горячей, крепкой любви». Певец из Малфоя, конечно, так себе, но я совершенно очарован тем, как он раскованно держится на импровизированной сцене, как соблазнительно двигаются его бёдра в такт музыке, как он запрокидывает голову на самых душещипательных моментах песни.

Джинни наставляет палочку на мой подбородок и шепчет Очищающее.

— Что… — недоумеваю я, потирая покалывающее от заклинания место.

Неужели я настолько пьян, что измазался шоколадным пирожным?

— У тебя слюни текут, — хихикает Джинни и кивает на тянущего жалобную ноту Малфоя.

— Ах ты… — я шутливо щекочу её, и Малфой внезапно путает слова песни и начинает безбожно фальшивить.

В итоге первое место достаётся официанту из «Чайного Пакетика», а Малфой возвращается на своё место красный, сердитый и смущённый.

— Не расстраивайся, Драко! — утешает его Гермиона. — Если честно, я думаю, сама Селестина тоже фальшивит в конце этой песни.

— Только при моей маме этого не скажи, — бормочет Рон.

Коротышка Бордман неутомим и неистощим на выдумки, несмотря на свой далеко не самый юный возраст. Он предлагает всем присутствующим разделиться на пары и выйти на танцпол. «Безжалостные Бладжеры» начинают исполнять романтическую балладу. Я приглашаю Джинни, и Малфой одаривает меня таким взглядом, словно я прямо у него на глазах только что утопил котёнка-книззла.

— Он ревнует, — сообщает мне на ухо Джинни.

Я неверяще смотрю на неё. Зачем Малфою ревновать меня, когда — вон он! — повис на своём Филе, а тот и рад, лапает его за задницу. Пока я перебираю в уме заклинания, которые могли бы превратить шаловливые ручонки маггловеда, например, в двух безобразных червей или… — Коротышка Бордман взмахивает волшебной палочкой и объявляет, что мы должны найти себе пару по цвету бабочек, порхающих над нашими головами.

Над моей заполошно машут крыльями зелёные, и точно такие же кружат вокруг Гермионы. Мы с облегчённым вздохом заключаем друг друга в объятия. Танцевать с Гермионой легко и уютно. Я вспоминаю, как однажды, во время выматывающего похода за крестражами, когда Рон, не выдержав, ушёл от нас, мы с Гермионой танцевали в промозглой палатке, под музыку из старенького радиоприёмника, и отчаяние и безнадёга отступили на долгие, блаженные пять минут.

— Между тобой и Джинни что-то изменилось? — Гермиона, как всегда, наблюдательна и быстро складывает паззл.

— Да, эм-м… пожалуй, да. Мы отпустили друг друга.

Я оглядываюсь на Джинни, танцующую с… Малфоем! Она что-то говорит ему на ухо, и напряжённое лицо Малфоя постепенно снова расслабляется.

Бордман опять взмахивает палочкой, и мои бабочки становятся лимонно-жёлтыми. Ко мне нерешительно подходит невысокая черноволосая девушка. Кажется, я видел её за прилавком «Дэрвиш и Бэнгз». Девушка оказывается скромной и молчаливой, да и я никогда не был мастером светских разговоров, поэтому мы топчемся на месте и неловко молчим, пока Бордман не спасает нас очередным взмахом палочки. Я успеваю потанцевать ещё с тремя партнёршами разного роста, возраста и степени болтливости, и даже с Роном, с которым мы больше хохочем и валяем дурака, чем танцуем.

При следующем взмахе палочки нашего ведущего мои бабочки становятся снежно-белыми, и… грёбаный Мерлин! — точно такие же порхают над головой Малфоя, словно чёртов нимб. Набрав полную грудь воздуха, я решительно подхожу к нему (победитель Волдеморта я, в конце-то концов, или кто?!). Малфой как-то испуганно смотрит на меня (а я-то опасался, что он начнёт нудеть: «Поттер, не вздумай оттоптать мне ноги, мои туфли стоят дохренилион галлеонов!»), и беспрекословно позволяет обнять себя. Я притягиваю непривычно тихого и послушного Хорька к себе за талию, вдыхаю его запах и понимаю, что окончательно и бесповоротно пропал. Он вцепляется мне в плечи, и кровь стучит у меня в ушах так, что я едва слышу музыку.

— Поттер, — говорит Малфой, наклоняясь к моему уху и чуть задевая его губами, от чего меня пробивает дрожь, — танец предполагает переставление ног, желательно, в строгом соответствии с ритмом, который задаёт музыка.

— Что? — обалдело спрашиваю я, начиная машинально поглаживать его по бокам и нежно вычерчивать круги на пояснице.

Он прижимается теснее, и мы по-прежнему стоим столбом посреди танцпола. Бабочки мельтешат вокруг нас белоснежным хороводом, и я подозреваю, что некоторые из них каким-то чудесным образом умудрились залететь мне в живот, и теперь щекочут меня изнутри. Баллада между тем заканчивается.

— Вы все молодцы! — возвещает Коротышка Бордман.

Бабочки исчезают, кроме тех, что успели спрятаться в моём животе. Пары рассыпаются. Разгорячённые танцоры возвращаются к своим столикам или подходят к мадам Розмерте за напитками. Я продолжаю сжимать Малфоя в объятиях. Через некоторое время он отмирает и потихоньку высвобождается из моей хватки.

— Мне надо выпить, — хриплым голосом сообщает он.

— Ага. Хорошая идея, — киваю я.

Малфой идёт первым, а я пялюсь на его прямую спину, и мои ладони — ещё тёплые от того, что я только что (о, святые волшебники!) наглаживал её. Ладони просто-таки зудят и ноют от желания снова прикоснуться к горячей под шикарной рубашкой пояснице, спуститься на упругую попку и, замирая от восторга, сжать её, а затем…

— Поттер, тебе что взять?

— А? Э-э… огневиски. Спасибо, Малфой.

Мы возвращаемся за наш стол, и Малфой снова усаживается рядом с поскучневшим Роджерсом. Тот наклоняется к нему с обиженной миной на лице и что-то шепчет. Моё разогретое алкоголем и танцами воображение живо подкидывает мне картинку, как Фил кладёт свои загребущие лапы на облюбованную мною попку, как Малфой выгибается под его ладонями, прижимаясь ближе… Я прикидываю, насколько незаконно будет применить к Роджерсу Империус и внушить ему непреодолимое желание уволиться из Хогвартса.

*****

В этот момент они оба встают и направляются к выходу. Я выжидаю ровно пять секунд, прежде, чем ринуться в туалет, забежать в кабинку, накинуть мантию-невидимку (вот как чувствовал, что она мне сегодня пригодится!) и выскользнуть из дверей паба.

Малфой с Филом стоят чуть в отдалении, у почти облетевших деревьев. Они о чём-то негромко спорят, и я подкрадываюсь поближе, изо всех сил стараясь не дышать, как взрывопотам.

— Драко, но как же… — канючит Роджерс.