Глава тринадцатая (1/2)

Утром в четверг Малфой появляется на пороге моего кабинета минута в минуту, в своей безупречной мантии, с идеально уложенными волосами. Мои шестикурсники тут же впиваются в него взглядами, полными обожания.

— Итак, профессор Поттер попросил меня познакомить вас с запрещёнными зельями, — возвещает Малфой, с видом фокусника извлекая из кармана несколько пузырьков. — Эти зелья запрещены Министерством Магии, поскольку могут нанести непоправимый вред физическому или ментальному здоровью человека, подчинить чужую волю либо и вовсе лишить жизни. Как вы можете заметить, действие этих трёх видов зелий равнозначно действию Непростительных заклятий — Круциатус, Империус и Авада Кедавра.

Подростки, кажется, даже дышать перестают. Малфой демонстрирует тёмно-красный Уидосорос — сильнейший яд, коричневое Зелье номер 13, тоже чрезвычайно ядовитое, зелёный Настой Невменяемости, вызывающий у принявшего его

человека психическую нестабильность.

— А что в этом пузырьке, профессор? — интересуется Фабиан Булстроуд. — Кажется, он пустой?

— Я бы не советовал вам открывать неизвестные пузырьки, даже если они кажутся вам пустыми, — наставительно говорит Малфой. — Например, в этом содержится совершенно бесцветный Душильный Газ, вдохнув который, вы можете серьёзно пострадать. А это, — Малфой указывает на пузырёк с яркой, светящейся жидкостью, которая кажется мне почему-то смутно знакомой, — одно из самых опасных в магическом мире зелий, так называемое — «Изумрудное Зелье». Оно было создано тёмным магом Волдемортом в целях охраны крестражей. Ну, а что такое крестражи, вы наверняка уже знаете от вашего преподавателя ЗОТИ профессора Поттера, тем более, что именно он, с помощью мистера Уизли и профессора Грейнджер-Уизли уничтожил большинство из них.

Ребята вздрагивают при упоминании имени небезызвестного тёмного мага, а я вдруг осознаю, что они были малышами-первокурсниками в тот страшный год, когда Хогвартс захватили Пожиратели Смерти.

А ещё я с содроганием узнаю зелье, которое показывает Малфой.

— Изумрудное Зелье вызывает у пьющего страх, отчаяние, галлюцинации, ужасные физические боли и страшную жажду, — рассказывает Малфой, а я вспоминаю искажённое страданиями лицо Дамблдора, который пил, пил и пил это страшное зелье на острове, окружённом полчищами инферналов.

Я весь покрываюсь липким, холодным потом от этих воспоминаний.

— Изумрудное Зелье не поддаётся исчезновению и какому-либо изменению своей природы. К нему невозможно прикоснуться руками, возможно лишь черпать кубком и пить.

Да, именно это и делал Дамблдор — черпал и пил, черпал и пил проклятое, раздирающее сердце и разъедающее рассудок зелье, а я не должен был позволить ему остановиться.

— Но зачем кому-то пить это мерзкое зелье, сэр? — недоумевает Оливия Робертс.

— Затем, что только выпив его, можно добраться до крестража и победить тёмного мага, — опережая Малфоя, отвечаю я.

— Вы выпили его, профессор Поттер? — округляют глаза шестикурсники.

— Нет, — мотаю я головой, — это сделал директор Альбус Дамблдор. А я находился рядом с ним и, клянусь магией, лучше бы я сам был тем, кто пьёт это адское зелье!

Ученики потрясённо молчат. Даже Септимус Коул прекращает обмен влюблёнными взглядами с Венделиной Уоррингтон.

— Ну а сейчас, — прерывает тягостное молчание Малфой, — кто скажет мне, что находится в этом пузырьке?

Он отвинчивает крышку, и перламутровое зелье начинает источать запах пирога с патокой, полироли для мётел и того раздражающего парфюма, который Малфой в изобилии выливает на себя каждое утро, очевидно, чтобы испортить мне аппетит… Стоп, что?!

— Это Амортенция, сэр! — выкрикивают подростки. — Мы с Вами недавно варили её.

— Точно, — уголками губ улыбается Малфой. — Кто скажет, почему это зелье относится к числу запрещённых?

— Потому что оно заставляет человека, выпившего его, испытывать ложное чувство любви к тому, кто дал ему это зелье! — отчеканивает Пернелла Нотт.

— Верно, мисс Нотт, — соглашается Малфой. — И именно поэтому, если кто-то из вас в данный момент строит планы, как бы заставить предмет своих воздыханий угоститься конфетами с Амортенцией (он многозначительно смотрит на задумчиво кусающую губы Натали Смит), я советую ему или ей отказаться от этого плана и попробовать привлечь внимание этого «предмета» законным путём.

«Красиво излагаешь, — хмуро думаю я. — А сам-то ты не варишь незаконные зелья для интересующего тебя «предмета»?».

— Профессор Малфой, — я решаю пойти ва-банк, — а существуют ли зелья, способные лишить кого-либо магии?

На лице преподавателя зельеварения не вздрагивает ни один мускул. Он с лёгким удивлением взирает на меня.

— Насколько мне известно, подобных зелий не существует, профессор Поттер. Встречаются лишь зелья, способные временно ослабить чью-то магию, даже скорее не магию, а энергию, ну, и зелья сопротивления чужой магии, — спокойно отвечает он, и его голос при этом совсем не похож на голос человека, которого только что уличили в чём-то противозаконном.

Я чувствую себя выбитым из колеи, но при этом испытываю странное облегчение.

— Моя лекция закончена, профессор Поттер, — бесстрастно сообщает Малфой. — Если я больше ничем не могу Вам помочь, то разрешите откланяться.

— Оу, да, конечно, большое спасибо, профессор Малфой, это была очень интересная и, безусловно, познавательная лекция, — спохватываюсь я. — Не смею Вас дольше задерживать. До встречи. Хорошего дня.

— Хорошего дня, профессор Поттер, — усмехается Малфой и удаляется со всеми своими разноцветными пузырьками.

*****

После своих уроков я, как и обещал, отправляюсь к Филу. Сегодня он рассказывает второкурсникам леденящую кровь историю о детях, которые набрели в лесу на миленький дом из пряников с леденцовыми окошками и попали в лапы ведьмы-людоедки, едва не зажарившей их в печке.

— Эти маггловские дети сами виноваты! — уверенно заявляет Дамоклюс Блишвик. — Только магглы могут без разрешения откусывать кусочки от чужого домика. Мало того, так они ещё и убили несчастную старушку!

— Ну, старушка была не так уж и безобидна, — с улыбкой возражает Фил. — Вообще-то, она собиралась съесть Гензеля, предварительно откормив его, словно рождественского гуся.

— Эти гадкие дети начали первыми! Они…

— А ты не думаешь, что ведьма специально наколдовала себе дом из сладостей, чтобы заманивать детей? — выкрикивает Нельсон.

— О, конечно! — закатывает глаза Блишвик. — В каком законе сказано, что волшебник не имеет право построить себе дом из пряников? Уверен, магглы сочинили эту сказку, чтобы оправдать порчу чужого недвижимого имущества и убийство беззащитной старой колдуньи!

В классе разгорается нешуточная дискуссия, а Фил, кажется, только рад этому.

— Я воспитываю в детях критическое мышление, — шёпотом сообщает он мне. — Это прекрасно, когда они горячо отстаивают свою точку зрения!

Отстаивание точек зрения заканчивается Заклятием Щупалец, которое Блишвик посылает в Нельсона, но случайно попадает им в Кассандру Турпин, и фингалом, которым совершенно по-маггловски награждает Блишвика Нельсон.

— Дуэльный Клуб! Вторник! После уроков! — рявкаю я, оттаскивая ребят друг от друга за шкирки.

— К следующему уроку я попрошу вас смастерить и принести пряничные домики. Сладости возьмёте на кухне у эльфов — профессор МакГонагалл дала разрешение. Можете воспользоваться чарами, которые вы изучали с профессором Флитвиком, — невозмутимо объявляет Фил, и все глаза, даже заплаканные глаза Кассандры, которую я только что избавил от последнего скользкого щупальца, и украшенные фингалами глаза Блишвика, загораются энтузиазмом и восторгом.

Что ж, профессор Роджерс умеет очаровать. Я вспоминаю, как он выспрашивал у Малфоя в первую встречу в «Трёх Мётлах», любит ли тот сладкое. Неужели, соблазнил Хорька-сладкоежку пряниками и леденцами?

Стиснув зубы и выдавив подобие улыбки, которой позавидовала бы самая злобная ведьма, я благодарю Фила за интересный урок.

— Не за что! — сияет Роджерс. — Ты всегда желанный гость на моих занятиях, Гарри!

*****

Первая тренировка преподавательской команды, назначенная на четверг, проходит из рук вон плохо. Джинни, как единственный из нас профессиональный игрок, взявшая на себя обязанности капитана, наверняка уже десять раз пожалела, что ввязалась в эту авантюру.

Гермиона, несколько дней добросовестно изучавшая историю квиддича, теорию игры и биографии знаменитых охотников, испуганно шарахается не только от бладжера, но и от квоффла, который пасует ей Джинни.

Рон, давно не игравший даже ради удовольствия, пропускает один мяч за другим, нервно поглядывая на Малфоя, словно ожидая, что тот, как на пятом курсе запоёт: «Рональд Уизли — наш король».

Однако Малфой не обращает никакого внимания ни на Рона, ни на бладжеры, которыми должен заниматься, будучи загонщиком. Он следит за снитчем и постоянно выводит меня из себя комментариями:

— Слева, Поттер! Ну ты что, совсем слепой? Хочешь, обучу тебя Чарам Чистки Очков?

Справедливости ради, стоит сказать, что я действительно сегодня не в форме. Я ловлю себя на том, что мне попросту скучно искать взглядом снитч, когда бок о бок со мной не летает раздражающий слизеринский ловец.

Азартнее всех отдаётся тренировке мадам Пинс. Джинни велела ей представлять, что она метит бладжерами в вандалов, посмевших загнуть страницы книги, а то и вовсе поставить на раскрытый учебник чашку с кофе. И мадам Пинс от души лупит по бладжеру, посылая его в игроков с криками: