Глава одиннадцатая (2/2)

— Гарри, погляди: «Сладкое перо для самых сладких любовных писем. С помощью этого пера вы можете написать о своих нежных чувствах прямо на торте и вдвойне порадовать предмет своей страсти.». Тебе совершенно необходимо такое перо, Гарри! — заливисто хохочет Джинни. — Порадуешь «предмет своей страсти»!

Малфой снова дёргается. (И чего это он сегодня с утра такой дёрганый? Нервничает из-за того, что его сладкий Фил ещё не пришёл?). На его лице мелькает какое-то непонятное болезненное выражение, когда он выплёвывает:

— Ты абсолютно права, Джиневра! Поттеру совершенно необходимо такое перо, с его-то косноязычием и корявым почерком! Сочувствую тебе. Должно быть, это довольно ужасно — получать безграмотные любовные послания.

— О, — смех застывает на губах Джинни, и она с интересом переводит взгляд с Малфоя на меня и обратно, — а ты всё такая же язва, Малфой! Хм, интересненько!

Когда мы выходим из «Сладкого Королевства», я вываливаю на бедную Джинни всё, что думаю о Малфое — о его невыносимых манерах, непрекращающемся выпендрёже, отвратительной двуличности, раздражающих волосах…

— Ого, — соглашается Джинни, — действительно, каков мерзавец! Иметь такие роскошные, белые и наверняка мягкие, практически, шёлковые волосы! Да как он посмел, негодяй!

— Что? — я спотыкаюсь на ровном месте и изумлённо смотрю на Джинни.

— Хорёк, одним словом! — хитро косится на меня подружка.

— Ага, — неуверенно говорю я, и, чтобы у Джинни не возникало сомнений в справедливости моих обвинений, в красках расписываю ей, как проклятый Хорёк нагло отбил у меня Фила.

— Да он чуть ли не на колени к нему залез при всех, хорошо, что учеников уже в «Трёх Мётлах» не было! Смотрел на этого Фила так, словно был готов прямо при нас начать его облизывать…

— Да ты ревнуешь, Гарри! — будничным тоном сообщает мне Джинни.

— Конечно, ревную, это ведь я пригласил Фила и хотел с ним…

— Да нет, — мягко говорит Джинни, — ты ревнуешь не Фила к Малфою, а Малфоя к Филу!

Возмущение умирает у меня в горле, и туда же, в горло, подпрыгивает сердце, которое начинает там настойчиво колотиться. Одним словом, в моём бедном горле становится так тесно, что я останавливаюсь и судорожно хватаю воздух ртом.

— Идём, Гарри, — тянет меня Джинни, — я проголодалась. Пообедаем у Аберфорта. Заодно и твой квиддичный матч обсудим.

Вот за что я люблю мою Джинни! Она всегда предпочтёт небрежный стейк в «Кабаньей Голове» аккуратным розовым пирожным мадам Паддифут.

*****

Вечером мы с Джинни сидим в «Трёх Мётлах» с Роном, Невиллом и Гермионой. Малфой заходит вместе с Филом. Джинни окидывает Роджерса оценивающим взглядом и кладёт голову мне на плечо. К тому моменту, как парни подходят к нашему столу, моя рука уже собственнически покоится на талии Джинни.

На лице Малфоя мелькает мимолётная болезненная гримаса. Очевидно, ему невыносима сама мысль, что я могу быть любим и счастлив. Подавись, засранец! Я нежно целую Джинни в висок и шепчу ей на ушко:

— Принести тебе чего-нибудь выпить, дорогая?

— Успеется, — так же шёпотом отвечает Джинни и начинает поглаживать моё колено.

Малфой впивается ненавидящим взглядом в её руку, нырнувшую под стол, и придвигается вплотную к Филу. Тот сияет от удовольствия.

— А я погляжу, вы неплохо провели день вдвоём! — говорит Рон, глядя на нас с Джинни. — Может, ещё и сойдётесь снова, а? Вот мама обрадуется!

— Может быть, — загадочно мурлычет Джинни.

Мне кажется, я слышу, как скрипят зубы Малфоя. Злобный, мелочный завистник!

Джинни заводит разговор о предстоящем квиддичном матче, и Рон воспринимает эту идею с бурным энтузиазмом. Гермиона высказывает опасения, не отвлекут ли интенсивные тренировки семикурсников от учёбы, но тут внезапно приходит помощь, откуда не ждали. Малфой поддерживает меня, заявив, что заметил, как переутомление уже сказывается на уроках зельеварения.

— Рэйко Накамура на прошлом уроке перепутала последовательность закладки ингредиентов в Огнезащитное зелье, а Фердинанд Бадж и вовсе забыл добавить толчёный лунный камень в Умиротворяющий бальзам. А

Бадж, между прочим, собирается участвовать в Международном Школьном Чемпионате Зельеваров! — говорит Малфой. — Но, если так и дальше пойдёт, Золотого Котла ему не видать. Очевидно, ребята взяли на себя слишком много, и им просто необходимо немного расслабиться.

— Ну, хорошо, — поджав губы, уступает Гермиона.

— Просто признай, что не любишь квиддич, Гермиона! — поддразнивает Джинни. — Наверняка, ты даже в правилах толком не разбираешься.

— Это вовсе не так! — вспыхивает Гермиона. — Я отлично знаю правила, и, чтобы доказать это, я… я стану охотником в вашей учительской команде!

Джинни торжествующе ухмыляется, и, зная её, я почти уверен, что именно этого она и добивалась.

— Отлично! — хлопает в ладоши Джинни. — У нас уже есть два охотника — мы с Гермионой, Рон — вратарь, а ты, Гарри, разумеется, ловец. Драко? — она вопросительно смотрит на Малфоя.

Теперь, когда Джинни не висит на мне, он тоже наконец отлипает от Филиппа, к большому неудовольствию последнего. Лицо Малфоя перестаёт поминутно перекашиваться, и он даже вполне вежливо отвечает:

— Ну, я так понял, место ловца уже занято, Джиневра, если ты случайно не заметила.

— Так в чём проблема? — фыркает Джинни. — Сыграешь загонщиком. Уверена, ты будешь хорош и в этом.

Брови Малфоя изумлённо взлетают вверх, и он неожиданно легко соглашается, вероятно, чтобы впечатлить своего драгоценного Фила.

— Что ж, нам осталось найти ещё одного охотника и одного загонщика, — подводит итог Джинни. — Что насчёт тебя, Невилл?

— Ох, нет! — обеими руками отмахивается Невилл. — Я испорчу вам всю игру!

— Ну, тогда… — Джинни обводит всех присутствующих озорным решительным взглядом, — думаю, нам стоит поговорить с мадам Хуч и профессором МакГонагалл.

Решив вопрос с предстоящим матчем, мы заказываем ещё выпивку. Джинни, слегка захмелев, обнимает меня всё откровеннее. Я с клокочущим в груди раздражением замечаю, что рука Фила сползает всё ниже по спине Малфоя, а его губы всё чаще склоняются к уху этого раскрасневшегося засранца, вероятно, нашёптывая какие-то грязные словечки, отчего тот полыхает ещё ярче.

Взбешённый этим непотребным зрелищем, я резко встаю из-за стола и, чуть покачнувшись, петляю в сторону туалетов. Джинни нагоняет меня и, дождавшись, пока я выйду из кабинки, впивается в мой рот требовательным поцелуем. Я покоряюсь её напору и позволяю втянуть себя в сладкое марево. Целуется Джинни совсем не по-девчачьи — яростно и со спортивным энтузиазмом, и мне совсем не трудно, закрыв глаза, представить на месте её губ другие, те, из которых с завидной регулярностью вылетают заковыристые колкости в мой адрес.

Когда мы наконец отрываемся друг от друга, мне кажется, что я основательно перебрал с алкоголем. Как иначе объяснить, что прямо за спиной Джинни я вижу чёртова Малфоя, губы которого я только что представлял себе во время этого страстного поцелуя?

Я трясу головой, но пьяная галлюцинация и не думает исчезать. Значит, это всё-таки реальный Малфой. Лицо у него какое-то застывшее и безжизненное. Может, тоже выпил лишку?

— Малфой, тебе плохо? — интересуюсь я.

Ну, и где этот Фил? Он что, совсем не заботится о своём парне?

— Любому, кто увидит ваши с Джиневрой лобызания, станет плохо, Поттер, — выплёвывает Малфой.

А, понятно! Язвит, значит — жить будет. Мы с Джинни можем спокойно возвращаться в зал к друзьям. Она тихонько и как-то понимающе хмыкает, проходя мимо нахохлившегося Малфоя.

— Пойдём ко мне? — предлагаю я.

Джинни испытующе смотрит на меня и снова понимающе хмыкает:

— Ну, пошли!

*****

Пока мы трясёмся в карете, запряжённой фестралами, мне кажется, что меня вот-вот стошнит. Однако холодный октябрьский воздух приводит меня в чувство, и пока мы топаем до входных дверей замка, я уже более или менее прихожу в себя и полон предвкушения.

Мы оказываемся в постели раньше, чем успели бы сказать слово «квиддич». Я ласкаю тело, знакомое мне до последней родинки и крошечного шрама. Единственное, что меняется — это синяки от бладжера. Они каждый раз на новом месте. Моя спортсменка принципиально не залечивает их заклинаниями: «Чтобы напоминали, где я допустила ошибки во время игры!».

Сегодня синяк украшает поясницу, и я медленно, бережно целую его, спускаясь губами всё ниже, на упругие ягодицы. В голову просачивается шальная мысль: каково это было бы — раздвинуть эти половинки и…

Чтобы не поддаться искушению, я переворачиваю Джинни на спину, выцеловываю живот, заставляя её дышать всё громче и прерывистее. Однако Джинни не позволяет прикоснуться к ней там, где мне больше всего хотелось бы, чтобы ощутить, почувствовать её возбуждение всеми рецепторами. Резко перевернувшись, она толкает меня самого на спину и… кто я такой, чтобы отказать ей, когда она ласково щекочет языком головку моего истомившегося без внимания члена, а затем берёт в рот, превращая меня в скулящее, всхлипывающее нечто.

И, Мерлин! мой обескровленный мозг наполняется смутными образами, которые становятся тем чётче, чем резче движения горячего рта на моём члене. Я так часто видел это во сне в последние дни — встрёпанные светлые волосы, жадный рот, губы, искривлённые в саркастичной усмешке: «Я достаточно хорош для тебя, святой Поттер?».

— Драко! — кричу я и, почти сразу осознав, что я только что натворил, в ужасе смотрю на Джинни:

— О, Джинни, прости, я не знаю, как…

Джинни фыркает с ртом, полным спермы, разбрызгивая её по моему животу, а затем тянется за палочкой, чтобы наложить Очищающее на меня и нашу постель.

— Наконец-то ты признал свои чувства, Гарри, — Джинни откидывает волосы с моего лба и гладит по голове.

— О, это не… Я сам не знаю, как… просто…

— Просто он не безразличен тебе. И никогда не был безразличен. Возможно, именно поэтому у нас ничего и не вышло с тобой.

— Ты… ты останешься? — убито шепчу я.

— Нет, Гарри. Помнишь, мы договорились с тобой, что наши дружеские «привилегии» будут в силе до тех пор, пока кто-нибудь из нас не влюбится по-настоящему? Гермиона дала мне ключ от своей комнаты в Хогвартсе. Я переночую там.

— Но я вовсе не влюблён в Малфоя! — протестую я.

Это не может быть правдой! Да, я, конечно, немного зациклен на нём. Опять. И, может быть, я признаю, что он чертовски привлекательный. И я хотел бы узнать, каково это — целовать его… Но…

— Спокойной ночи, Гарри! — Джинни легко касается губами моей щеки и, накинув мантию, выскальзывает за дверь.