Глава вторая (1/2)

Я настраиваю Чары Будильника так, чтобы проснуться и прийти на завтрак как можно раньше. У меня нет абсолютно никакого желания идти через весь Большой Зал под любопытными взглядами таращащихся на меня студентов всех возрастов. В Зале, однако, уже сидит парочка ранних гриффиндорских пташек, по виду первогодок, которые, завидев меня, тут же кидаются мне навстречу.

— Мистер Поттер! — пищит один из них, мальчишка, чем-то напоминающий маленького Колина Криви, такой же светловолосый, восторженный и настырный. — Это правда, что Вы будете вести у нас Защиту от Тёмных Искусств? Правда?! — он настойчиво заглядывает мне в глаза.

— Эм-м-м, да, — неохотно подтверждаю я, и огромные глазищи расширяются ещё больше.

— Вот видишь, Эмили, а я говорил тебе! — мой новоявленный фанат поворачивается к своей молчаливой подруге, которая взирает на меня с немым восхищением, отчего мне срочно хочется убежать из Зала.

В голову непрошенно прокрадывается идиотская мысль: если сейчас в Зал зайдёт Малфой, он обязательно съязвит что-нибудь о «святом Поттере, который собрался раздавать автографы».

— Что ж, э-э… увидимся на уроке, ребята, — поспешно говорю я и чуть ли не бегом преодолеваю расстояние до преподавательского стола, где, как я льщу себя надеждой, мне удастся надёжно спрятаться за кувшином с тыквенным соком.

Вскоре начинают собираться преподаватели. Благодаря Гермионе, я уже знаю, что факультетом Рейвенкло по-прежнему руководит профессор Флитвик, профессор Спраут оставила за собой руководство Хаффлпаффом и несколько часов гербологии в неделю, отдав основную часть уроков Невиллу. (А вот и сам Невилл! Он жизнерадостно трясёт мою руку и усаживается слева от меня.). Руководство Слизерином взяла на себя профессор нумерологии Септима Вектор, ну, а декан Гриффиндора, самый молодой за всю историю Хогвартса, в данный момент плюхается на стул справа от меня:

— Доброе утро, Гарри! Ну, как спалось на новом месте?

— Спасибо, Гермиона, всё отлично.

Гермиона представляет меня симпатичному молодому парню в маггловских джинсах, кроссовках и рубашке:

— Это Филипп Роджерс, Гарри, наш профессор маггловедения, я рассказывала тебе о нём. А это — Гарри Поттер, Фил!

Роджерс уважительно пожимает мою руку:

— Рад познакомиться лично, мистер Поттер, — его голос кажется мне таким же приятным, как и его лицо, фигура и одежда.

— Зовите меня Гарри, к чему эти церемонии! — брякаю я и слегка краснею.

— Хорошо, Гарри. Я — Фил, — он скользит по мне заинтересованным взглядом, чуть дольше, чем того требуют приличия.

«Возможно, я мог бы попробовать позвать его на свидание», — мелькает шальная мысль в моей голове. Не то чтобы у меня был опыт встреч с мужчинами… Не то чтобы у меня вообще в мои двадцать два было много опыта!

Романтические отношения с Джинни — единственные отношения, которые у меня были, как-то потихоньку зашли в тупик. Нет, мне, конечно, по-прежнему классно заниматься с ней сексом! Я люблю её спортивную фигурку, сильные руки, упругую попку и небольшую красивую грудь. Мне нравится, как отчаянно она стремится доминировать в поцелуе, как напористо и агрессивно отсасывает мне. А ещё меня безумно заводят наши игры, во время которых Джинни непременно одевается в свою школьную квиддичную форму. Если честно, я до сих пор помню свой первый в жизни мокрый сон, героем которого был персонаж в квиддичной форме, правда, в слизеринской, но… не важно.

Мы уже год назад официально расстались с Джинни, как пара, до слёз огорчив Молли, но продолжаем иногда встречаться для приятного, ни к чему не обязывающего перепихона, как хорошие друзья с привилегиями. И, кстати, это именно Джинни натолкнула меня на мысль, что, возможно, я ищу романтические отношения не в той команде, если вы понимаете, о чём я. Судя по образам, являющимся мне в снах и во время дрочки, Джинни, как всегда, права, поэтому…

Вот поэтому я решаю присмотреться к этому красавчику-маггловеду. Внезапно посреди этих мыслей я ловлю себя на том, что постоянно кидаю тревожные взгляды на слизеринский стол, словно ожидая увидеть там знакомую светлую макушку. «Прекрати этот цирк, мы давно закончили школу, — шипит мой разумный внутренний голос, — как он может сидеть за ученическим столом?»

И мой внутренний голос, конечно же, абсолютно прав, так как заносчивый обладатель светлой макушки, профессор Драко Говнюк Малфой в этот самый момент появляется на пороге Большого Зала и стремительной походкой, сохраняя поистине царскую осанку, направляется прямиком к преподавательскому столу.

Я пытаюсь не пялиться на него уж слишком откровенно, но это, если честно, едва ли возможно, потому что за те четыре года, что я не видел Малфоя, угловатый белобрысый дрищ превратился в грациозного, подтянутого, соблазнительного хищника с роскошными платиновыми волосами, который нагло излучает свои флюиды направо и налево. Студентки-старшекурсницы (и даже кое-кто из студентов!) провожают его обожающими взглядами, я прямо-таки вижу, как из их глаз вылетают танцующие розовые сердечки! На всякий случай я дотрагиваюсь до подбородка, чтобы проверить, на месте ли моя челюсть.

Заметив меня, этот великолепный засранец на секунду замирает, едва не споткнувшись, но мгновенно берёт себя в руки, холодно-отстранённо кивает, заставив меня поперхнуться тыквенным соком (вот ведь мерзавец!), и преспокойно занимает место рядом с Гермионой!

— Доброе утро, Грейнджер! Что новенького в «Трансфигурации сегодня»?

Гермиона поворачивает к нему заинтересованное лицо и, позабыв о своём омлете, пускается в долгое рассуждение о нашумевшей статье французского профессора трансфигурации Франсуа Чёрт-Сломит-Язык-Какого-то.

— Ну, эти двое в своём репертуаре, — закатывает глаза Невилл, а я чувствую, как моя привычная, уютная картина мира даёт трещину.

Всё оставшееся время завтрака я жду, что в мой адрес будет отпущено какое-нибудь особо язвительное замечание, и уже придумываю в своей голове парочку весьма достойных ответов, но… ничего не происходит. Чёртов Малфой ведёт себя так, словно меня вообще нет за этим столом. Лишь один-единственный раз, когда МакГонагалл представляет меня ученикам, и Зал взрывается аплодисментами, губы Малфоя трогает едва уловимая усмешка, но она тут же уступает место отстранённо-вежливому выражению, когда он лениво, словно делая большое одолжение, несколько раз хлопает в ладоши.

Всё это по какой-то неясной причине ужасно раздражает меня, вероятно, потому, что добавляет ещё одну трещину к моей устоявшейся картине мира. В результате, на свой первый урок я иду с изрядно подпорченным настроением.

*****

Дети окружают меня плотным кольцом, норовя обнять или хотя бы потрогать за краешек мантии. Они наперебой называют свои имена, и я, к своему стыду, запоминаю только Сюзанну Сметвик с Рейвенкло, крошечную девочку в круглых очках («Мистер Поттер, я попросила маму купить мне такие же очки, как у Вас!»), и хаффлпаффца Эдварда Финч-Флетчли, потому что он невероятно похож на своего старшего брата, моего бывшего сокурсника Джастина («Мой брат сказал, Вы умеете говорить со змеями, мистер Поттер! А Вы не могли бы организовать кружок по изучению Парселтанга?»).

С превеликим трудом мне удаётся усадить малышей по местам и наконец начать урок. Однако поток вопросов не иссякает.