Глава 51 (2/2)
Пряжка его ремня звенела голосом ржавых колоколов, а шорох вмиг упавших брюк навязчиво напомнил о пылающей за окном вьюге.
Он так сильно исхудал — опять; его прекраснейшее тело — вновь — неумолимо гибло.
Драко забрался в ванну, перешагнув бортик недалеко от Гермионы, и мягко — до жжения на коже, чересчур — коснулся обнаженного плеча.
— Милая, — позвал он тихо.
Аккуратен, нежен и дотошен — снова и снова — чересчур.
Гермиона поднялась на ноги. Кажется.
И кажется, она взяла его ладонь.
Еще, возможно, он помог ей ступить в ванну. И еще, возможно, он — в который раз до раздражения в груди — невероятно осторожно потянул ее вместе с ним вниз.
— Все хорошо? — негромко произнес все тот же голос у ее лопаток. — Не горячо?
Эти вопросы, как и все предыдущие, также остались без ее ответа.
Ей так сильно не хотелось говорить именно с ним — с этим навязчиво растянутым, смягченным и далеким тембром.
Снова.
— Хочешь помыться моим гелем? — и снова. — Или, может быть, вместе в этот раз используем твой виноград? — Пусть он замолчит. — Я попрошу Топси, — пусть он не продолжает, — и она принесет для тебя новый гель для душа. Помнишь, я тебе обещал?
Да.
Гермиона помнила.
Он обещал подарить ее личный аромат и пригласить ее принять с ним вместе ванну.
Это было ее мечтой.
— Я выбрал виноград, — призвав баночку с полки, сказал Драко. — Но если передумаешь — просто скажи мне.
Уровень воды почти достиг ее прижатых к груди согнутых коленей, и Драко взмахом пальцев вмиг закрыл шумящий кран.
В комнате пахло грязью, холодом и раздражением.
В комнате пахло болью, виноградом и исполненной мечтой.
Бойся своих мечт; бойся своих желаний.
Гермиона чувствовала влагу — теплую — и ткань мочалки на своих плечах.
Его касания были, как прежде, чересчур легки, чересчур плавны.
Его дыхание — заглушенное — также было чересчур.
Он плакал.
Она знала.
Гермиона ощущала его слезы на своих щеках, руках, порезанных его волей запястьях столько раз, что даже не смотря, сидя спиной, не слыша — она знала.
И она хотела бы не знать. Не в этой ванне, оказавшись с ним вдвоем в самом ужасном воплощении ее желаний; чувствуя на грязном теле робкие мазки грубой ткани мочалки, а не обжигающие пальцы его трепетно ласкающих ее ладоней; ловя сдавленный беззвучный всхлип вместо тяжелых вздохов где-то у нее в районе шеи или в волосах.
Триста пятьдесят пять.
Столько секунд ее спина была подвержена полосовавшим ее глубже мерзких когтей оборотня неуверенным касаниям, прежде чем воздух изменился — вновь, — и удушающие вздохи тоже.
Гермиона ставила на цифру семь, но Драко выдержал только три счета.
Его трясущиеся руки обвились вокруг ее плеч, его звенящий тремор опустился на ключицы; шелк — именно так всегда в ее кистях путались его волны — царапал кожу в сгибе шеи, а упертый лоб надавливал так сильно, что почти проникнул вглубь.
Его бы встретила там пустота; звенящая от воя ветра полость; лед — иссохший, острый, горький, как полынь и как всегда.
С каждой стекающей каплей соленой влаги, что струилась вниз по ее позвонкам, цветочный луг развеивал свой образ; с каждым палящим выдохом в ее смиренно ожидающую плоть придуманный мираж бесследно исчезал.
— Прости меня, — глухими хрипами отчаянно шептал Драко. — Прости меня. Пожалуйста, прости.
Она позволила ему сказать эти слова семнадцать раз, прежде чем ее разум чересчур был преисполнен.
— Я хочу спать, — проговорила Гермиона глухо, и ледяные пальцы дрогнули, сбитое дыхание затихло, жжение от соли прекратило шаг.
Громко сглотнув, Драко мгновенно оторвался, что-то вновь невнятно прошептав.
Он медленно расправил ее волосы; он снова вытянул ладонь, и душевая лейка оказалась рядом.
Вода смочила ее пряди — грязные; спустя еще двадцать секунд она почувствовала кисти Драко у себя в кудрях.
В тот раз она хотела наслаждаться этими касаниями — долго, медленно и навсегда. Сейчас ей так хотелось, чтобы это поскорее кончилось.
Цвета.
Она пыталась вспомнить самые красивые цвета, но все, что приходило в голову сейчас, имело лишь темнейшие оттенки.
Травянистый аромат, заполнивший всю комнату, — его цвет серый, как и пар.
Витающая горечь по пространству — желтый.
Раздражение — янтарь.
— Милая, — в который раз негромко обратился Малфой, — можно… — в который раз неясно он звучал.
Бальзам на ее волосах смешался с влагой. Капли бились о поверхность воды в ванне, раздаваясь звоном по ушам.
— Ты разрешишь? — тихо спросил Драко, аккуратно обхватив ее плечо.
Опустив ноги вниз, Гермиона оперлась о бортики руками и встала на колени.
Развернувшись, она приковалась взглядом к вмиг протянутой ладони и, не трогая ее, уселась перед ней.
Ей было неудобно. Ее голени затекли, колени заболели, и она могла бы вытянуть их, положив на Драко, — но не в этот раз.
Она не знала, смотрит ли он на ее изрезанную грудь, — ей было все равно, она не поднимала веки.
Осторожно — чересчур, снова и снова — потянувшись к ней, Драко прижался вновь намыленной мочалкой к ее шее.
А потом пена коснулась ее рук, ключиц и быстро — слишком быстро — протекла по новым шрамам.
Ладони обвели ее живот, с каждым движением все больше погружаясь в ставшую столь мутной воду.
Ткань коснулась ее бедер и поспешно очертила всю доступную длину.
Когда в последний раз ее мыл кто-то? Сколько было Гермионе лет?
Может быть, мама. В детстве. Может быть, Гермионе было пять…
Кажется, уровень воды все ниже опускался; кажется, Драко безмолвно приказал ей утекать.
Наверное, он был сосредоточен. Она не смотрела на его лицо, но все движения — как и всегда — были дотошны и точны.
Холодный ветер полоснул по ее коже, и она должна была ощутить дрожь, но это чувство не являлось.
Ладонь Драко и мочалка тоже отняли свое тепло.
Он выдавил еще немного геля и снова потянулся к ней.
Его трясущиеся пальцы — все еще — несмело обхватили ее под коленкой, побуждая выпрямить, и Гермиона подчинилась, разрешив.
Привалившись на бедро и с трудом уместившись, она оперлась о стенку ванны, когда Драко принялся скользить.
Он торопился. Кажется. И ровно через пятьдесят секунд, омыв обе ее ноги, он взял шумящую неподалеку лейку и направил на нее.
Спустя еще пятьдесят восемь его руки вытянулись у ее лица, и Малфой смыл бальзам с волос.
Ему тоже было неудобно.
Наверное, Гермионе стоило вновь развернуться, но он не попросил.
Влага исчезла. Кудри неприятно прилипали к коже на спине.
Они почти закончили, и скоро они выйдут — из наполненной ледяной вьюгой ванной, из ужаснейшего воплощения мечты.
Гермиона заторможенно моргала, глядя несмотрящим взором на его поспешные движения мочалкой по себе.
Быстро — чересчур — намылившись и так же быстро оросив себя водой, он вымылся, не трогая волос.
Почему он не стал мочить их?
Вмиг уняв все звуки, лейка возвратилась на держатель по велению сидящего напротив Драко.
— Пойдем, — негромко он сказал, предложив свою ладонь.
Она взяла ее, и Малфой потянул две их фигуры вверх, принявшись подниматься.
Он призвал большое полотенце — как в тот раз. Он промокнул ее влажное тело, и почти мгновенно в его пальцах оказался — тоже как в тот раз — ее халат.
Драко помог надеть его и обернул вокруг себя оставленную ткань.
Нужно купить ему халат.
Халат — это очень удобно.
Интересно, станет ли Драко его надевать?
Перешагнув за бортик и выбравшись из ванны, он вновь подал руку ей, и она опустилась на ковер.
С ее волос капала влага, и Малфой взмахнул своим явившимся из ниоткуда древком, заставляя пряди высушиться в один миг.
Шагнув к раковине, он взял щетку Гермионы, и она почти подняла голову, рискуя обратить свой взгляд на его вид, на бледное лицо — ведь она знала, он был бледен, — но смогла себя остановить.
Не в этот раз.
— Милая, — глядя на стоящую на месте Гермиону, позвал Драко.
Ей нужно умыться.
Забрав щетку из его рук, она принялась чистить зубы.
Гермиона никогда не задумывалась об этом действии — обычно она совершала его даже не замечая. Но вот сейчас: ее пальцы сомкнусь вокруг пластика, ладонь двигалась вниз и вверх, капли воды стекали по запястьям, у нее на языке вкус пасты — она с эвкалиптом, но он обжигал, был горьким, он не Драко.
Чистить зубы тяжело.
Ей показалось.
И невероятно долго.
— Милая, — в очередной раз подал голос Малфой, и она почувствовала его пальцы в своих сухих волосах. — Давай я подержу?
Она склонилась вниз и выплюнула пену — в ее цвете появился новый элемент. Он был знакомым. Он был красным.
Ее десна кровоточили.
Нужно сказать об этом папе или маме.
Наверное, они порекомендуют ей сменить зубную щетку или пасту, или, возможно, ей нужно будет лично посетить врача, или, возможно…
Все еще держа волосы, Драко погладил ее сгорбленную спину, возвращая мысли в настоящий миг.
Ей нужно умыться.
Зачерпнув в ладони воду, Гермиона поднесла ее к лицу.
Вода была прохладной.
Умываться не так тяжело, как чистить зубы, но струящаяся влага по локтям портила весь момент.
Рядом вновь появилось полотенце. Она обхватила его и уткнулась в мягкую махровую ткань.
— Пойдем, милая, — отнимая полотенце от ее лица, почти неслышно сказал Драко.
В спальне было темно. Шторы остались незакрытыми, но свет не проникал.
Который сейчас час?
— Давай наденем твою любимую пижаму? — предложил Драко, отодвигая скрипнувший ящик комода. — С фламинго, — доставая вещи, он дополнил. — Ты не против? — подходя обратно к ней и опуская бриджи на кровать, Малфой пробормотал.
Какой сегодня день?
— Можно? — едва касаясь пояса, спросил он.
Где Живоглот?
Через три вдоха Драко медленно развязал узел и стянул халат.
В его руках мелькнула светлая ткань, и он присел на корточки, поспешно опускаясь.
Он мягко обхватил ее лодыжку, и она схватилась за его плечо.
Переступив, Гермиона позволила ему надеть белье, и он скользнул ладонями наверх и почти прикоснулся своим вдохом к нижней части ее живота — почти оставил где-то под пупком кратчайший поцелуй, — но удержался. Она знала. Она чувствовала. Он хотел ее поцеловать. Но он не стал.
Драко вновь осторожно прикоснулся к ее косточке, и Гермиона подчинилась второй раз.
— Она очень идет тебе, — натянув розовые бриджи на стоящую без звуков Гермиону, он проговорил. — Мне она нравится, — поднимаясь, выдохнул он.
Драко, должно быть, холодно.
Он все еще был в одном полотенце.
Наверное, оно держалось по велению очередного заклинания.
Он так талантлив, так силен.
— Поднимешь руки на пару секунд, цветочек?
Она подняла.
— Ну вот, — негромко Малфой протянул, закончив надевать футболку. — Теперь можно ложиться спать, — аккуратно надавив на ее плечи, сказал он.
Его тень исчезла на пару мгновений, и она услышала привычный шорох позади.
Обернувшись, Гермиона увидела, как Драко расправлял постель.
Ее оставленный под одеялом зайчик выглянул, и ей так захотелось его крепко сжать.
— Твой друг уже ждет тебя, — Малфой дополнил, заметив приковавшиеся к плюшевой игрушке темные зрачки. — Ложись.
Двинувшись к ожидающему Драко, Гермиона забралась в кровать, и он укутал ее в мягкое, пушистое и ставшее в одну секунду теплым одеяло.
Ее пальцы тут же обхватили зайчика, и она обняла его, сворачиваясь на боку.
— Спокойной ночи, милая.
Он наклонился к ней, смахнул мешающую прядку и остановился на мгновение, обдав дыханием дрожащие ресницы.
Два.
Через два счета Драко опустил чересчур робкий поцелуй куда-то в кудри, не касаясь кожи, и она почувствовала, что сейчас заснет.
Она заснет.
Она хотела спать, но ей нужно было сказать о чем-то Драко.
Она помнила… Вернее…
Это было что-то…
— Я буду здесь, — пробормотал знакомый голос.
Или, может быть, он стал таким только сейчас.
Она должна была вспомнить о чем-то.
— Но если захочешь, чтобы я ушел, — просто скажи мне.
Гермиона почти вспомнила. Ей нужно было…
— Отдыхай, — пройдясь в последний раз трепещущими пальцами по волосам, выдохнул Драко.
— Змея, — почти неслышно выдавила Гермиона.
Ее разум медленно темнел; тело налилось вязью.
Она помнила… Она должна…
— Что? — переспросил невыносимо тихо Драко.
— Я… почувствовала… — едва шевеля языком, пыталась сказать Гермиона. — Он боится… И она…
— Милая, все хорошо, — прервал он все ее попытки. — Ты отдохнешь и все расскажешь.
— Нет… — не выпуская звук, отчаянно шептала Гермиона. — Змея…
— Засыпай, цветочек, — отстраняясь от нее, оставил Драко.
Вес его рук покинул одеяло, запах испарился, звук ушел.
Глухие шаги бились громким звоном раскрошившихся осколков.
Гермиона почти вспомнила, почти смогла.
— Она важна, — ее последние слова унес скрип приоткрывшейся двери, и все исчезло.