Глава 47.1 (1/2)
1 января 1997 год, Башня старост
Тяжело вздохнув, Малфой покинул ее разум.
— Давай сделаем перерыв? — предложил он, зачесав назад мешающие пряди.
— Хорошо, — сморгнув соленые воспоминания о рухнувшем песочном замке и обернувшись на часы, покорно согласилась Гермиона.
Час.
— Все в порядке? — тихо спросил Драко, вынудив ее вернуть взгляд.
Так осторожно, ненавязчиво, боясь спугнуть — нет смысла.
— Да, — безучастно, бессмысленно, беспомощно она отозвалась.
Он посмотрел воспоминания о ее детстве, вернее, те ничтожные крупицы, что запомнил детский разум.
Драко действительно был… хорош в этом. Возможно, даже гениален.
Его присутствие у нее в голове было практически неощутимо.
Если бы те воспоминания, что он смотрел, не возникали в ее голове, Гермиона бы не поняла, что подвергается какому-то воздействию.
Малфой не интересовался мелкими деталями — она прекрасно понимала почему. Вряд ли Волан-де-Морт будет искать в ее сознании вкус торта на забытом дне рождении.
Возможные проплешины в мозгу — что-то запомнившееся, оставшееся в детстве; обиды, слабые места — вот что его, помимо основных задач, конечно же, Драко ее предупредил, бесспорно, заинтересует.
— У меня есть одно условие, — сказала Гермиона, разомкнув ладони. — И вопрос.
— Говори.
— Если я не захочу показывать что-нибудь, ты не станешь смотреть.
— Конечно, — кивнул Драко. — Но есть некоторые…
— И еще, — перебила Гермиона. — Ты можешь… — запнулась она. — Ты ведь слышишь мои мысли, когда смотришь воспоминания?
Нахмурившись, он снова медленно кивнул.
— Ты можешь… Ты можешь что-нибудь сделать, чтобы их не слышать?
Прищурившись, Малфой опасливо взглянул на Гермиону.
— Почему ты не хочешь, чтобы я их слышал? — неспешно он проговорил.
— Есть еще кое-что, — вставила она. — Воспоминания о сегодняшнем дне.
— Что с ними? — недоверчиво поинтересовался Драко.
— Обещай… Обещай, что не будешь их смотреть, — заставив брови Малфоя взлететь, заявила Гермиона.
Громко фыркнув, он оскалился.
— Ты сказала, что не врешь мне, — прошипел он, подаваясь вниз. — Ты сказала, что нет никаких уловок.
— Я не вру тебе, — оборвала она. — Нет никаких уловок. Я согласилась.
— Конечно, — выплюнул Драко. — Именно поэтому ты просишь меня не влезать в свои мысли. Выглядит очень правдоподобно, Грейнджер.
— Это мое условие, — задрав подбородок, повторила Гермиона. — Если ты не согласен с ним…
— То что? — прорычал Драко, схватив ее за локоть. — Пойдешь выкинешься с Башни, чтобы облегчить мою ношу? Сотрешь себе память? Заявишься к Темному Лорду в гордом одиночестве? — не унимался он, сжимая ладонь крепче.
— Перестань быть таким грубым! — вырвав руку, разразилась она. — Я согласилась на твой план!
— Что ты скрываешь, Грейнджер? — низким голосом вновь обозлился Малфой.
— Я ничего не скрываю, — шагнув назад, выплюнула Гермиона.
Снова поймав за локоть, он остановил ее шаги.
— Если ты ничего не скрываешь, — мелодично напевая, начал он, — почему тогда ставишь такие условия?
— Отпусти, — пыталась выпутаться из захвата Гермиона.
— Ты сама бы себе поверила, — не разнимая пальцев, рычал Драко, — будь ты на моем месте?
— Поверила бы, — прорычала она на его манер. — Ты спросил, доверяю ли тебе я, — вскинув ладонь вверх, она схватилась за его запястье. — Я доверяю тебе. А ты?
— Хочешь, чтобы я тоже показал воспоминания? — наклоняясь ниже, задыхался он.
— Ответь на вопрос, Драко, — повторила Гермиона, впившись в его кожу.
Всегда так зол — нет, уязвим.
Всегда жесток — нет, больно.
— Доверяю ли я тебе, Грейнджер? — тихо он прошипел.
— Да, Драко, — выдавила Гермиона. — Доверяешь мне?
— Конечно, я, блять, доверяю тебе, — дернув ее на себя, выплюнул Малфой.
— Тогда согласись на мои условия, — пытаясь скинуть его руку, разразилась Гермиона. — И перестань обвинять меня в том, что я тебе вру, — ударив его в грудь, проговорила она хрипло. — Я и так покажу тебе всю свою жизнь, Драко. Я прошу оставить мне сегодняшний день и мои мысли.
Крепко впиваясь в ее локоть, он шумно дышал, опаляя близлежащий воздух злобой.
Нет.
Конечно, нет.
Не злобой.
Глубоко вдохнув, он прикрыл веки.
Измученно и так… привычно. Так… устало.
Спустя семь долгих выдохов Драко раскрыл глаза.
— Еще что-нибудь? — поинтересовался он. — Есть еще какие-нибудь условия? — разжимая пальцы, спросил он.
Громко сглотнув, Гермиона нервно заморгала.
— Он… — заикнулась она. — Он ведь захочет посмотреть мои воспоминания о Гарри?
— Захочет, — подтвердил Малфой.
— Он не должен их увидеть, — заявила она.
— Это невозможно, Грейнджер, — выдохнул Драко. — Если в твоем разуме будут отсутствовать воспоминания о Поттере, Темный Лорд все поймет.
— Тогда сделай так, чтобы эти воспоминания были незначительными, — раздражаясь, выдавила Гермиона. — И чтобы он не смог ничего узнать.
— Грейнджер, — устало возразил Драко, — я могу скрыть некоторые факты, но ты прекрасно понимаешь, что Реддл не тупой.
— Мне все равно, Драко, — выплюнула она. — Он не должен узнать никакой важной информации.
— Тебе придется отдать ему хоть какую-нибудь важную информацию о шрамоголовом, чтобы остаться в живых, — прорычал он снова. — Когда Темный Лорд не найдет подтверждения, что ты эмпат, именно Поттером он и займется, — обнажая зубы, Малфой не утихал. — Сомневаюсь, что Реддл следит за перебоями в вашем общении, — плевался Драко. — Ты с первого курса была подружкой Поттера и мозговым центром вашей шайки. Он, блять, прекрасно знает, что ты владеешь огромным количеством информации, и, проникнув к тебе в разум, явно не упустит шанс узнать подробностей, — заявил он. — И тебе придется их отдать.
— Нет.
— Да, Грейнджер, — прошипел он. — Мне плевать на святого, когда на кону, блять, твоя жизнь.
— А мне не плевать! — закричала Гермиона. — Я отказываюсь от твоего плана, если ты не согласишься.
— Серьезно, блять? — перебил Драко. — Ты собираешься умереть из-за какой-то блядской информации про Поттера?
— Это не какая-то информация, Драко!
Перехватив в который раз за локоть Гермиону, Малфой резко вскинул к ее рту свободную ладонь.
— У нас нет времени на перепалки, Грейнджер, — накрыв скривившиеся губы, проговорил он низким голосом. — Поэтому сначала ты покажешь мне свои воспоминания, а потом мы вместе решим, что я позволю увидеть Темному Лорду, а что нет, — чеканил Малфой, обдавая ее веки ветром. — Ты поняла меня?
Обхватив его запястье, Гермиона впилась в него обозленным взглядом.
— Ты поняла меня, Грейнджер? — прорычал он снова.
Промычав в его ладонь, она попыталась скинуть руку.
— Кивни, цветочек, — выплюнул Драко.
Со всей силы пнув его по голени, Гермиона вынудила Малфоя сжать зубы.
Грубо усмехнувшись, он резко кинулся вперед и повалил их на пол.
Мираж, сияния и зеркала.
Цветочный луг и запах мая.
— Решила подраться со мной? — все еще закрывая ее рот и крепко придавливая к полу своим телом, Драко хохотнул.
Их никогда и не существовало.
— Неравносильная борьба, ты не считаешь? — выдыхая у ее лица, оставил он.
Он пах страхом — не сандал.
Еще безумием — не кедр.
Мыло.
И сыро.
Кап.
Там пахло мылом.
Кап.
Сейчас.
Всему я рад…
Его глаза зажглись лишь раз.
Всему покорен…
Шумно дыша, Драко впивался в ее взгляд, отчаянно мечась между зрачками.
В ночи последний замер плач…
Отняв ладонь от ее губ, Малфой опасливо взглянул на Гермиону.
Так мало.
Десять.
Так мало времени.
Сейчас.
Он грубый.
Снова.
Он такой грубый, когда уязвлен.
Нависнув сверху, придавив ее всем телом и вжав в пол, Драко в который раз наполнил комнату чем-то далеким, чем-то невозможным, странным.
Или наоборот.
Чем-то настолько близким, но неуловимым; чем-то привычным, может быть, прямо сейчас или в забытый миг.
Где правда? Чему верить?
Что чувствовать?
Смешной вопрос — она эмпат.
— Твои глаза темнеют, когда ты злишься, — едва шевеля языком, проговорила Гермиона. — Как будто в океан светит луна и отражается в твоей сетчатке, — глядя на нахмуренные брови, бормотала она хрипло, — но внезапно этот свет с каждой секундой начинает утихать, — высвободив руку, она поднесла ладонь к замершему лицу, — становится таким неясным, — пройдясь по коже пальцем, она скользнула к волосам, — как будто лунный свет больше не отражается в твоих глазах, — нырнув в разметанные пряди, выдохнула Гермиона. — Такие темные, — погладив напряженную макушку, она провела ладонью вниз, — как ночью.
Человек, который потерял рассудок, — нет, вернее, тот, кто медленно терял его; да; так… постепенно, — что он ощущал? Он чувствовал, как что-то неизвестное — или, возможно, давнее, знакомое — происходило прямо с ним?
Как ощущалось настоящее безумие?
В сравнении сетчатки глаз с лунными бликами в воде? В смирении — или наоборот — в агрессии; защите? В пятнах на образе, который давно высечен под кожей век?
— Пожалуйста, давай начнем, — негромко сказал Драко. — У нас почти нет времени, Грейнджер, — так… обреченно, тихо; его тьма в глазах вновь показала свет. — Я постараюсь что-нибудь сделать. Мы обсудим это и решим, — не останавливался он. — Я обещаю.
Какими чарами он обладал?
Какими способами — нет; ему они, конечно, были не нужны — звал навсегда с собой?
Вновь серебро — такое чистое, блестящее, так ярко.
Вновь лунный свет — пока их солнце не взошло.
Шумно сглотнув, он приподнялся.
Опершись на колени, он — опасливо, неспешно — сел у нее в ногах.
Однажды в детстве на руке Гермионы возникла бородавка.
Она так долго скрывала ее от родителей, что, когда они заметили, бородавка разрослась.
Мама скривилась. Гермиона опустила глаза в пол.
Да. Это было мерзко.
На следующий день папа отвел ее в клинику.
Она сразу все поняла — по его взгляду. Он так смотрел только тогда, когда должно было произойти что-то плохое. И в этот раз плохим была жуткая боль.
Жидкий азот — именно им прижгли разросшуюся бородавку.
Было так больно. Очень. Очень сильно. Да.
Но спустя время боль забылась. Забылось все, кроме смотрящих глаз отца.
Он выглядел именно так, как будто это он ответственен за боль плачущей дочки; как будто это он прямо сейчас был в ней виноват.
После похода в клинику папа купил ей шоколад — но это был секрет от мамы.
Спустя неделю след почти сошел.
Но взгляд сидящего напротив папы навсегда остался.
— Пожалуйста, — подав руку, выдохнул Малфой, — давай начнем.
Его ладонь, его длинные пальцы — изящные, красивые, талантливые. Нет. Талантлив он.
— Можно попросить тебя еще кое о чем? — протягивая свою кисть к предложенной руке, выдавила Гермиона.
— О чем?
Не вкладывая свои пальцы в его раскрытую ладонь, она мягко очертила полосы на коже.
— Сыграй мне еще раз на рояле, — сказала она хрипло, все еще лежа на спине. — До того, как мы пойдем к нему. Сыграй еще раз.
Выдохнув сквозь зубы, Малфой поймал ее ладонь и дернул на себя, заставив подняться.
— Я сыграю тебе еще столько раз, сколько ты захочешь, — опаляя воздухом ее лицо, сидящее напротив, рычал он. — Но после того, как мы вернемся от этого ублюдка, Грейнджер.
Вставая на ноги, он потянул за собой Гермиону.
— Твоя просьба, — вновь подавая голос, сказал он, — о твоих мыслях и… — уточнил Драко, запинаясь, — сегодняшнем дне, — не глядя на нее, продолжил он негромко. — Ты можешь применить окклюменцию. Это… Это будет хорошая практика, — тяжело вздохнув, заявил Малфой. — Я не буду трогать твои стены, — махнув рукой к дивану, он сказал. — Садись.
Какое из произведений он бы выбрал?
Шаг.
Может быть, он сыграл бы что-нибудь свое?
Еще один.
Он так талантлив.
Шаг.
Ему всегда предназначалось лишь искусство.
— Если я не захочу показывать что-нибудь… — присаживаясь на диван, пробормотала Гермиона.
— Опустишь стены и скажешь мне, — перебил Малфой, оказавшись рядом.
Неспешно подняв взгляд к его лицу, она столкнулась с ним зрачками.
Да.
Пылающее серебро и лунный свет.
Прекрасен. Как всегда.
Так ярко.
В который раз смотря опасливо, так… осторожно, неуверенно. Вернее… Нет. Знакомо… Может быть, отчетливо. И громко.
— Готова?
В тот раз. Тот самый раз, глядя на виноватое лицо папы, она тоже воздержалась от ответа.
Нет.
Вкус шоколада — горечь, соль.
Мыльные запахи утратили всю силу.
Нет.
Жидкий азот прямо сейчас покрыл все тело — вновь.
— Прости, — хрипло выдавил Драко. — Я не ожидал, что это займет так много времени, — поджав губы, он дополнил. — Я постараюсь ускориться.
— Все в порядке, — отозвалась Гермиона едва слышно.
— Мы можем продолжать?
Так мало времени.
Так мало.
На чем они остановились?
— Да.
Кивнув, Драко поерзал на диване.
Взрастив свои цветы — это всегда были пионы, — она опустила стены вокруг мыслей.
Мутные пятна, эхо, преломленные слова — так странно наблюдать за своей жизнью.
Вот она в первый раз, вернее, первый, что ее растущий мозг запомнил — навсегда, — смогла увидеть ненависть в глазах. Конечно, она видела ее. Конечно, ощущала. Но в этот раз… Да. Оливер. Та ненависть была другой.
Вот снова вспышки света, снова краски на глазах — первая книга, что заставила ее заплакать; через секунду — смех. В тот день они с родителями плавали в море. Кажется, это было… Нет, цвета вновь преломились. Вот она делала снежинку из бумаги. Вот девочка толкнула ее в бок. А вот она бежала к раскрывшему для нее руки папе. А вот она упала. Да. Тот шрам. Он такой некрасивый. И болезнь. Та самая. Так больно. Да.
Дедушка был бандитом? Запах какао. А еще слова… Так. Нет. Любовь важна, милая. Нет. Эта страница… Нет. Детям не место…
— Драко, — опустив стены, обратилась Гермиона.
Что случилось? — отозвался он мгновенно.
— Пожалуйста. Я… Не надо.
Мне прекратить? Тебе плохо?
— Нет. Ты можешь продолжать. Я… — едва звуча в двух головах, не останавливалась Гермиона. — Просто… Просто не об этом. Я… Я не хочу.
Хорошо. Я… Хорошо. Я не буду.
— Спасибо.
Ты хочешь сделать перерыв?
— Нет. Все нормально. Ты… Продолжай.
Грейнджер, — так беспокойно — у нас есть время…
— Все нормально. Продолжай.
Письмо. То самое письмо. В тот день ей показалось, что она читает сказку. Мутные блики. Ветер. Вкус огня — нет, запах пороха. И лавка Олливандера. Ее лоза. Учебник. Да. Конечно. Платформа девять и три четверти. И поезд. Мама с папой. И глаза. В их глазах блеск. Вагон и… Гарри. Рон.
Я уже выучила наизусть все наши… Да, кстати, меня зовут Гермиона Грейнджер.
Хогвартс прекрасен. Волшебство. Она так хорошо все это помнила… Тот первый раз. Уроки. И профессора. Да, точно.
Неудивительно, что ее никто не выносит. Она — настоящий кошмар.
То чувство тоже навсегда запомнилось. Тот туалет. Так быстро. Драко так…
Животный страх. В тот раз. В том дне, в том запахе, в том детстве. Гермиона! Тролль. Огромный. Давай, бежим! Бежим! Нет. Звуки. И… Он мертв? Нет… Он…
Профессор МакГонагалл, они оказались здесь, потому что искали меня.
То чувство она тоже помнила. Я пошла искать тролля, потому что… И их глаза. Гарри и Рон.
Если бы они меня не нашли, я была бы уже мертва.
Она стала их другом. Да. Впервые за двенадцать лет у нее были друзья.
Фламель. И философский камень. Драко так быстро… Снова. Должно быть, собака охраняет… Вот почему он хотел, чтобы камень забрали из Гринготтса…
Снейп. Нет. Обратно. Гарри. У нас есть моя мантия-невидимка… И снова коридор. Нет. То есть… Малфоя ждет наказание! Я так счастлива, что даже петь хочется!
Он смотрел на себя. Какие чувства ждали бы ее, сними она кольцо?
Снейп хочет украсть камень для Волан-де-Морта… А Волан-де-Морт ждет в лесу…
Петрификус Тоталус! Невилл. Что ты с ним сделала? О, Невилл, мне так жаль.
Так быстро. Снова. Как они… Гарри и Рон. Не двигайтесь! Это дьявольские силки! Боже. Они и вправду?.. Не обижайтесь, но в шахматы я играю куда лучше вас… Ему действительно можно гордиться.
Но Гарри. Страх. Тот страх. Он… Снова. Другой. Нет. Да. Что, если с ним Ты-Знаешь-Кто? О, Гарри. И его глаза. Даже сквозь стекла.
Гарри, ты великий волшебник.
Но я не так хорош, как ты.
Она все помнила. Дамблдор. Он знал. Всегда. Он знал. И это время. Страх. И время. Снова.
О, Гарри, мы были уверены, что ты… Квиррелл. Тюрбан. Дамблдор знал. Ты думаешь, он специально так все подстроил? Ну, знаете! Да нет, все было правильно… Он странный человек… Я доказал, что готов к этому. О, Гарри…
Так быстро. Снова. Пир в Хогвартсе всегда красив. Мисс Гермиона Грейнджер. За умение использовать холодную логику…
Хогвартс-экспресс. И папа. Мама. Они гордились ей. В то лето было так тепло. Вкус персиков и ягод. И письма. Да. Их несколько. И цвет.
В который раз мерцало белым. Еще раз. Медленно. Быстро. Да.
В ее глазах отчетливо сияли полосы и вспышки света.
В ее ушах уняли голос голоса.
Покинув разум Гермионы, Малфой моргнул несколько раз и шумно втянул воздух носом.
Сведя каштановые брови на лице, она тоже нервно заморгала.
Который сейчас час? Сколько прошло после их перерыва?
— Философский камень, — заставив Гермиону обратить на себя взгляд, начал негромко Драко, — тролль, который едва тебя не убил; мантия-невидимка, которая, между прочим, многое объясняет, — шумно дыша, продолжил он, смотря в ее глаза, — два безмозглых кретина, которые в тебе нашли для себя выгоду; прямое доказательство того, что старику глубоко похуй на учеников, — низким голосом говорил он. — Что я увижу дальше, Грейнджер? — грубо он спросил.
— На что ты злишься? — непонимающе спросила Гермиона.
— На что я злюсь? — усмехнулся Драко. — Серьезно? — растягивая уголки губ, он издевательски поинтересовался.
— Я не понимаю, — нахмурившись сильнее, выдавила Гермиона.
Впиваясь в нее взглядом, Малфой подался ближе и уставился на ее вид — как будто они снова оказались в ноябре. Так. Снова. Снова. Снова.
Как будто все давно исчезнувшие дни; все это — снова — миражи.
Он смотрел с привкусом осенних дней, с отзвуком ветра на усталой Башне.
Так уязвим, так зол, так груб. В который раз.
Не так. Не так.
И снова.
— Я не понимаю тебя, — повторила Гермиона. — Почему ты реагируешь так?
— Да, Грейнджер, — сипло оставил Драко. — Теперь я действительно хочу увидеть продолжение, — заявил он за секунду, как вернуться в ее разум.
На этот раз он двигался быстро — быстрее, чем в тот раз. Одно и тоже. Гарри. Да. Флориш и Блоттс. Родители. И Хогвартс.
Гарри и Рон. Они друзья.
Зато ни один игрок нашей сборной не покупал себе место в команде.
Конечно. Конечно, да. Он смотрел. И он ждал. А твоего мнения, грязнокровка, никто не спрашивает!
Эти слезы она тоже помнила. Так ясно. Так отчетливо. Однажды она видела в глазах смотрящего напротив ненависть — ту самую — песочный замок; Оливер, неправда, да. Но в этот раз все было по-другому, и в этот раз все снова далеко не так.
Я не знаю, что это значит… Грязнокровками называют тех, кто родился в семье магглов… Какая разница — маг ты или маггл!
Даже без его чувств, без взгляда на лицо — Гермиона знала, что он ощущал.
Кап.
Трепещите, враги наследника! Сначала кошка — следующими будут те, в чьих жилах течет нечистая кровь! Его ухмылка — как всегда, — та самая. Как странно видеть ее той. Сейчас его ухмылки — нежность; сейчас его ухмылки — ее свет.
Он снова ускорялся. Быстро. Эхо. И цвета.
Это Малфой-то наследник Слизерина? Что-то не верится… Что он ей скажет по итогу этого просмотра? Нужно проникнуть в общую гостиную Слизерина и у самого Малфоя выведать тайну… Он разозлится на нее? Нужно только сварить Оборотное зелье.
Локонс — она снова ошиблась, еще тогда. Конечно, да. Какой сложный состав! Послушай, Гермиона… Ну, как хотите. Раз вы трусите… Месяц? Да за месяц Малфой добрую половину магглов изведет!
Холодный коридор. В тот день она одна вышла из гриффиндорской Башни.
В ту ночь она так долго не могла уснуть. Тот звук. Она запомнила его. Так точно.
Пожалуйста. И снова стон. Пожалуйста. Тебе нужно быть тихой. Нас услышат.
То чувство было таким странным. Оно было таким… неясным, как и ночь. Когда она вернулась в Башню. Балдахин. Ее рука и…
Нет.
Едва она не опустила стены, как Малфой двинулся вперед, смахнув воспоминание.
Надо придумать отвлекающий маневр. Зелья и Снейп. И громкий взрыв. Для этого лучше всего подходят Крэбб и Гойл… Батончики. Снотворное. И страх. Нет. Те чувства были схожими со страхом, но не…
Волосы. Конечно, нет. Так глупо. Глупо. Миллисента. Глупо. Гермиона, с тобой все в порядке? Тот стыд, та горькая обида. Все хорошо… Конечно, да.
Так много слез. Обида — снова. Время так долго тянулось. Нет. Да.
Малфой ничего не знает. Сейчас же идем в больничное крыло.
Нет. Оказалось все не так. Тот стыд, те слезы — все померкло.
Рассвет сквозь стекла, теплый луч. В больничном крыле холодно, но ее шерсть… Гарри и Рон. Они, конечно, заняты… Они заходят иногда. Но ведь они должны учиться… Да. Цвета. Снова так быстро. Драко…
Дневник. Том Реддл.
Все звуки прояснились, уронив тона.
Объясни, Гарри, почему ты его не выбросил? И за какие такие особые заслуги Реддл получил награду… Значит, Тайная комната… Это сказал Малфой… Реддл получил награду… Апарекиум! Но ведь чудище… Гарри, я, кажется, поняла!
Да, в тот день она почти все поняла. Библиотека. Зеркало. И взгляд. Неясно. Это ощущение… Оно так… Снова.
Горько и сухо. Она помнила… То есть… Все люди были здесь… вокруг.
Чья-то рука. Прикосновение. Гарри и Рон. Они ее друзья.
Стебль и Помфри. И рассвет.
Тот пир другой. Нет. Нет.
Тайная комната, вернее… Джинни… Боже. Нет. Гарри. Он говорил и говорил. Клык Василиска. Тот дневник… О Боже. Гарри. Его слова были на ощупь яд; его слова.
Люциус Малфой.
Хогвартс-экспресс. Тележка сладостей. Мама и папа. Вишня. Нет, черешня. В этот раз. Соседский мальчик. Его имя… Письмо. Их несколько. Опять.
Мутные блики — да. Неясный свет — он снова вышел.
— У моего отца был дневник Реддла, — звуча слишком расплывчато, выплюнул Драко. — Вот что он подкинул девчонке Уизли.
— Ты видел? — сквозь шум в ушах спросила Гермиона.
— Я видел, как он что-то бросил, но… — запнулся Малфой. — Сука, — выругался он. — Старик, Снейп, мой отец, — перечислял Драко, стиснув зубы, — ты, шрамоголовый и даже этот идиот, — не унимался он, уставившись на Гермиону, — все это время… — усмехнулся он, прерываясь.
Безумие — как оно выглядело? Тот же вопрос.
В усмешках на свои слова? В грубых вопросах? В неизвестном взгляде?
Нет. Этот взгляд — он ей знаком. Сколько он спал? Может быть, три часа. А может, два.
Ему нужно поспать.
Ему нужно… Так. Снова.
— Оборотное зелье, — проясняя взгляд, оставил грубо Малфой. — Крэбб и Гойл, — вновь усмехнулся он. — Кошачий волос, Грейнджер? Что меня ждет, когда я посмотрю воспоминания за следующий год?
— Я не понимаю, на что именно ты злишься, — тихо сказала Гермиона. — Ты злишься на меня?
— Я не злюсь на тебя, — выплюнул Драко. — Мы можем продолжать?
Вновь обратившись на часы, она обнаружила два часа дня.
Так мало.
— Продолжай, — сказала она, обернувшись.
Одно и то же. Снова. Быстро. Он снова быстро. Гарри. Рон. Спальня и…
Тайна. МакГонагалл и… Маховик.
Невилл пролил на нее сок. Те ночи. И профессора. Уроки. Она почти попалась — нет. Это совсем просто… Раз даже Поттер справился… Держу пари… Она за него испугалась. Она помнила. Я умираю! Малфой сам виноват! Да. Она помнила. Как вы думаете, с ним все будет в порядке?
Она едва не опоздала на урок. Только что была рядом и вдруг опять внизу. Нет. Нет. Я забыла кое-что в классе. Не в этот раз. Она успела. Время. Так… быстро. Да. Брысь, брысь, дурацкий кот! Рон, ему больно.
Карта Мародеров. Сириус. Должно быть, Малфою сказал отец… Он хорошо знал Волан-де-Морта… Зови его «Вы-Знаете-Кто»! Гарри, опомнись. Ну, пожалуйста! Блэк страшный человек.